— Для вас, прекраснейшая Анастасия Филипповна, просто Георгий Александрович.
— Ах, Георгий Александрович! Как жаль, что вы влюблены в другую, а я — вдова… — сымитировала она приличествую случаю печаль.
Я призвал на помощь Сергея Александровича Есенина, выставив рамки «интрижки» его стихотворением «Какая ночь! Я не могу…». Смысл такой: если хочешь, приходи сегодня ночью без далеко идущих обязательств.
Духовно богатые, романтично настроенные люди меня осудят, но давайте не будем лицемерить — как много чисто физиологических процессов стыдливо маскируются этой вашей «любовью», и сколькие из них выражением «любви» на самом деле являются? То-то же!
Бал закончился, и под покровом окутавшей Владивосток ночи баронесса тайком прибыла в Губернаторский дом, чтобы покинуть его в ранних сумерках, оставив позади довольного интрижкой меня набираться сил перед очередным полным торжеств и бесплотных разговоров, днем. Само собой разумеется, что по утру, за завтраком и далее, ни сам генерал-губернатор, ни наши с ним приближенные старательно делали вид, что этой ночью совершенно ничего такого не произошло — все очень крепко спали, и ничего такого не видели и не слышали.
Полагаю, дела баронессы Шетневой теперь пойдут в гору еще сильнее, чем раньше, но сам я не стал оскорблять даму пошлыми предложениями «крышевания» и не менее пошлого «содействия» — всем и так все понятно. Полностью приемлемый и не оскорбляющий даму подарок в виде инкрустированного изумрудами ожерелья, впрочем, подарил — и не в качестве оплаты известных услуг, а от чистого сердца!
Глава 9
Прибывшая по утру почта расстроила и заставила призадуматься. Причиной расстройства стал совместный нагоняй, который мне устроили маменька и папенька из-за «поспешных, продиктованных горячностью юности, широко разошедшихся громких слов о любви». Не нравится Августейшей семье такая самодеятельность, но лучше пусть ругают за это, чем за прогрессорство — к нему у них вопросов нет, сын правильно все делает. «Пряником» в телеграмме для обиженного в лучших романтических чувствах (предположительно — мне на самом деле пофигу) юноши послужило одобрение карт-бланша на распоряжение контрибуцией — примерный план на нее я папеньке еще давно расписал. Она не в виде набитых золотом и серебром сундуков в наш Государственный Банк поступила, а вполне цивилизованным денежным переводом, без необходимости физически перемещать ценности. XX век вот-вот наступит, чай не средневековье! Банковское дело вообще развивается с опережением — в древние времена мир был гораздо менее безопасен, а потому купцам было очень важно возить с собой не сундук с монетами, а нормальные векселя или расписки. В создаваемый нами банк, который, даст Бог, откроется к началу зимы, хотя бы в виде конторы без отдельного здания, уйдет большая часть, сразу же сделав его самым богатым банком в этой части страны и одним из самых богатых в целом.
Еще часть — десять миллионов — я распорядился передать в местное отделение Крестьянского поземельного банка для выдачи льготных кредитов желающим обзавестись своей землей крестьянам и помощи будущим поселенцам. Дворянский банк перебьется — у дворянина возможностей прийти к успеху несоизмеримо больше, нежели у «черни», так что пусть кредитуются на привычных условиях.
Вообще было бы неплохо организовать Русско-Японский банк для облегчения взаимных инвестиций, но это пока неактуально: я вкладываться в развитие Японии своими деньгами не хочу — и так слишком жирных авансов островитянам надарил — а нищая в эти времена (просто как факт) Япония инвестировать в Россию физически не может. