Семенов показал взглядом на кусты, Лёха понял, тут же укрылся. Боец поморщился — не очень хорошо Лёха спрятался, ну да все лучше, чем столбом стоять. Сам тоже залег.
Топоток приблизился и скоро Семенов не без внутренней удовлетворенности отметил, что оказался прав — и мелкое и грамотно.
Девчушку, сосредоточенно бегущую по лесу он узнал сразу — лесникова дочка, того самого Жука. Потому негромко окликнул, по возможности доброжелательным голосом:
— Привет дочке Жука-лесника!
— Девчонка шарахнулась в сторону, настороженно уставилась своими громадными — на поллица глазищами. Что-то очень не понравилось Семенову в выражении ее личика.
— Добры дзень, калі не жартуеш — сказала она настороженно.
— А мы к твоему батьке с бутылью идем — за самогоном — поспешил успокоить бегунью Семенов и махнул напарнику. Тот неуклюже вылез из куста. Девчонка явно узнала обоих, но почему-то не успокоилась, а пожалуй что еще больше насупилась.
— Нельга ісці, немцы ў нас!
— Опаньки, менты! — ляпнул Лёха и тут же смутился, когда малая полоснула его неприязненным взглядом. Серьезная деваха растет, понял Семенов, сообразительная. В папку своего, наверное. Одно слово — жуки.
— Ці не мянты, значна горш. Баця сказаў, што гэта «ягодакоманда» — со значением сказала девчонка.
— Как это — ягода? — удивился Лёха. Сам красноармеец промолчал, хотя и тоже удивился. Девчонка пожала плечиками, облизнула острым розовым язычком сохнущие после бега губы, не ответила ничего. Боец подумал, что скорее всего Лёху она не воспринимает всерьез.
— Ну если так, то фигня делов. Если б нормальные фрицы были, а это видать снабженцы — легкомысленно заявил потомок, не обратив внимания на это.
— Ага, больш брыдкім — непонятно, но самым ядовитым женским тоном заявила девчонка, взглядом списав дяденьку Лёху в разряд последних дураков, если только Семенов правильно понимал женские взгляды. Ишь, малая еще, а откуда что берется!
— Ты ничего не путаешь, милая? Что это за ягода такая? — спросил ее озадаченный красноармеец.
— Не ведаю, так баця сказаў. І сказаў, што гэта самае дрэннае, што можа быць — решительно заявила девчушка.
— А сколько их? Что делают? Какие они вообще? — наконец-то перевел разговор в нормальное военное русло красноармеец, который засунул свою озадаченность подальше и решил ее больше не показывать.
— Усяго дваццаць шэсць. Мацёрыя. Лес добра разумеюць. Сабака ў іх ёсць неадчэпны, усё нюхае, яны яго берагуць. Стрэльбы ва ўсіх — речетативом зачастила юная разведчица.
— Стрэльбы — это что? — не понял боец местного говора.
— Ну, вінтоўкі — снизошла до пояснения очевидного чья-то будущая невеста. И добавила вроде как с угрозой: Шукаць вас будуць, ад цягніка.
— Какой еще ад? — удивился внимательно слушавший Лёха.
— Ну дзе вы вагоны ўзарвалі на чыгунцы — недовольно поморщившись разжевала то, что любому дурню было бы понятно, малая.
— Только винтовки? А пулеметы у них есть? — уточнил боец, сомневаясь в том, что девочка ответил разумно. Ну, не девочкино это дело, не по ее разумению так хорошо в оружии разбираться. А спросить все-таки надо.
— Кулямётаў няма, а аўтаматы ёсць! — поразила его в самое сердце девчонка и сама поняла, что удачно сказанула — глазенки заблестели ехидинкой. Черт их разберет, Евино племя, сама такая умная, при Жуке-папе выросла, или отец сказал.
— Ясно, красавица. Значит двадцать шесть крепких мужиков, с лесом знакомых хорошо, все вооружены, собака поисковая и брать нас идут от железки. Ну, разумно. Только с ягодой непонятно — подвел итог Семенов.
Отрада семьи Жука опять пожала плечиком:
— Яны сябе яшчэ «заяцкоманда» называюць.
Час от часу не легче. Тут в голову Семенову пришло, что не спросил самого главного:
— Они давно нас ловить пошли?
— Паўгадзіны таму — сказала девчонка.
Семенов и Лёха не поняли.
— Ну, трыццаць хвілін — сморщив носик пояснила юная партизанка.
Опять не поняли. Так то все ясно было, кроме «заяцкомманды», а тут вот застопорилось.
— Нядаўна — нашла понятное слово дочка лесника.
— А они у вас обедали? — пришел очень вовремя в голову толковый вопрос.
— Не, з сабой ежу ўзялі, бацьку загадалі да вечара вячэру згатаваць.
— Ладно, ты давай беги, предупреди наших. Где лагерь — знаешь?
