Конечно, папин кошелёк позволял выбирать девиц с вполне модельными параметрами и внешностью, но когда это было… И вряд ли уже вернётся. Ведь я попал так попал! А после нескольких недель определённого голода, я был готов наброситься даже… Ну, пока не могу точно сказать, на кого, однако планка моих вожделений теперь куда ниже прежней.
– Не стану я ничего воротить, – с обидой ответил я.
– Молодец, Ланской! – одобрительно хлопнул ладонью по моему плечу Санников. – Вижу в тебе настоящего солдата! – Он склонился над моим ухом и доверительно прошептал: – Только не вздумай там забухать. У них на бухло такие расценки – до конца службы потом не рассчитаешься. Да и отравиться можно. Но ты не расстраивайся. Нам в «Камуфляже» нальют по сто грамм. Тебе, думаю, хватит. В борделе же, думаю, и заночуем. Там всегда есть свободная комнатка. Я побазарю с «мамкой», и нас пустят. Будет дешевле, чем в гостинице.
Об этих «ста граммах» я даже не думал, но после услышанного ощутил, что жизнь вроде как налаживается. Эх, до чего ж, оказывается, мало надо человеку для полного счастья! Не попал бы в армию, так и не узнал бы.
– Всё, готовься, Ланской. Я зайду за тобой через полчасика. Как раз успеем к автобусу. Главное, за это время не попадись начальству на глаза, а то обязательно припашет к чему-нибудь, и всё, плакало твоё увольнение! – резюмировал он, перед тем как отправиться по своим делам.
В его словах чувствовался огромный опыт старослужащего, который на таких вещах съел не одну собаку. Я обещал, что забьюсь на эти полчаса в такую нору, где меня с собаками не найдут, и не буду отсвечивать, пока ефрейтор не замаячит на горизонте.
Время двигалось со скоростью беременной улитки. Казалось, что прошла целая вечность. Но всё, что должно случиться, произошло. Санников зашёл за мной и повёл к автобусной остановке.
Мы миновали КПП под завистливые взгляды дежурившего наряда, подошли к самой обычной, закатанной в асфальт площадке у дороги, где даже не было обычного навеса против дождя. Очевидно, в таких ситуациях пассажиры были предоставлены самим себе.
Кроме нас, на остановке больше никого не было. Остальные солдаты уехали в увольнение гораздо раньше, а офицеры обычно ездили на личных автомобилях или вызывали такси. Передвигаться в общественном транспорте им запрещали правила, которые на самом деле не были вписаны ни в один устав. Но офицерская честь – это вам не кот нассал.
Немного погодя в отдалении послышался рёв мотора. Я присмотрелся и увидел цветную точку, которая постепенно приближалась, увеличиваясь в размерах с каждой секундой.
Сердце радостно ёкнуло. Чем ближе автобус, тем скорее начнётся моё первое увольнение. Нет, сука! Не так! Моё Первое Грёбаное Увольнение!
Это был пассажирский автобус, чем-то похожий на советский ЛАЗ из папиного детства, с характерным полусферическим задом. Отец специально показывал мне такой автобус в музее ретротехники. Говорил, что это был один из самых комфортабельных транспортов того времени. Многие любили садиться в конце автобуса, особенно зимой, ибо сиденья там нагревались не хуже деревенской печки.
Иногда на отца находили приступы ностальгии, и он таскал меня по местам «боевой славы» своего детства. Так что про восьмидесятые, а тем более девяностые я волей-неволей знал куда больше моих сверстников.
У этого автобуса впереди висела эмблема в виде всё того же имперского герба. Бока, словно у зебры, были покрашены в несколько разноцветных полос. К лобовому стеклу прилеплена табличка-аншлаг: «Череповец – Тоншалово».
Ну да, теперь я знал, что город носит странное название – Череповец, только не понимал, что такого сотворила несчастная овечка, коль её череп дал имя этому населённому пункту. Что касается Тоншалово, это был небольшой посёлок неподалёку от части. Некоторые офицеры жили там, хотя большинство имели городские квартиры.
Автобус подкатил к остановке, чихнул, обдав нас копотью, и остановился. Зашипела пневматика, дверь распахнулась, обнажая ряд потёртых ступенек, ведущих в салон, полный мягких кресел с белыми чехлами на спинках.
