сходить, проявить уважение к их просьбам. Онни, потом, в шоке от обнаруженных у меня волюнтаристических взглядов на проводимую правительством политику, весь вечер, допоздна объясняла, что тут и как устроено.
Та-дам!! В Республике Корея, совсем не республиканские порядки! Заотносительно свободы слова в отношении Северной Кореи. Оказывается, тут ничего про неё нельзя говорить! Точнее — говорить хорошего, ругать можно сколько угодно. А за хорошее — тюрьма. За прослушивание радио КНДР, за чтение книг и газет КНДР, за просмотр телевизионных программ КНДР… За всё — тюрьма! Понятно, почему мама на меня так наорала. С перепугу, видно представив ЮнМи за решёткой, куда она угодила по глупости за свой длинный язык. Ну и ладно. В каждой избушке свои погремушки. Раз тут так, не буду ничего про север говорить. Оно мне надо? Совсем не надо. Людоедский режим и всё.
Сегодня дядя самолично привёл меня "в академию поступать", сдав с рук на руки знакомому ему майору в какой-то подозрительной конторе. Подозрительной она мне кажется потому, что я помню, как сам поступал в институт. Должна быть приёмная комиссия, должен быть большой зал со стендами вдоль стен, рассказывающими вчерашним школьникам как тут классно и какими они станут крутыми, если, конечно, хе-хе, доживут до конца учёбы. Должны быть толпы испуганно-восторженных абитуриентов, наконец! Ничего всего этого тут нет, а есть длинные коридоры со множеством дверей, есть я и майор, который водит меня полдня по каким-то специалистам в военной форме. Я уже успел сделать короткие тесты на уровень знаний английского, японского и немецкого. Потом ещё один длинный компьютерный тест непонятно на что. Потом сказали подождать. Вот, сижу, жду. Наверное, результатов.
На противоположной стене коридора — плакат не плакат, скорее, стенгазета. Как я понимаю, на фотографиях — дети сотрудников этого учреждения, проводящие выходной или каникулы в военном лагере на острове Даэбу в Ансане. Ну, по крайней мере, есть фразы — "Привет из Ансана" и "остров Даэбу". Где это, я совершенно без понятия, но, судя ещё по одной надписи сбоку, это место, где "тренируют будущих солдат". Могу ошибаться, в местной военной форме я не Копенгаген, но с виду смахивает на форму морпехов. В Голубые драконы, что ли готовят? Вполне возможно. На фотографиях дети ползают в грязи, в ней же делают физические упражнения, а потом их отмывают водой из пожарных шлангов.
Ну да, самое нужное занятие для будущей элиты армии — в грязи возиться… На наших ВДВшников тоже, посмотришь, когда они о свою голову кирпичи ломают да бутылки бьют — такое впечатление, что людям в армии голова нужна исключительно для того, чтобы в неё есть. Ну и ещё — для крепления глаз. А так, для всего остального, мозг им не нужен. Отбить его сразу, да и дело с концом…
Ещё на одной фотке — толпа, состоящая уже преимущественно из лиц мужского пола, держит в руках толстые брёвна. Зачем они их держат, тяжело ведь? У всех открыты рты, видимо, что-то кричат. От натуги, что ли? Вот тот пухлячок, третий слева во втором ряду, судя по его лицу, явно изнемогает. Да и первый, в этом же ряду и с той же стороны, тоже, похоже, богу молится. От страданий избавить просит, бедолага…
Холод, физические страдания… Прикасаться голыми руками ко всяким грязным и грубым вещам? Мозоли, занозы, грязь под ногтями? Фи! И, главное, для чего всё? Не понимаю. Не, армия, это не моё…
— Нравится? — внезапно спрашивает майор, незаметно для меня выйдя из кабинета, — Это школьный лагерь в Ансан.
Вздрогнув от неожиданности, я выпадаю из задумчивости и оборачиваюсь на него.
— Детям очень нравится, — продолжает говорить майор, рассказывая о лагере, — Они выполняют разработанные специально для их возраста различные упражнения, получают представление о работе в команде, укрепляют физическое состояние и моральный дух…
Забалтывает, — думаю я о майоре, — контакт со мною укрепляет…
— … Ты была в таком лагере, ЮнМи-ян? — интересуется собеседник.
— Нет, — отрицательно качаю я головой.
— Хочешь побывать? Они есть для разных возрастных групп. Если хочешь, мы можем это обсудить.
Пфф! Вот ещё этого мне не хватало!
— Господин майор… — отвечаю я.
Отвечаю вежливо, тоном чопорной английской леди, которой, не подумав о её статусе, предложили какую-то абсолютнейшую фигню: Думаю, что мой возраст и пол исключают развлечения вроде ползания в грязи и обливания холодной водой из шлангов. А также — перетаскивания брёвен.
— Да-а? — искренне удивляется майор, услышав отказ.
Ага! А ты думал что, что я зубами и руками вцеплюсь в эту уникальную возможность?
— И тебе не интересно будет посоревноваться в команде сверстников?
— Я сама себя прекрасно развлекаю.
— Ага, — мотнув головою, глубокомысленно произносит майор, похоже, мысленно ставя где-то галочку в моих характеристиках, и манит меня рукою за собой, — Пойдём со мною, ЮнМи-ян.
Вздохнув, встаю с насиженной скамеечки и без всякого удовольствия чапаю за ним следом.
Может, ноги поволочить и поохать? Как положено корейской девочке? Настроение — подходящее…
(вечерний телефонный разговор. Беседуют дядя ЮнМи ЮнСок и майор МинГи)
…
(МинГи) — ЮнСок, мои поздравления. Твоя племянница меня удивила. Замечательная девочка.
(ЮнСок) — МинГи, твои слова радуют моё сердце. Значит, ей есть смысл готовиться к поступлению?
(МинГи) — Да, смысл есть. Великолепное знание языков, великолепная память. Логика оценена на высокий бал. Всё отлично.
(ЮнСок) — Спасибо, МинГи! Я так рад!
(МинГи) — ЮнСок, но есть кое-какие вопросы…
(ЮнСок) — Какие?
(МинГи) — Твоя племянница. Поведением она мало похожа на кореянку. Сразу так это не видно, но когда больше с ней общаешься, это становится заметно. Она словно долго жила за границей. Причём в Европе или Америке.
(ЮнСок) — Аджжж, МинГи, это всё последствия той аварии, о которой я тебе говорил! Она никак не вспомнит все, что было до неё. Но, врачи говорят, что она полностью здорова.
(МинГи) — Да, да, я знаю. Просто тут приходит в голову очевидный вывод о том, что у неё
