Мы с Полиной, как и положено молодожёнам, расположились во главе длинного стола. По бокам уселись Настя и Вадик, дальше родители, родня и вся остальные гости, включая Хомякова с довольно симпатичной супругой.
Роль тамады на себя взяла тётка Полины – разбитная, недавно вышедшая на пенсию бабёнка из Каменск‑Уральского, с малой родины моей невесты. Получалось у неё неплохо, но главное, что не переусердствовала, видно, какой‑никакой опыт в этом деле у неё имелся. Конкурсов было немного, начали с каравая, я отломил бо́льший кусок, так что и верховодить в семье предстояло мне. Собственно, это и до свадьбы было ясно.
Первый тост, второй… «Горько! Горько!» С губ Полины давно исчезла помада, но она и без неё хороша, а от моих поцелуев губы и так красные. Дарили всё больше деньги, хотя моя мама вручила Полине золотые с рубинами серьги, доставшиеся ей от её мамы, то есть моей бабушки. Мол, носи, дочка, настоящий раритет. Были и шуточные подарки. Моей жене вручили скалку с надписью… Нет, не «Миротворец», а «Хозяйка», а мне подарили строительный шлем, чтобы эта самая «Хозяйка» не причинила вреда мужниной голове, когда тот придёт домой поздно и немного нетрезвым.
– Друзья! – слышу приглушённый дверью голос Серёги. – Сегодня в одном из залов нашего ресторана гуляет свадьба. Женится мой друг детства Евгений Покровский, многогранный талант, боксёр и автор песен, которые звучат как в телеэфире, так и практически в каждом ресторане нашей необъятной страны. Недавно он стал победителем чемпионата Европы по боксу, давайте поаплодируем герою ринга!
– Ой, Женя, это ж тебе хлопают, – прокомментировала мама.
– Точно, Женьке, – согласился отец.
И тут из общего зала кто‑то крикнул:
– Покровский! Выйди, покажись!
Ну что ж, пришлось выйти. Полина увязалась со мной. Со всех сторон послышались поздравления, один дородный мужик даже поднялся и пожал мне руку, похлопав другой по плечу. Я незаметно показал кулак довольно ухмылявшемуся Серёге.
– А какая у нашего жениха замечательная невеста! Это Полина Круглова, многие из вас могли её видеть в «Голубом огоньке» с песней «Этот город». Давайте и ей поаплодируем.
Полинка зарделась, тут ещё наши все высыпали в Большой зал, тоже захлопали.
– А теперь для молодожёнов медленный танец. Кстати, автор песни не кто иной. Как Евгений Покровский.
Он сел к синтезатору, пробежал пальцами по клавишам вступление, а солист запел:
В шумном зале ресторанаСредь веселья и обманаПристань загулявшего поэтаВозле столика напротив…
Нам не оставалось ничего другого, как закружиться в вальсе… Хотя вальс – это три четверти, а в нашем варианте было, пожалуй, четыре четверти, насколько я разбирался в таких вещах. Танцевали не только мы, по ходу дела к нам присоединились ещё две пары, но мы с Полиной были не против, тем более нам они не мешали. А когда песня закончилась, и снова раздались аплодисменты, среди аплодирующих я увидел Ельцина с букетом белых роз в руке.
– Поздравляю!
Он подошёл и крепко пожал мне руку, а Полину легонько чмокнул в щёку и вручил букет.
– Ну что, нальёте чарку?
– Да без проблем! А вы что же без супруги?
– Так я по пути с работы. Заскочил к вам на полчасика. Тем более у меня поручение от обкома.
– Что за поручение?
– Сюрприз, скоро узнаешь, – подмигивает Ельцин.
Вскоре он, держа двумя пальцами наполненную до краёв рюмку, говорит:
– Когда я познакомился с Наиной – своей будущей супругой – мы были студентами того же самого института, где учишься сейчас ты, Евгений. Учились оба на инженера‑строителя. Но свадьбу сыграли уже после его окончания. Обручились мы с ней в Доме колхозника в Верхней Исети. Отметили скромно, о таком ресторане, таком столе и мечтать не могли. А это значит, что благосостояние народа растёт, и это значит, что даже простой студент при желании и наличии некоторой доли таланта может и отличным спортсменом быть, и автором прекрасных песен.
Хм, некоторой доли… Даже немного обидно. Хотя, по большому счёту, к песням я не имею никакого отношения, вернее, к их сочинительству, а в боксе мне неплохо так помогает полученная каким‑то непонятным образом выносливость. Впрочем, может быть, я и без неё добился бы немалых высот, три раунда – не показатель. Вот если бы я был профи и боксировал 12 раундов, или даже 15, как сейчас ещё временами принято.
