Николай Берг - Лёха

Когда Лёха стянул с себя сапожищи и сел на пенку среди своих шмоток, которые Валерка так и не удосужился хотя бы сложить в кучку, свинцовая усталость навалилась на плечи. Все напряжение — начавшееся еще во время разговора с красноармейцем, девчонка, немцы, бег по лесу и ожидание драки — сейчас давало мощный откат. Ощущения были странными, словно смотрел какой-то фильм, яркий, немного нелепый и странный. Стал натягивать свои шмотки, странно знакомые, но словно бы и чужие и почувствовал себя как голый. Одежонка и обувка по сравнению с военной формой и сапогами казались невесомыми и тело чувствовало эту непривычность. Решил сходить, умыться — побрел как дресвний старик.

А когда вернулся с удивлением обнаружил в своей палатке того самого хмурого типа со странной кличкой Паштет. Впрочем парень был здоровенный и с угрюмым характером, потому на шуточки в плане этого погонялова никто на памяти Лёхи не отваживался.

Парень вертел в лапищах немецкий сапог и увидев Лёху, сунувшегося в палатку и застрявшего на входе, сказал:

— Странный комплект. Лётная гимнастерка, брюки навыпуск и сапоги немецкие солдатские. И где такое добыл?

— Реконструкторы дали — буркнул Лёха и таки влез в палатку, преодолев внезапно возникшую робость и напомнив себе, что вообще-то это его палатка официально, а гость пришел незваным и ничего ему Лёха по жизни не должен.

— Не познакомишь? Очень бы хотел я с ними пообщаться. Щедрые ребята — я-то думал, что у тебя новодел грамотно состаренный, но нет. Вещи оригинальные, отличного сохрана. Разве что бриджи немного на заду с дырочками. Так где говоришь они находятся, эти реконструкторы?

— Они уже уехали. А я вообще-то отдохнуть хочу, так что ты не мог бы к себе отправиться, а? — неприязненно проворчал Лёха.

— Далеко уехали?

— Да тебе-то какое дело?

— Самое прямое. И именно мне. Ты в курсе, сколько сейчас такой шмот стоит, если он оригинальный, довоенного выпуска? А твой — довоенный. Есть и еще моментик — тут Паштет легко, что было немного неожиданным для такого грузного с виду человека, высунулся аккуратно из палатки, огляделся и совсем тихо продолжил:

— А карабинчик твой и патрончики уже во время той войны был антиквариатом. А сейчас ему и цены вообще нет. А он — как новенький. Я видел оружие, которому за сто лет. И к слову — по уголовному кодексу местному за такое оружие тебе впаяют вполне приличный срок. Так что не мути мне в голове реконструкторами. Ты где все это взял? И еще впридачу так обносить успел, как за два дня не привыкнешь.

— А иди ты в задницу, еще угрожать мне сроком будешь — разозлился Лёха всерьез.

— Не кипятись, не о том речь — примиряющее осадил назад Паштет.

— Не, ну а чего ты? — забулькал Лёха, но уже без того запала.

— Ты — ТАМ был? В ТОМ времени? — аж придвинулся вплотную угрюмый коллега. Но сейчас он был совсем иной — и глазки вон загорелись.

— Ну — да! — вздохнул печально Лёха.

— Как? КАК ты это СДЕЛАЛ? — буквально вскричал, но тихим голосом Паштет.

— Лёша, ты здесь? — раздался снаружи Танькин голос и приоткинув полог Лёха увидел совсем близко две пары замечательно стройных ножек, символически прикрытых элегантными шортиками.

— Ага — подтвердил менеджер, с трудом отлепляя взгляд от ножек и задирая его повыше, туда, где улыбались два симпатичных личика.

— Мы обедать идем, не хочешь с нами? — спросила Лилька.

— С удовольствием! — ответил свежий кавалер и неуклюже выпорхнул из палатки на свежий воздух. Паштет проводил его достаточно злобным взглядом, положил аккуратно сапог на место и тоже полез из палатки вон.

И, пожалуй, на этом месте можно закончить историю о менеджере Лёхе и его цыганском счастьи.

Хотя Паштет, пожалуй, вряд ли отступится просто так. Характерный он, Паштет этот. Упрямый.