Девчушка презрительно фыркнула веснушчатым носиком.
— Гэта які — дзе бабы, ці дзе мужыкі?
— Где мужики. И, знаешь что, ты там не показывайся всему народу — часовому только скажи, да сразу назад и следы попетляй, как заяц. Не надо, чтоб тебя там люди видели.
— А вы што рабіць будзеце? — с подозрением глянула девочка.
— Мы их задержим — спокойно сказал Семенов, чтоб не расстраивать ребенка. На самом-то деле не так он был спокоен, как старался показать. Маленькая женщинка это явно учуяла, глянула как-то странно, но ничего не сказала, скользнула в кусты и была такова. Точно, лесникова дочка, соображает как лес не будоражить.
— Ты что, всерьез? — тихо и недоверчиво спросил ошалелым голосом Лёха.
— Об чем это ты?
— Что мы их задержим. Их же взвод! — показал потомок свои познания в войсковой структуре и организации. Пообтерся, определенно пообтерся. Семенов промолчал, глядя на Лёху и усиленно думая.
— У нас и патронов ни шиша. Так что если задержим, так минут на пару, не больше. Да ответь ты, стоишь тут как памятник! — не выдержал Лёха.
— А ты что хочешь?
— Чего я-то? Ты ж тут старший! Только вдвоем — не удержим.
— Ага. А всем отрядом — удержим? Они взводом как жахнут…
Семенов сказал это нарочно. Он почему-то был уверен, что сейчас потомок заюлит и предложит задать стрекача, а тут пусть без них разберутся. И ждал боец именно этого и — честно признаться — очень не хотел увидеть такое паскудство со стороны потомка.
Но Лёха промолчал. Суетливо затоптался, нервно перебирая пальцами ремень карабина, заозирался.
— Ишь, заплясал, как конь перед случкой — хмыкнул красноармеец.
— Именно, что перед случкой. Поимеют нас от души — огрызнулся потомок, но топтаться не перестал.
— А ты не давайся — подзадорил его Семенов.
— Легко сказать…
Сказать действительно было легко. На деле получалось все куда сложнее. То, что Лёха не стал откровенно праздновать труса и не предложил дезертировать, значило не так, чтоб уж много. Чуточку полегче на душе стало, но только — самую чуточку. Самому Семенову мысль унести ноги, благо приказ таки ему лично взводный дал, в голову пришла сразу. Нехорошо, конечно и кому другому он в этом ни за что бы ни признался, но сам — то о себе это знал. И самое поганое было, что — первой эта мыслишка была. Потом — словно бы устыдившись такой подлости, разум выдал другое, противоположное решение, которое бойцу тоже не понравилось категорически — встать заслоном и принять бой. В отличие от первого — просто подлого и трусливого, но хоть мало-мальски выполнимого, это было еще и вовсе неразумным. Был бы тут пехотный Дегтярев с парой коробов дисков и толковым вторым номером — можно было бы рискнуть. С тем количеством патронов, что имелись — даже не смешно. Эх, вот как раз сюда бы тот нелепый танчик с африканской коровой на башне и экипажем! Но это уже было пустопорожним фантазерством, одернул себя боец.
— Ну так как, удержим мы их удар всем отрядом? — прямо глядя в глаза потомку спросил Семенов.
— Черт его знает. Вояк-то у нас мало. Нас так-то больше, да только наваляют они нам при любом раскладе, нам даже десяток раненых дополнительно — уже совсем невпротык! Вынесут они нам полотряда — куда деваться будем? — толково обрисовал ситуацию Лёха и Семенов с ним согласился. Тем более, что вполне могли быть эти гансы просто разведкой еще, прибывшей глянуть — кто это тут поезда забижает. Выяснят где лагерь — и потом накроют большей силой, перекрыв пути отходя. Проще пареной репы это, отряд уже хозяйством оброс, малоподвижным стал. Как ни кинь — все клин! Получалось, что единственный выход — перехитрить немцев, передумать их. Нет, ерохвостом сняголовым красноармеец не был, просто иначе как облапошить врага ничего иного не выходило. И значит, чтоб придумать что толковое — надо всей мозгой так задуматься, чтоб череп затрещал!
— Так что делать-то? — сбил с мысли Лёха.
— Погодь, не гони корзину. Для начала надо бы глянуть, куда немцы направились — может они у железки покрутятся, покрутятся, да и обратно подадуться.
— Вот здорово, мы, значит, вылезем и давай, как сова пыриться?
— Не, мы аккуратненько, тишком-молчком.
Потомок тяжело вздохнул.
— Возьмут они нас за химо! Это ты тихо умеешь лазить, а от меня треску, как от трех коров слепых — самокритично заметил Лёха.
— Значит, будешь больше сидеть, а мне потом сахаром возместишь — серьезно ответил боец.
