только: «здрасти» и все. Мне казалось, что эта ведьма может что-то почувствовать, ну — про Надю. Наверное — это мальчишечьи эмоции из меня лезут. Ну что она могла почувствовать-то? Я уже и в бане помылся, сразу после дедов прошмыгнул. И за столом со всеми не стал рассиживаться — ушел в комнату, сославшись на писанину с расчетами.
Правда, разложив, перед собой листки, тетрадки, тишком взял альбом и набросал простым карандашом портрет Нади. Вот — не удержался! И так с трудом заставил себя рисовать только лицо. Хотя картинки перед глазами стояли — какой там «Браззерс»! В сторонке тихо плачет! Получилось вроде бы — неплохо. Потом спрятал альбом в ящик этажерки. Меня никто не беспокоил, да и родственники разошлись довольно быстро, не засиживались.
И вот Галя стоит в ограде, ждет меня. Бабушка приглашала ее попить чай, но та, поблагодарив, сказала, что после обеда ей нужно быть дома, и она рассчитывает вернуться быстро. Только Лизку бабуле сплавила. Эта «выжига», проходя мимо меня, скорчила такую «моську», что я не выдержал и расхохотался! Вот же стервозина растет!
Вчера была Надя, сегодня — Галя. Какие они все же очень разные! Надюшка — прелесть просто, красота русская. А здесь — нет! Здесь такой шарм, такой шик-блеск! Вроде бы и одета без всяких излишеств — довольно простое серое легкое платье, по фигуре. Рукава — три четверти, так это называется, если не путаю. Платье — чуть выше коленей. Стильные черные лодочки на ногах. А вот все вместе… И в театр, и в ресторан — запросто идти можно. Примут — как родную!
И — опять хвост из волос! Правда у Надя вчера был простецкий такой, девчоночий. А у Гали, ее роскошная черная грива, переплетена какой-то светлой лентой, что уже превращает незамысловатую вроде бы прическу в стиль! И макияж неброский есть. Еще чуть-чуть и «фем фаталь».
И я мнусь…
— Ты чего, Юра? Идти уже нужно! — Галя чуть удивлена.
— Так… ну вот как я с тобой такой пойду, а? Ты посмотри на себя и на меня? — на мне все те же штаны от трико, старенькие кеды, изрядно ношеная и порядком застиранная футболку.
Галя осмотрела себя, глянула на меня:
— Ты что это, закомплексовал что ли? — блин! и фразочку мою уже применяет, когда услышала только. Здесь так пока не говорят.
— А что — непонятно что ли? — что-то мне и вправду — не по себе. Как с ней идти-то рядом?
Галя чуть слышно смеется:
— Так мы же и идем это исправлять! Ну все… не комплексуй, пошли! — вот же ж!
Мы выходим на улицу и идем. Она — чуть впереди справа. Я плетусь следом, на нее стараюсь не смотреть вовсе.
Когда подходили к автобусной остановке, из-за угла столовой вышли дядя Саша Любицкий и дядя Паша Бажков:
— О как! Смотри-ка, Паша — Юрка-то Долгов — хват! Вчера с Надюхой гулял, сегодня — вон с Галиной. Всех первых красавиц поселка «застолбил»! — это дядя Саша с улыбкой на нас смотрит.
— Ага! Молодой — да ранний! Тебе, Юрка, так и морду скоро бить начнут! — дядя Паша подхватывает, смотрит на меня, нахмурив брови.
Галина, царственно поведя головой:
— Мужчины! Завидуйте молча! — и легкая улыбка на лице — королева!
— Вот так, Паша! Вроде мы еще и мужики — ничего так, а видно — в тираж уже выходим, а?
— Пойдем, Шура и напьемся с горя! — дядя Паша притворно вздыхает.
Вот — Надя вчера говорила, как воду глядела: вроде никого на улице не было, когда мы шли! А нас все-таки видели!
На остановке никого не было. Галина, глянув в изящные часики на руке, закусила губку, задумалась:
— Юр! Пойдем пешком прогуляемся, погода вон какая чудесная. Что автобуса ждать? Да и поболтаем по дороге.
— Так ты ж вроде говорила, что торопишься?
— Да это я бабе Маше говорила! Сам знаешь — бабули они такие: походы по магазинам — баловство! Дел по дому — всегда много, вот и нечего без дела болтаться! Пошли, не уроси!
Когда мы вышли с улицы на вогульское кладбище, Галина, без всяких церемоний, взяла меня под руку. Посмотрела на меня чуть свысока, со своего роста:
— Ты же не против? Вон — взрослые мужики завидуют! — и улыбается…
Что-то я ее побаиваюсь… Ну, не побаиваюсь, а так… опасаюсь.
От нее пахнет приятно. Не пойму, чем — но легко, чуть слышно, и очень приятно! И кожу ее руки я чувствую своей кожей, что не добавляет мне уверенности в себе. Что-то пацанячье из меня сегодня прет — вчера-то вон как с Надей себя держал, как с девчонкой, а сейчас — теряюсь.
— Не сказала, кстати… Прическу тебе Вера делала? Здорово! Тебе идет, правда! Ты такой… муси-пусечка! Вот прямо…, — она протягивает вторую руку, на которой болтается маленькая сумочка — клатч, вроде бы называется, и чуть треплет меня за щеку!
— Я не пойму, Галя! Вот ты… зачем так со мной… играешь? — я пытаюсь сдерживаться, но раздражение уже лезет из меня.
— Ой-ой-ой, какие мы обидчивые?! — ведьма смеется, — ну не обижайся, Юрка! Ты такой смешной, когда вот так… как чайник — закипаешь!
Я молча иду.
— Ну ладно! Все-все-все. Мир? — она протягивает мне руку. Вздохнув, а что сделаешь? — я пожимаю такие нежные, длинные и красивые пальчики.
Залипнув на ее пальцах взглядом, вдруг отчетливо представляю — она же этими пальцами, такими, что только целовать с придыханием, она же… и дядьки Володьки… член держит, и в себя вставляет! Ф-у-у-у-х-х… Я трясу головой, стараюсь отмахнутся от таких мыслей.
— Ты чего? Почудилось что? — Галя смотрит на меня.
— С тобой рядом — что угодно почудится может…
— Ох, Юрка! Ты такой смешной — как ежик пыхтишь и иголки топорщишь! — как она смеется… славно… аж мурашки по коже. Вот с Надей — там по-другому совсем. Там желание охватывает, прямо — захлестывает. А здесь… дрожь по телу и тоже желание — только — сдаться на милость королеве!
— Так, Галина! Если ты не прекратишь — никуда я с тобой не пойду! — я остановился и смотрю на нее, пытаюсь — со злобой смотреть. Но вот как получается — бог весть!
— Ну ладно, ладно! Ишь
