— Коли целым и невредимым доставишь, быть тебе среди первых при дворе, — негромко пообещал Басарга. — Вот те крест, уговорю на сие государя. Голову привезешь — казна золотом откупится. За душегубство Иоанн к себе приближать не станет. Он по совести живет, заветы Божьи чтит.
— А на кресте государь поклянется, что погибели брату не измышляет? На святыне известной, но размером малой, каковую я с собой в Крым забрать смогу?
— Поклянется, — это Басарга мог подтвердить с легкой душой. О том, что брата живым видеть желает, Иоанн говорил ему со всей искренностью.
— Ну, коли так… — Дмитрий Годунов уже в который раз размашисто перекрестился: — Тогда с Богом!
С того дня, как Екатерина появилась в комнате Жени Леонтьева, его родительница старалась встречаться с молодыми людьми как можно реже. Наверное, опасалась спугнуть сыновье счастье. Девушка была права: поведение взрослого чада, которое даже не встречается с женщинами, встревожит любую мать. И когда у ребенка появилась юная подружка — это, конечно, вызвало вздох облегчения. Вот и не вмешивалась, на глаза не попадалась. Только «здрасте», «до свидания», если случайно сталкивалась, — и все.
Поэтому, когда Евгений вернулся домой после проведенного с Катей в «публичке» полного дня и заметил, что мама выглядывает в коридор через приоткрытую дверь и неуверенно мнется, — то сразу понял, что случилось неладное.
— Только не говори, что ты опять купила две трехлитровые банки сахара, приняв его за мед, — попросил Женя.
— Нет, мед я больше не ем, — покачала головой женщина. — Просто тут девочка какая-то заходила, тебя спрашивала. А я ответила, что ты с невестой в библиотеке.
— Ну что вы, мы еще ничего-то не решили, — расплылась в довольной ухмылке Катя, цепко ухватила молодого человека под локоть и положила голову ему на плечо.
— Она вскрикнула и убежала, — вздохнула мама, чуть отступая в глубину комнаты. — Вроде как даже расплакалась.
— Странно, — почесал в затылке Леонтьев. — Не, не знаю. Даже не представляю, кто это может быть? Наверное, адресом ошиблась. Будет тогда кому-то вскоре жестокая выволочка!
Однако, когда он сел за стол и включил компьютер, электронная почта выдала ему такое гневное письмо, что поначалу Евгений даже слегка опешил…
— «Выжига, обманщик и негодяй», — с видимым удовольствием прочитала вслух из-за его плеча Катерина. — Слова-то какие книжные! Сразу видно, образованной девочке голову заморочил, сердцеед. А таким-то тихоней прикидывался! Девочка, себя не жалея, для тебя какую-то податную книгу нашла, на руки привезла, а ты, сволочь, полуженатым оказался…
— Это Полина из Архангельска… — наскоро просмотрев длинное горячее послание, сообразил Женя. — Какого черта ее в Москву понесло? Могла бы просто переслать сканы.
— Надежды девочек питают! — фыркнула Катерина. — Вечно вы, ловеласы столичные, головы нам, провинциалкам, задурите, а опосля-то пользуетесь.
— Ага, — даже оглянулся на нахальную девицу Женя, — особливо ты самая несчастная. Сейчас заплачу. Живешь на всем готовом, книги из клада прибрала, еще и хамишь через день.
— Но ведь не постоянно? — парировала Катя и тяжко вздохнула: — Бедная девочка! Ехать в такую даль, сжимая в хрупких руках драгоценный подарок для любимого, и узнать, что он почти женат! Как мне-то ее жалко.
Искренности в ее голосе, разумеется, не было.
— Не знаю, чего она там себе придумала? — пожал плечами Леонтьев. — Я ей, между прочим, ничего не обещал! Просто нанял для архивных розысков. Пусть пришлет книгу, я переведу деньги ей на карточку…
Он набрал лаконичное вежливое письмо, отправил. Вскоре пришел объемистый ответ.
— Спасибо, хоть не матерно, — опять рассмеялась девушка. — Интересно, у нас что, в поездах теперь бесплатный вай-фай имеется? Судя по всему-то, она сидит в вагоне. Сиречь имеет хорошую связь, очень много обиды и свободного времени.
— Дурдом, — развел руками Женя. — Ей деньги нужны или нет? Иначе какого лешего она тогда время на архивы тратила?
— Похоже, ее интересовало нечто совсем другое, — похлопала его по плечу Катя. — Но после такого жестокого облома ты уже хрена лысого от нее хоть что-то получишь. Обиженная женщина хуже атомной бомбы. Способна только истреблять и уничтожать. Что хоть за книга-то?
— Опричник Басарга Леонтьев отослал ее из Холмогор в Москву, когда на Двину приезжал. Думаю, в ней может найтись что-то интересное. Иначе какой смысл в конфискации?
