— Слушаю, Караваев… Так. Где? Угу. Группу собрали? Сейчас выезжаем, — начальник положил трубку и, повернувшись ко мне, проговорил. — У нас убийство, Андрей Григорьевич. Я лично должен проконтролировать работу и выехать на место.
— Дайте угадаю, — прищурился я. — Потерпевшая женщина, а причина смерти — колото-резаные повреждения?
— Как вы узнали?
— Работа такая. Мы с вами поедем. Какой адрес?
* * *
Двор дома 48 по улице имени ВЛКСМ был ничем не примечателен. Металлические качели, карусель и песочница сейчас пусты. Но вот возле детской площадки, в зарослях сирени, столпился народ. Толпа была приличного размера — ППС-ники теснили зевак, что набежали посмотреть, что дают, создавая подобие очереди за колбасой.
Тут уже расхаживали руководящие чины Зеленоярска. Их в глубинке не так много: прокурор, начальник милиции и пара непонятных людей в штатском.
Криминалист и судмед в первых рядах, а Караваев больше для виду (рисовался перед прокурором и коллегами) прохаживался вдоль места происшествия и давал указания постовым, чтобы не пускали на место посторонних. Те только кивали, но и без него прекрасно знали свою роль и держали оборону, охраняя уже достаточно широкий пятачок.
Вот и у нас на пути встал молоденький сержант, решительно выбросив вперед руки, пытаясь остановить. Не сбавляя хода, я ткнул перед собой удостоверением и подошел к трупу.
Молодая женщина, на вид лет двадцати — двадцати пяти, лежала на спине в кустах, раскинув руки. Футболка вся пропиталась кровью, которая теперь засохла в корку.
— Ее что? — Погодин вытаращился на тело. — Зарезать долго не могли? Всю вон как истыкали.
Я осмотрелся. Прилегающий газон порос травой, почва безнадежно задернована и не оставляла шансов найти следы обуви.
Рядом пыхнула вспышка криминалиста. Где-то сбоку мелькнул кинолог с собакой. Шансов у Шарика взять след тоже ноль. Уже куча народу рядом прошлась.
— Андрей Григорьевич? — к нам подошел моложавого вида парень и протянул руку.
Чернявый, с бесхитростным лицом, но прозорливыми зелеными глазами. Смуглый как Дицони, но одет просто, и под пиджаком выпирал знакомый силуэт кобуры. С близкого расстояния видно, что парнишка вовсе уже не молод, силуэтом просто не стареет, а на лице сетка морщин и следы тягот службы в виде намечающейся проседи в районе висков.
— Вахрамеев Сергей Антонович, — представился незнакомец. — Старший инспектор уголовного розыска. Меня к вам Караваев приставил, сказал помогать вам.
Я пожал руку, вспомнив, что подполковник отзывался о нем, как о лучшем сыскаре. С виду не похож на такого, хотя внешность бывает обманчива.
— Давай на «ты», Серега, — я указал на напарника, — это старший лейтенант Федор Погодин. Мой помощ… Э-э.. Старший в нашей командированной группе.
— Я думал, старший вы? — Вахрамеев с удивлением на меня посмотрел и поспешил протянуть руку Феде.
— Да не слушай ты его, Серега, — Погодин пожал в ответ ладонь. — Я главный только по бумажкам, а так — Андрей Григорьевич всем заправляет. Теперь будет меня всю жизнь подкалывать. Ты как к нам? В качестве консультанта или в команду?
— Как скажете, — пожал плечами Вахрамеев. — Лучше, конечно, в качестве консультанта, у меня и своих висяков хватает.
— А мы свои темнухи не привезли, — улыбнулся я. — Ваши будем распутывать. Так что забудь про «твое-мое». Дело общее, и будешь с нами в группе.
Было что-то в этом опере искреннее, не как у местных, с кем пришлось столкнуться. Проникся к нему я сразу и решил, что помощь опытного «аборигена» нам совсем не помешает.
— Как скажешь, — кивнул Вахрамеев, — С чего начнем?
— С этого убийства, конечно, — кивнул я на труп, возле которого копошился судмед, надиктовывая прокурорскому следователю описания ранений.
— Тут дело странное, — начал рассказ Вахрамеев, попутно отмахиваясь от прожужжавшей мимо мухи. — Погибшая — Ларина Евгения. Двадцать три года. Детей нет, не замужем. Жила в этом доме с бабушкой. Ту сейчас на скорой увезли. Сердце не выдержало.
