— Проблема?
— Да. Как мы будем общаться когда я тебя переселю в осколок аатма?
— В смысле?
— Ну если ты будешь сидеть в камне, то тебе будет нечем разговаривать. Да и во сне, как я понимаю, мы больше видеться не будем.
— А—а—а, — рассмеялся молодой шаман, — не волнуйся. Ты сможешь общаться с любой душой или духом, что будет находиться в этом артефакте. Сможешь даже сделать так, что дух сможет покидать вместилище или вообще переселить его в другое тело.
— И мы сможем понимать друг друга?
— Конечно, — удивился молодой шаман, — мы с тобой же как—то разговариваем и понимаем друг друга.
— Нет, я про другое. Ведь мы с тобой говорим на разных языках. Не будет ли это проблемой?
— Нет, не волнуйся. Общение там будет сродни тому, что у нас сейчас. Еще вопросы есть? — после некоторой паузы поинтересовался он. — Нет? Тогда запоминай что тебе нужно сделать.
***
Время, видимо, во сне текло по своим собственным законам, сильно отличающимся от мира реального. Ничем иным Тима не мог объяснить то, что лекция, устроенная ему Гадааром, длящаяся, казалось, никак не меньше суток, на самом деле заняла всего лишь то время, что оставалось до рассвета. Ведь именно на рассвете он и проснулся.
Голова гудела так, будто он и не спал вовсе — слишком уж многое он узнал за такое короткое время. Хотя, может все дело было в травме, полученной им после неудачного рандеву с землей. Неважно.
Гадаар рассказывал не только о том, что нужно сделать, дабы превратить обычный камень аатма в мощный артефакт, нет, он оказался знатным любителем поболтать на отвлеченные темы. Так Тима узнал, о том, что поселение из которого сбежал молодой шаман находится выше по течению реки, в небольшой долине, этой же рекой образованной. О тех правилах и укладе жизни, что были там приняты. О том, что никто его искать не будет, так как это противоречит их мировоззрению. Мужчина, а особенно шаман, пусть и молодой, сам должен решать свои проблемы. Помочь ему — значит оскорбить. Так они считали. Узнал о странных и жутких, для землянина XXI века, традициях, принятых у их народа. О том, что некоторых своих умерших — сильных воинов и шаманов, они съедают, дабы перенять частичку их мощи и знаний.
Были, конечно, и более полезные знания. Так молодой шаман научил попаданца тому как узнать некоторые растения, часть из которых была вполне съедобна, а другая часть имела те или иные полезные свойства. Рассказал как видеть мир духов, как переходить в него и как видеть одновременно оба мира.
Но, что самое главное, кроме теоретических знаний, были еще и практические. Как оказалось, шаманизм — это не только камлание в наркотическом угаре, фетиши, тотемы и обереги, но и четкая, выверенная, практически математическая, наука. Все действия шамана во время ритуала были подчинены строгим правилам. Успех же зависел от того насколько гармонично взаимодействовали друг с другом все элементы, входившие в ритуал. Были, конечно, некоторые лазейки, однако и результат в итоге оказывался немного отличным от идеального.
Шаманский ритуал, по своей сути, представлял собой анормальное объединение мира духов и мира реального, связующим звеном в котором был камлающий шаман. За мир духовный в ритуале отвечали особые значки, которые Тима для себя окрестил «рунами», хотя ничего общего с известными ему скандинавскими письменами, те не имели. Каждый такой значок по своему влиял на духовный мир и не терял своих свойств при контакте с себе подобными, а наоборот, усиливая их. Из чего следовало, что руны можно и нужно комбинировать, дабы добиться необходимого результата.
За мир реальный же, в ритуале, отвечали особые ингредиенты, фетиши, тотемы, амулеты, ритуальное место и частично — сам шаман, а точнее — его движения. Да, как оказалось — не достаточно просто бегать по кругу и бить в бубен. Движения шамана во время камлания были обусловлены именно использующимися в ритуале рунами. И если с остальными составляющими ритуала еще можно было смухлевать, то тут пространство для маневра отсутствовало. Собственно в этом и заключалась та самая «математичность» шаманизма. Имея достаточные знания и четкое понимание того чего хочет — шаман мог разработать свой собственный ритуал и добиться успеха. Ну или погибнуть — тут уж как повезет.