— Теперь забудь, — посоветовала девушка. — Сканы почти наверняка стерты, флешки отформатированы, адреса сожжены, и скажи спасибо-то, если она до подлинника не доберется. Вполне может сожрать, лишь бы тебе не досталась.
— Я даже не знаю, где она смогла эту книгу раскопать? — поморщился Женя. — Обидно.
— Поделись соображениями. Может, я чего подскажу? Я ведь тоже провинциалка. То есть тоже умная и очень находчивая.
— В том-то и дело, что подсказки я надеялся найти в податной книге, — вздохнул молодой человек. — Если она понадобилась опричнику, значит, в ней найдется что-то интересное и для меня.
— Теперь забудь. Считай, никогда ее и не было.
Однако судьба распорядилась иначе. Через три дня, когда после долгих розысков в Публичной библиотеке Катерина уже успела составить почти полный список уничтоженных екатерининскими иезуитами монастырей, сопоставить его с восстановленными и когда уже Евгений из своего кабинета в Счетной палате разослал на места запросы о составе попечительских советов по восстановлению обителей и источниках финансирования — на его компьютере появилось электронное письмо из трех частей, «весом» по двадцать мегабайт каждая. Пояснение было лаконичным: «Раз уж все равно нашла, так чтобы хоть впустую не пропало». Без приветствия и подписи — хотя в графе «отправитель» все равно стояло Полино имя.
«Спасибо, что написала, — поспешил ответить Леонтьев. — Извини, что так получилось. Но ведь мы ни о чем, кроме работы, и не договаривались? Напиши, сколько я тебе должен, я переведу деньги».
«Я ничего тебе не писала, урод! — уже через минуту отозвалась Поля. — Забудь мой адрес и мою книгу, ничего не получишь!»
— Бред какой-то, — хмыкнул молодой человек, почесывая в затылке. — Ведь сканы уже у меня на винте! Она чего, не помнит, кому что отослала?
— У бедняжки от обиды помутнение рассудка, — отмахнулась Катя. — Покажи лучше, из-за чего там сыр-бор?
— Сейчас, просмотрщик картинок открою… Да, вот… Все в порядке, прекрасно открывается.
— Тю, ничего-то нет! — разочарованно вздохнула девушка. — Имена да цифры столбиками. Дурацкая бессмыслица.
— Сама ты бессмыслица! — напряженно прильнул к экрану аудитор. — Тут как раз все ясно и понятно, история Поморья сразу красками заиграла… Вот, смотри: сдано, оформлено, оценено, суммировано… Опять же сдано, остатки обнулены… Разные даты, разный цвет чернил. Значит, по факту писали, без поздних правок. Почерк, смотри, тоже разный! Следовательно, приемщики менялись. Это хорошо, нет подозрений на подчистки… Вот другими чернилами подчеркнуто… Еще в одном месте… — Евгений пролистал несколько сканов. — Так, а здесь, смотри, обведено! Сбоку цифра… А если вернуться к подчеркнутому… Та-ак… Люди, место… Смотри, какая разница!
— Да какая разница? Цифры и цифры. Шкуры, сало, семуга. Соль белая, соль черная[14]. Ну и что? Галиматья!
— Да как ты не понимаешь! Это самая жизнь и есть! Самая ее душа, без прикрас и придирок! Тут она, вся до мелочей! — Он открыл рядом две страницы, ткнул пальцем: — Смотри на исчисленный налог и место сдачи. Вот тебе Холмогоры, вот тебе Варгуза. Это же просто песня! Теперь дошло, что именно и почему там творилось? Это тебе не летописи кастрированные читать! Здесь у нас вся правда до копеечки. Вот, сюда смотри. Терский берег, Варзуга, Кандалакша, Кереть, в итоге четыреста пятьдесят рублей. Заметь, сумма круглая. В реальности такие не встречаются. Понимаешь, что это значит?
* * *
Встречный ветер не позволил каравану уйти в море, и семь ладей остались стоять у Терского берега, всего в полусотне верст к востоку от Варзуги. В августе даже по берегам Студеного моря стояла изрядная жара, и многие корабельщики не упустили возможности искупаться, пока их сотоварищи готовили обед. Места окрест были пустынными, а потому у сходен остались всего двое караульных, больше присматривающих за надежностью причальных веревок, нежели за безопасностью стоянки. Здесь, в Поморье, про разбой и душегубство никогда почти и не слышали. А вот унесенные в море лодки и ушкуи случались каждый сезон.
В больших медных котлах варилась рыбная уха с грибами. Так уж сложилось, что именно этих двух продуктов всегда имелось в достатке на Терском берегу. В любом месте остановись, бредень заведи, по окрестному лесу пройдись — вот тебе и ужин. Потому именно ею экономные братья Бачурины и потчевали своих слуг во время путешествий. Пища, может, и однообразная — зато сытная.
