чаще этой лечить-то будет?
Дедушка лесной или кикимора болотная?
За спиной стреляли. Настоящая война и побоище там происходило.
Вдруг разом стихло.
Всё?
Перестреляли налётчиков? Или почтовый вагон, нападавшие штурмом взяли?
Последнее — едва ли. Из багажного вагона много народа там выскочило, и палить принялось, а так же от середины состава вооруженные люди ещё бежали. Как чертики из коробочки появились. Будто ждали заранее Мадам и её подельников. Да, и в самом почтовом вагоне тоже не спали.
Может и ждали…
Тут я всё же запнулся и кубарем полетел.
Я лежал и слушал.
Тишина. Ну, не совсем мертвая. Вот треснуло что-то. Застрекотала неведомая птица. Ну, или как там это правильно называется. В общем — голос подала.
Что лежим? Кого ждём? Идти надо…
Куда?
Обратно? Дураков нет… Там — точно под молотки попадёшь. Пойдёшь в кандалах по этапу. В учебнике истории такая картинка была. Про мужиков-каторжан в кандалах. Что-то про Сибирь там ещё писали. Или про Сахалин?
Значит — вперёд.
Одно плохо. Документов у меня никаких нет. Выйду к какой-то деревне, а там меня и примут. С распростёртыми объятьями.
Когда у Егоровны в сарае я обитал, десятский приходил. Кто-то ему про меня стукнул, вот он и заявился. Хорошо, Мадам отмазала. Сказала, что скорбного на головушку из дальней деревни привезли, вот она его и пользует. Десятский всех дураков в дальних деревнях не знал — только-только его сюда определили, да и умаслила его старуха. Жареным и пареным. Так внучок Ванька мне рассказал.
Интересно, с сучонком маленьким сейчас что? Пристрелили его, или под белы рученьки сграбастали? Вывернется, ведь… Сиротинушкой прикинется. Скажет — заставили. Сажают тут, малолеток в тюрьму? Если — да, то может он в местах лишения свободы под влияние прогрессивных политических заключенных попадёт, революционером тут каким станет?
Я иду по лесу, а в голову вот такая хрень лезет…
Не знаю, к чему и почему. Будто, кроме как про внучка Ваньку мне и думать нечего.
Иду я тихо. По сторонам озираюсь. Часто останавливаюсь. Прислушиваюсь.
Посторонних лесным звукам вроде пока нет. Ну, это мне, матерому лесовику, так кажется.
Всё… Доходился…
Передо мной стоял медведь. Или медведица? Ну, это сейчас монопенисуально…
Я раньше с медведями дела не имел. Нет. Имел. В виде консервов. Друг Мишка из деревни такие привозил. В трёхлитровых банках. Там лосятина с медвежатиной была смешана. Очень они нас в общаге выручали. Хоть с картошкой, хоть рожками на ура такая пайка шла… Почифанишь и спать…
Вот сейчас медведь из меня консервы и сделает. Задерёт и тушку мою земелькой присыплет. Потом ходить и есть будет. Косточками моими молодыми похрустывать.
Мишка, а они с его отцом медведей каждый год стреляли, говорил, что видит медведь хорошо, а вот слышит — не очень. Чтобы в лесу медведь не напал, надо на ходу шуметь. Хоть палкой по стволам деревьев стучать. Можно и аукаться. Главное, чтобы перед медведем внезапно не появиться. Подумает он, что ты на него нападаешь и бросится. Тут и полетят клочки по закоулочкам.
Я, придурок, тихо шёл, таился. Задумался ещё. Тот и набрёл на лесного хозяина.
Мишка рассказывал, что в таких случаях убегать от медведя точно не надо. Догонит и заломает. Тут не надо свой страх зверю показывать. Встать необходимо, выпрямиться максимально, руки расшеперить, на медведя смотреть и что-то громко спокойно ему говорить. Не идёт он к тебе — пятиться начинай, только не прямо назад, а как бы по диагонали.
Под медвежьи консервы и водочку много он про лосей и медведей мне рассказывал. Всего сейчас и не вспомнишь.
Нельзя ещё от медведя на дерево лезть. Он лучше любого человека и быстрее это делать умеет.
Если вдвоем вы в лесу, и медведя встретили, то можно одному другому на спину забраться. Как бы больше стать. Увидит медведь, что кто-то выше его перед ним — может и нападать не будет. Забоится.
Врал ли Мишка, правду говорил — сейчас не проверишь. Один я тут…
Медведь рыкнул. Встал на задние лапы. Как бы рассматривает меня. Ну, так мне показалось.
Дебил! У меня же маузер есть!
Медленно, плавно вытащил его. Большой палец сам какую-то штучку слева от курка передвинул. Потом я не раз думал, как так это у меня получилось.
Видел где? Интуиция сработала? Генетическая память себя проявила?
Маузер щелкнул. Медведь на это даже внимания из-за своей тугоухости не обратил.
Если он на меня не побежит, я в него стрелять не буду. Стрелок я вообще тот. Тем более — из незнакомого оружия. Ещё и не было у меня возможности проверить — сколько там патронов.
Мишка говорил, что медведя в голову бить надо, ну — или в хребет. Просто в тело — может, и не свалишь его сразу…
Мне бы в тело попасть…
Медведь что-то головой завертел. Может, смотрит — нет ли свидетелей им задуманному…
Раз, а он уже на четыре лапы встал. Шаг, второй ко мне сделал.
Зверь сделал ещё один шаг.
Тут я начал стрелять.
Прямо в лохматую голову.
Раз, второй, третий.
Попал или нет — сразу и не понял.
Я стреляю, а он идёт…
Четвёртый, пятый раз на спусковой крючок нажал.
Тут медведь заваливаться начал.
Попал!
Всё. Животное свалилось. Задние лапы я у него не видел, а вот передние что-то как бы у него ещё подрагивали…
Подойти? Да ну его… Может он притворяется? Я приближусь, а он как вскочит!
Назад немного отойти? Тоже не вариант. Сейчас я в него, то ли как надо попал, то ли ранил, а отойду — вообще промахнусь, если он жив ещё.
Я решил немного на месте постоять. Посмотреть, что с медведем дальше будет. Если он вставать начнёт — снова стрелять буду. До самого последнего патрона. Знать бы только, сколько их в маузере осталось. Может уже и не одного нет…
Медвежьи лапы перестали подрагивать. С головы кровь капала, но как-то её не много было.
Мишка говорил, что подранка оставлять нельзя. Он потом тебя догонит. Отомстит.
Ждал я минут пятнадцать. Не меньше. Точно сколько — не скажу, часов-то у меня нет. Внучок Ванька их ещё в деревне у меня выцыганил. Поменял я их на самогонку. Как-то вечером так мне тоскливо стало, что хоть вешайся. Вот и лишился я часов.
Палкой какой медведя потыкать? Эта мысль мне показалась здравой.
Недалеко тоненькая длинная валежина