– …и потому, – прервал мои раздумья голос Ельцина, – я хочу поднять этот бокал за молодых, перспективных, за тех, кому предстоит строить наше светлое будущее, тех, кто построит коммунизм. Горько!
Все выпили, но шоу на этом не закончилось. Ельцин попросил налить снова, после чего виртуозно сыграл на ложках что‑то народное. Я невольно вспомнил историю, как Борис Николаевич, будучи Президентом, сыграл ложкой на голове Президента Киргизии Акаева. Надеюсь, сегодня до подобного не дойдёт, во всяком случае я свою голову подставлять не собирался. К счастью, не дошло, а Ельцин продолжил речь:
– Женя в свои годы уже успел стать знаменитостью всесоюзного масштаба. И мы гордимся тем, что он наш, уральский. Женя, где бы ты ни был – всегда помни о своих корнях, о том, что тебе всегда есть куда вернуться, где тебя будут ждать. А лучше вообще не отрываться от корней, ведь недаром говорит пословица: «Где родился – там и пригодился». А теперь небольшой сюрприз! В обкоме партии твой успех в Испании оценили по достоинству и, посовещавшись, мы решили подарить тебе автомобиль «Москвич‑412». Вот и ключи от него!
Ого! Ничего себе меня оценили! Так‑то я из отечественного автопрома выбрал бы, наверное, тольяттинскую «копейку», но и «Москвич» – далеко не худший вариант. Тем более, как известно, дарёному коню зубы не смотрят. Вспомнился фрагмент комедии «Бриллиантовая рука», где главный антигерой, якобы откопавший клад, заявил, что по совету друзей решил приобрести автомобиль «Москвич».
– Ух ты! Вот это да! Ничего себе! – слышалось со всех сторон.
– Спасибо, Борис Николаевич! – от всей души пожал я руку Ельцина, принимая ключи. – Неожиданно, честно говоря, и оттого вдвойне приятнее.
– Дык это понятно, – расплылся он в улыбке. – Машина стоит в обкомовском гараже, заберёшь, когда на права сдашь.
– Так они у меня есть! Я перед армией в ДОСААФ отучился и сдал на права, могу водить и грузовой транспорт, и легковой.
– Ну тогда хоть завтра… Вернее, в понедельник можешь забирать машину. В ГАИ она уже оформлена на твоё имя. Ах да, вот техпаспорт на машину, чуть не забыл, – он протянул мне документ. – В гараже насчёт тебя предупрежу, что придёшь, а так они и без того знают, чей «Москвич» у них стоит… Так, бог Троицу любит, давай третью махну и поеду. А то жена просила сильно не задерживаться, нам с дочками ещё в кино идти, на какой‑то индийский фильм. Не могут, понимаешь, без меня в кино сходить, – скривился он.
После отъезда Ельцина народ как‑то расслабился, всё же какой‑никакой обкомовский начальник, при котором базар желательно контролировать. Знали бы они, где работает Хомяков… К счастью, об этом из всех присутствующих знаю только я. Ну и жена Хомякова, а та, думаю, умеет держать язык за зубами.
От их семейства, кстати, мы получили в подарок знаменитый гэдээровский сервиз «Мадонна». Вещь статусная, расписной фарфор, а картинки довольно двусмысленные. Например, в своё время я очень удивился, увидев, как на одной из тарелок одна баба лапает другую. Потом уже, в эпоху интернета, вычитал, что одна из баб на самом деле – Юпитер, принявший облик богини Дианы, а соблазняет он нимфу Каллисто. А вообще все эти картины создатели сервиза взяли не из головы, а опирались на работы швейцарской художницы Анжелики Кауфман, жившей и творившей в конце 18 века.
Эти сервизы в самых разных вариациях делаются в ГДР именно для советского рынка. «Мадонна» отражает мечту советского человека о чём‑то неземном, ненашенском, заграничном. Вот и выстраиваются за сервизом очереди, если вдруг их где‑то выбросят в продажу, а по большей части они уходят из‑под прилавка по блату для своих. Даже не представляю, как это Хомяковы решились подарить столь редкую и дорогостоящую вещь, причём по виду совершенно новую. Да такими сервизом по большому счёту и не пользуются, он стоит в серванте как музейный экспонат, демонстрируя гостям хозяйский достаток.
