Но Меррель не сдавалась. Он может уничтожить ее тело, но душу убить все-таки не сможет. И чем больше Меррель страдает, тем лучше будет ее посмертие. Возможно, в следующей жизни ее душа станет самим Императором. Ведь не могут же пройти даром те страдания, которые она испытала?! Согдум учит, что ничего в жизни человека не происходит просто так. Всему есть свое назначение, и предопределение. И на этом держится Мир.
То, что Меррель образована на уровне отпрысков профессоров и учителей — выяснилось практически сходу. Опытный торговец живым товаром Эдгель сразу же выяснял, кто из рабов чего стоит. Так он и узнал, что Меррель не пустая подстилка, не просто игрушка для стареющих извращенцев, но еще и высокообразованная, умная и деловая женщина. И он стал поручать ей все более и более сложные дела в своей конторе.
Постепенно за пять лет Меррель стала чем-то вроде секретаря и счетовода одновременно. Аккуратная, умная, всегда выполняющая данное ей задание, Меррель оказалась незаменимой в торговом доме Эдгеля, и ее теперь побаивались не только рабы, но и все свободные слуги. Вдруг шепнет Эдгелю что-нибудь такое, что заставит его наказать нерадивого работника? Вдруг займется искоренением тех, кто ей неугоден?
Но в конце концов выяснилось, что Меррель так же холодна ко всем окружающим, как и к своему хозяину. Она ни с кем не дружила, а поползновения установить с ней дружеские отношения принимала совершенно равнодушно и не прощала никакие огрехи в работе — без оглядки на лица и должность. Ей было все равно. Совершил ошибку — получи наказание.
И она никого не боялась. Когда однажды Меррель поймала на воровстве одного из надсмотрщиков, продававших на сторону пищу, предназначенную для рабов, он пригрозил ее покалечить, а возможно и убить, если девушка сообщит хозяину о преступлении. Она лишь пожала плечами и сказала, что не боится увечий и самой смерти. Потому что знает — за порогом смерти ее ждет великая награда. А вот если он не вернет все ворованное, или не исчезнет из ее жизни до ближайшего удара колокола на ратуше, то скорее всего займет место одного из рабов в этом загоне. И судьба его будет совершенно незавидна. Вор назвал ее больной сукой, и…больше его никто и никогда не видел. Меррель доложила хозяину о воровстве. Так что или вор сбежал сам, или…хозяин не отличался особой добротой. Он вообще никакой добротой не отличался. Он был коварен, подл, и не боялся замарать руки кровью. Меррель это знала лучше других.
Ненавидела ли его Меррель? Конечно, ненавидела. Хотя никогда не показывала это внешне. Ненавидела, как можно ненавидеть палку, которая тебя бьет, или дерево, которое на тебя упало. Эдгель лишь инструмент в руке богов, карающих неразумного человека, так что…лучше ненавидеть себя, или своих предков, испортивших карму. Но себя ненавидеть Меррель не могла. Предков? А она и не знала никаких предков. Ее забрали из дома, где все были мертвы после карательной акции имперских войск, так что никого из родни у нее не было.
Хотела ли освободиться из рабства? Да, хотела. Но только так, как это позволят боги. Ничего не делая для освобождения. Ибо это было бы вмешательством в ход истории. И потеря кармы.
Она сыта, хорошо одевается, фактически на особом положении у хозяина конторы — чего ей еще желать? Ну да, он использует ее тело, как ему заблагорассудится, так что с того? Разве мужья не используют своих жен так, как им хочется? Многим свободным женщинам в замужестве приходится гораздо хуже, чем ей, рабыне. В нее вживлены амулеты от беременности и от болезней. И это хорошо. Ей не нужны дети. Она — адепт бога Согдума, философа и духовного учителя человечества, и ее удел проповедовать его идеи.
Да, единственное, чего ей не хватает — это проповедей. Она должна проповедовать, как и положено монахине Храма. Но…не имеет такой возможности. Это запрещено Эдгелем. И если она нарушит его приказ — испортит карму. Это будет против хода истории. Только плыть по течению, только быть щепкой, которую несет поток — вот что такое быть адептом Согдума. Непротивлению Злу — это единственный способ борьбы со Злом. И тогда Зло исчезнет, ибо ему не с кем будет бороться. И станет Добром. Так говорят Скрижали Согдума, и так учат адепты Храма. И Меррель искренне верит в Идею.
