А вечером я забрал из филармонии Полину, и она, счастливая, то и дело на ходу высовывалась в окошко, крича всякие глупости. Потом заехали за Вадимом в общагу и за Настей в её общежитие, остаток дня катались вчетвером.
Настроенная на «Маяк» автомагнитола вдруг выдала голос радиоведущей:
– А сейчас премьера песни. Автор слов и музыки Евгений Покровский. Исполняет вокально‑инструментальный ансамбль «Весёлые ребята» под управлением Павла Слободкина. Итак, звучит песня «Мой адрес – Советский Союз!»
– Женька, это ж твоя песня, точно? – удивился было Вадик, но девчонки на него зашикали, а я прибавил громкость.
Нет, что ни говори, молодцы эти «Весёлые ребята», не хуже, чем в оригинале у «Самоцветов». И себя похвалил, угадал с исполнителями. Только когда песня закончилась, а я убавил громкость, Вадим продолжил свой спич относительно того, какой я самородок, и почему я раньше скрывал свой талант. На что я скромно пожимал плечами, мол, талант – вещь такая, что ему не прикажешь.
На следующий день съездили в паспортный стол, где подали документы на прописку Полины в моём доме. Перед этим в ЖЭКе нужно было собрать кучу справок, причём этот процесс мог затянуться на месяц. Спасибо Хомякову, и тут помог одним звонком кому надо. То бишь начальнику этого самого ЖЭКа. Заодно помог и по‑быстрому оформить паспорт с пропиской в милиции, а то бы и тут могло затянуться неизвестно насколько.
А тем временем 30 июня вечером в программе «Время» сообщили об успешной посадке спускаемого аппарата «Союз‑11» с тремя космонавтами на борту. Уф, мысленно выдохнул я про себя, сработало! Три спасённых жизни – это вам не фунт изюму.
А ещё неделю спустя я получил значок и удостоверение Мастера спорта международного класса. Случилось это, как и в прошлый раз, в кабинете Репьёва.
– Надеюсь, что когда‑нибудь вручу тебе удостоверение Заслуженного мастера спорта, – сказал он многозначительно, пожимая мне руку.
– Я тоже надеюсь, Пётр Александрович, но для этого желательно победить на Олимпийских Играх. А сначала нужно на них попасть.
– Сначала нужно достойно выступить на Спартакиаде, – напомнил Репьёв.
Это точно, V летняя Спартакиада народов СССР стартует уже скоро, а боксёры выступают с 21 по 29 июля. Турнир ставится чуть ли не вровень с чемпионатом страны, мне предстоит защищать честь РСФСР.
А 25 июля в Иркутске случится крупная авиакатастрофа, в которой погибнут 97 человек. ТУ‑104 при посадке в 8 утра с минутами развалится на куски, да ещё и загорится. Это было указано в моих «дневниках».
А ещё я помнил про теракт, устроенный в Мюнхене палестинцами. Но это случится только в следующем году, пока же есть более важные события, включая иркутскую трагедию. А ещё указанный мною факт про высылку из Великобритании в сентябре более 100 советских дипломатов, обвинённых в шпионаже. Там имело место быть предательство майора Олега Лялина на фоне семейных неурядиц. В Лондон сотрудник КГБ был направлен на должность старшего инженера советского торгпредства в Лондоне, которая служила всего лишь прикрытием для шпионской деятельности. После отъезда жены, не ужившейся с сотрудницами торгпредства, Лялин начнёт напропалую пить. Ночью 30 сентября его задержат за управление машины в нетрезвом виде. В участок поленится приехать наш консул, а британская разведка подсуетится и майора завербуют. Тот после суда получит политическое убежище, сдаст наших разведчиков. Такой вот политический скандал, которого, если в ход пойдёт моя инфа, случиться не должно. Так что пора бы уже пустить мои записи в ход.
Затевая эту акцию, я предполагал, что меня будут искать, кто‑то может вспомнить, что видел молодого человека, спускавшегося в камеру хранения, опишет одежду… Поэтому предпринял кое‑какие шаги.
Спрятал один из экземпляров с подписью «Геомониторинг» в камере хранения на вокзале, естественно, предварительно надев матерчатые перчатки, стараясь, чтобы в этот момент поблизости никого не было – летом человек в перчатках вызывал бы подозрение. А сверху на папку положил записку, в которой написал, что 11 сентября уйдёт из жизни Никита Сергеевич Хрущёв. Это не было отражено в моих записях, когда я их составлял, подумал, что не бог весть какое событие – смерть «сбитого лётчика». А сейчас почему‑то решил козырнуть своим «ясновидением».