— А что странного?
— Сережки и цепочка на шее целые. Не грабеж. Одежда не тронута, предварительно признаков изнасилования нет.
— Да, — кивнул я. — И истыкана, будто в пьяной драке.
— Точно, а мотива нет. Кому она могла помешать? Вчера вечером пошла собачку выгулять и не вернулась. Бабуля только наутро хватилась, спала уже. И проснулась от того, что собачка в дверь скребет. Пошла искать внучку, знала, где они с псинкой гуляют обычно, и обнаружила тело.
— Какие следы изъяли? — кивнул я в сторону молоденького парня без формы с фотоаппаратом наперевес. — Криминалист, вижу, не слишком опытный, все больше фоткает, а не следы ищет.
— Да это вольнонаемный фотограф, — отмахнулся Вахрамеев. — Начальник экспертов уже лично все осмотрел. Вон он, в штатском, стоит. Нечего тут изымать, ни следов, ни орудия убийства.
— Окурки, фантики, обертки от жвачки? — спросил я, вспомнив, как в прошлой жизни поймали мы одного насильника как раз по этим самым фантикам.
Он, когда жертву в парке караулил, любил барбариски грызть. Там, где его «лежка» была, всегда находили горсть красных фантиков. Вот из-за них-то он и попался. На бумажках этих следы его ДНК нашли. Пробили по базе и вычислили сладкоежку. Сейчас ДНК-экспертиз ещё, к сожалению, нет, но такие мелочи, как обертки, могут рассказать многое о пристрастиях преступника. Какие сигареты курит, какие конфеты трескает.
— Нет ничего. Дворник местный двор в чистоте держит, а преступник, видно, не насорил. Либо аккуратный, либо — все у него случайно получилось. Наткнулся на девушку вечером, повздорили, и прирезал ее. Может, пьяный был.
— Ты сам-то в это веришь? — я пытливо уставился на Сергея.
Тот пожал плечами спокойно — видно, что и не такое у него бывало. Фыркнул, сдувая муху с носа, и ответил:
— Нет, но все версии рабочие нужно проверить.
— Скорее всего, ее здесь поджидали, — я внимательно огляделся.
— Почему? — в один голос спросили Погодин и Вахрамеев.
— Территория открытая, вот только кустики скрывают обзор. Судя по следам крови, а вернее, их отсутствию в других местах, убили ее прямо в кустах. Тело не перемещали.
— А как убийца ее в кусты заманил? — Федя поскреб макушку.
— Возможно, — предположил Вахрамеев, — это был ее знакомый.
— Нет, — покачал я головой. — Он использовал другой способ.
Я углубился в кусты и вытащил оттуда обглоданный наполовину кусок мяса. Уже подсохший и облепленный зелеными мухами. Федю перекосило:
— Ты что, Андрюха, всякую падаль руками берешь?
— Это не падаль, Федор. Прожилки красные, тухлятиной не воняет. Еще недавно это был отличный стейк.
— Фу, брось его. И как только ты его разглядел?
— Слишком много мух вокруг нас жужжит, не заметили?
— И что это значит? — Вахрамеев тоже слегка скривился, разглядывая «падаль» у меня в руке.
— Что собачка потянула в кусты хозяйку, где лежало лакомство.
— Так, может, это кто-то его выбросил? — предположил Погодин.
— Федя, этот шмат совсем недавно был свежим. По нему видно. Какой дурак будет мясо нормальное выбрасывать? Да еще на детской площадке?
Спорить никто не стал.
— А какая порода у собачки потерпевшей?
— Да я не разбираюсь, — пожал плечами Вахрамеев. — Небольшая такая, шерсть волнистая, уши лопухами висят.
— Все ясно. Спаниель. Охотничья порода, нюх отличный и по кустам любит шмыгать.
— Получается, Ларину караулили… — задумчиво пробормотал Вахрамеев. — Плохо дело.
— Почему?
— Есть у нас еще три нераскрытых убийства. За последний год. Где женщин зарезали. Была у меня мысль в одно дело все объединить, но прокуратура общие признаки не усмотрела. Дескать, общего в преступлениях лишь то, что орудие убийства — нож. Но если женщин кто-то кромсает, это что получается? Маньяк у нас завелся?