Когда она увидела новую рабыню — была не то что удивлена — потрясена. И дело не в том, что Наста настоящая великанша. При своем огромном росте, белокожая красавица сложена так, что ей позавидуют самые красивые из красивых женщины — длинные ноги, голубые, сияющие глаза, красивая, аккуратная грудь без малейшего провисания, длинные пальцы с красивыми ногями, кожа, достойная лучшего белого мрамора. Даже женское интимное место у нее было красивым и…целомудренным, как у совсем юной девочки. Все это так, но…главное, что бросалось в глаза — она была свободной. С самого своего рождения — свободной. И это сквозило из каждого ее движения, каждого жеста, поворота головы.
Нет, она не была надменной, как потомственные аристократки, но и не была забитой, как крестьянки, отличающиеся от рабынь только лишь отсутствием рабского ошейника. Да и то…не всегда. Наста юна, светла и прекрасна настолько, что Меррель ей вдруг позавидовала. В свои шестнадцать лет Меррель себе казалась древней старухой, мудрой, и…выгоревшей дотла. И никакая Идея не могла спасти ее от этих мыслей.
И вот сейчас Меррель лежала и думала о том, как так могло случиться, что в свои шестнадцать лет, при внешней молодости и красоте, она, Меррель, старуха из старух, которой давно уже ничего не хочется кроме того как лечь, закрыть глаза и…больше не просыпаться. Позади — ничего не хочется вспоминать. Впереди — не о чем мечтать. Жизнь сконцентрировалась в эти страшные, тяжелые пять лет, и никакого просвета не ожидается — ни завтра, ни на следующей неделе, ни в будущие такие же серые и тяжелые годы.
И покончить с собой Меррель тоже не могла. Потому что это верный способ потерять всю накопленную карму. И в следующей жизни оказаться в таком теле, что нынешняя ее жизнь вспомнилась бы легкой и праздничной прогулкой.
Жаль девочку. Откуда она взялась — Меррель так и не поняла. Та что-то говорила о том, что бегает по утрам (зачем?), что в очередной раз бежала, и ее ударила шаровая молния, и перенесла сюда. И что Наста не ожидала, что с ней так поступят. Ведь у них рабства нет. У них за такое сразу же посадили бы в тюрьму. И что нужно сообщить здешней власти о том, что с ней так подло поступили.
Смешная! Здешние законы действуют только для подданных Империи. А Наста здесь никто. Чужестранка, непонятно откуда взявшаяся. И значит — законная добыча тех, кто ее первый взял. Пусть еще радуется, что не признали демоном — могли ведь и сжечь на костре. С ней были странные амулеты — хозяин показывал их Меррель. Амулет светился, когда кто-то трогал его пальцем. Меррель спрашивала Насту — что это за амулет, и какие действия он может произвести. Наста сказала, что с его помощью связываются с другими такими амулетами за тысячи кванов пути, и по нему можно разговаривать с человеком, и даже видеть изображения собеседника.
Эдгель сразу приказал спрятать этот амулет в сейф к деньгам, и не давать его в руки Насте — вдруг свяжется по нему со своими соплеменниками? Так можно и беду на себя накликать!
Наста просила Меррель помочь ей выбраться из рабства, помочь бежать. Глупенькая! Она даже не знает, для чего у нее на шее это кольцо. Но даже если бы Меррель могла ей помочь — все равно бы ничего делать не стала. Ибо — карма. Нельзя нарушать естественный ход событий. Если Насте в судьбе написано быть рабыней — значит, так тому и быть. Попробуешь нарушить ход судьбы — получишь откат такой могучий, что лишишься не только жизни, но и хорошего посмертия.
В остальном — Наста была очень умной, развитой девочкой. Как оказалось, она хорошо танцует — показывала Меррель то, что умеет. И это было забавно и красиво.
Еще — играет на сквагге. Сказала, что ее учил папа, а еще — брала уроки у соседки, учительницы музыки. Точнее это была не сквагга, а нечто похожее (Наста объяснила, как она выглядит), но какая разница? Принцип игры один и тот же. Меррель принесла ей скваггу, и Наста на хорошем уровне спела какую-то песню на родном языке, а потом даже перевела ее на всеобщий. И Меррель песня очень понравилась. Что-то про то, как женщина просит своего любимого позвать с собой, и она уйдет за ним на край света. Меррель разбиралась в музыке, ее этому учили, как и всех адептов Храма, потому могла оценить умение девушки.