Заодно в папку сунул конверт с адресом московского главпочтамта до востребования на имя Абрама Семеновича Гмурмана. Письмо начиналось со слов «Ю. В. Андропову. Лично в руки», а далее я предлагал способ обмена дальнейшей информации.
Потом в находившемся на этом же нулевом этаже туалете, благо тот был пуст, быстро переоделся. После чего с сумкой в руке отправился смотреть расписание поездов на Москву. А что бы меня точно запомнили, подошёл к справочной и поинтересовался, не предвидится ли в ближайшее время изменения в расписании поездов на Москву.
Потом с таксофона, прислонив к губам носовой платок и гнусавя, проинформировал дежурного по УКГБ, что на вокзале Свердловск‑Пассажирский в ячейке камеры хранения номер такой‑то и шифром таким‑то лежит папка, в которой находятся документы государственной важности.
Трубку повесил и, натянув кепку на глаза, неспешным шагом направился обратно. Встал в сторонке, из‑за угла наблюдая за происходящим. Минут двадцать прошло, прежде чем у здания вокзала остановилась чёрная «Волга», из которой вышли трое мужчин в костюмах, один из которых мне показался знакомым, вроде пересекались с ним в коридорах УКГБ. Троица спустились по лестнице, ведущей на нулевой этаж, где находилась камера хранения. Ещё десять минут спустя чекисты вернулись, у одного в руках я увидел свою папку, завёрнутую в целлофан. Отлично, всё сработало! Теперь бы ещё дали ход этим запискам, не похоронили в архиве. Надеюсь, товарищи из Комитета проявят бдительность и серьёзно отнесутся к моим «хроникам». Не хочется, чтобы 97 человек погибли ради того, чтобы своей смертью доказать правдивость моих предсказаний.
С чувством выполненного долга я направился стоявшему в ближайшем дворе «Москвичу». Прочему‑то захотелось есть, причём сильно, и недолго думая, я направил машину в сторону чебуречной, в которой бывал не раз в обеих теперь уже жизнях, и мог говорить о готовящихся там же чебуреках только в превосходной степени. И надежды мои оправдались, я даже с собой пяток захватил. Полина тоже не против отведать чебурек‑другой, правда, не холодный, поэтому вечером разогреем в духовке или на сковороде.
Между тем мы договорились, что после моего возвращения со Спартакиады все вчетвером махнём в Юрмалу. У Полины, кстати, в филармонии вторая половина июля и почти весь август – межсезонье, когда по традиции все артисты и почти весь персонал уходит в отпуска. Можно сказать, у нас с ней будет свадебное путешествие, только в компании близких друзей.
В Юрмале я был в середине 80‑х, отдыхали с семьёй по путёвке. Понравилось, почему бы не приехать на прибалтийский курорт на полтора десятка лет пораньше? Все проголосовали единогласно «за». В прошлом году было Чёрное море, теперь для разнообразия можно и на Балтийское съездить.
Вернее, слетать, благо что до Риги из Кольцово были прямые рейсы. Была у меня изначально мысль махнуть на курорт на новеньком «Москвиче», но, прикинув все «за» и «против», от этой идеи пришлось отказаться. Во‑первых, на трассах сейчас заправок наперечёт, пришлось бы на всякий случай везти в багажнике 20‑литровую канистру с бензином. Второе – практически полное отсутствие автосервиса на дорогах. Так что помимо канистры придётся пихать в не такой уж объёмистый багажник, где и так лежит запаска и теперь ещё и виртуальная канистра, набор для ремонта шин, включающий в себя домкрат, насос, специальный инструмент для разбортировки колеса, набор ключей, пару крышек трамблёра, свечи, лампочки для фар, буксировочный трос… И это минимум! А я знал таких, которые возили в багажнике столько автозапчастей, что из них можно было второй автомобиль собрать.
В‑третьих, качество дорог… Даже федеральные трассы оставляют желать лучшего, пока доеду до Юрмалы – машину попросту угроблю. В‑четвёртых, всё это время за рулём придётся находиться мне. А это довольно утомительно, особенно для человека, который последний раз водил машину хрен знает когда. А там и в‑пятых, и в‑шестых… В общем, только самолёт!