Они манили меня к себе, приковывали взгляд. Неужели я сейчас сяду в нормальный гражданский автобус… Да, это не подаренный отцом внедорожник, но и не зелёный армейский грузовик с жёсткими лавками, в кузове которого мне часто довелось кататься в последние дни.
– Карета подана, – сказал Санников. – Залезай, рекрут. Нас ждут великие дела.
С мыслями об этих самых «великих делах» – нажраться, остограммиться, по… короче, провести время в приятном женском обществе – я полез внутрь подкатившего к нам средства передвижения.
Глава 13
По праву старшего Санников сел у окна, я примостился рядом. Дверца захлопнулась, автобус тронулся и стал медленно набирать скорость. Ещё немного, и мы выехали на трассу.
Потянулся родной и до боли привычный пейзаж: осинки, берёзки… Но кое-что сразу бросилось в глаза, такое я прежде встречал только в Белоруссии: трава практически всюду тщательно выкошена, никаких тебе диких зарослей и тем более расплодившегося в моём мире борщевика. Эта ухоженность радовала глаз. Ровные засеянные поля, работающая вдалеке техника – похоже, сельское хозяйство не брошено на произвол судьбы. Дорогу пока разглядеть не удалось, но, судя по плавному ходу автобуса, почти автобан.
Меня распирало любопытство и желание понять, насколько же различаются наши миры. Из окон казармы и тем более тюремных решёток вид открывался специфический, навевающий уныние, а тут практически свобода – делай, что хочешь…
Я вертел головой, то посматривая в боковое окно, то, слегка отодвинувшись влево, в лобовое. Нас не обгоняли, а вот навстречу то и дело проносились автомобили: длинные фуры, в большинстве своём с тягачами-капотниками, юркие аналоги «газелей» с тентованными кузовами, масса легковых. Похоже, в моде кузов типа седан: за всё время не увидел ни универсалов, ни хетчбэков. На радиаторных решётках красовались эмблемы незнакомых марок, разве что один раз глаз зацепился за характерный мерседесовский «руль» – возникло чувство, словно вижу старого друга.
Почти все легковушки впечатляли размерами. Такое чувство, что их «покусали» американские дизайнеры: ничего похожего на европейские малолитражки не попадалось, сплошные монстры с тремя местами впереди. Должно быть, эти «трактора» жрут туеву хучу бензина: мне пока не доводилось слышать о каких-то прорывных технологиях нового мира в плане автомобильного топлива. Всё те же привычные уху бензин да соляра. Газ не в ходу, про гибриды никто не говорил, как и про электромобили.
Многие легковушки напоминали обликом хищных птиц: такие же обтекаемые и стремительные. Видимо, перед массовым запуском кузова уже вовсю продували в аэродинамических трубах: никаких тебе квадратов и прямых углов, всё закруглено и сглажено. Но и каплевидных извращений тоже не наблюдалось.
Мелькнула дорожная отворотка: в километре отсюда аэропорт, я успел разглядеть сигарообразный силуэт небольшого лайнера, выкрашенного в бело-сине-красную ливрею – привычный российский триколор. Здесь он считался торговым и использовался частными лицами; все государственные учреждения использовали официальную символику дома Романовых – чёрно-жёлтобелый флаг с имперским орлом.
Наверное, это здорово – улететь куда-нибудь на пассажирском самолёте. Только мне такое счастье светит лет через пять, и то если выживу. Но… меня учили находить удовольствие и в маленьких радостях. Например, в такой, как увольнение, которое только-только началось. А о том, что оно всё равно закончится, я не хотел думать.
Появился огромный, вылитый в бетоне знак с гербом и надписью большими буквами «Череповец». Подъезжаем к черте города, скоро выходить.
Действительно, автобус въехал на широкую, шестиполосную (по три в каждую сторону) рокаду, где-то под ней мелькнули железнодорожные пути. На перекрёстке свернул направо, покатил мимо трёхэтажных оштукатуренных домов с застеклёнными балкончиками, подъехал к чему-то вроде парка, засаженного густо растущими деревьями и кустарниками. По дорожкам прохаживались люди, а где-то в глубине виднелось что-то вроде бронзового памятника, но мне отсюда было не разглядеть какого.