Тима не был ни опытным шаманом, ни имел достаточно обширных знаний, однако, список базовых рун и за что те отвечают, он усвоил, на удивление, хорошо, благо тех было всего пятнадцать. Но был прилежным учеником по своей сути, имел живой и острый ум и многое схватывал на лету, потому—то и заметил некую странность в той схеме ритуала заключения духа в артефакт, что заставил его заучить Гадаар. Одна рунная комбинация, если верить базовым значениям рун, должна была сделать совсем не то, о чем говорил молодой шаман, описывая ритуал. Мог ли он ошибиться? Мог конечно, но вот в чем? В изначальном описании действия рун? Вряд ли. Эти руны присутствовали и в других комбинациях и там Гадаар описывал их действие точно таким же, какое они должны были оказывать по расчетам попаданца. Неужто Тиму хотят сыграть втемную? А что? Вполне реальный сценарий. Попаданец же подмечал ранее, что подобное смирение со стороны молодого шамана выглядит крайне подозрительно и что тот обязательно попытается вернуть свое тело. И вот — первая ласточка.
Но почему, тогда, Гадаар рассказал о значении рун? Ведь и дураку понятно, что зная значение можно совершенно спокойно разобрать ритуал, что называется «по косточкам». Или не понятно? Может шаман надеялся, что Тима запутается в том ворохе информации, что он вывалил на него? Немного подумав, Тима решил, что эта идея не лишена смысла. Гадаару, наверное, не один месяц пришлось запоминать что именно каждая руна значит, вот он и спроецировал свой личный опыт на попаданца. Но откуда же было знать несчастному аборигену, что Тима пришел из мира, буквально переполненного информацией? Откуда ему было знать, что профессия, на которую попаданец учился, как раз и подразумевает быстрое запоминание и осмысление огромных массивов информации? Откуда ему было знать, что на занятиях по сценическому движению, Тиме приходилось иногда вытворять вещи и посложнее, чем связанные с рунами движения? Получается, что Гадаар перехитрил сам себя. И что же попаданцу с этим делать? Ответ был очевиден — не спешить с обвинениями, вытащить все возможные знания из молодого шамана, а там видно будет.
Глава 7
Позавтракав, Тима вновь отправился на берег реки. Следовало как можно скорее закончить работу над артефактом, ведь неизвестно когда именно тот понадобится. Придя на место — устроился все на том же камне, что и накануне. Осмотрел еще раз заготовку под клинок, убедился что вчера сделал все правильно и все лишнее убрано, после чего, усевшись поудобнее, приступил к начальному шлифованию заготовки. Естественно, начал он с пемзы, из—за ее достаточно крупного зерна.
Камень аатма, плохо переносивший ударные нагрузки, оказался очень стойким к шлифовке. По крайней мере, так подумал Тима, в первый час работы, не заметивший сколь нибудь значимых результатов своего труда. Он не был профессиональным шлифовальщиком и весь процесс знал только в теории, да и то — слабовато, так что вполне допускал, что час — это ничто для подобной работы. А та, в свою очередь, оказалась очень утомительной и настолько монотонной, что Тима, сам того не заметив, впал в некую прострацию, чисто механически продолжая тереть куском пемзы то об одну сторону будущего кинжала, то о другую.
В себя попаданец пришел уже во второй половине дня. Причиной тому послужили сильный голод и урчание в животе, невероятно обрадовавшие его. Вернувшийся аппетит — признак того, что он активно идет на поправку. Тима взглянул на заготовку. Конечно, работы там было еще непаханное поле, но даже сейчас прогресс был налицо.
Поднявшись на ноги, попаданец скривился от боли в затекших ногах и натруженных мышцах рук. Подхватил заготовку и свои импровизированные инструменты, после чего отправился обратно к лагерю.
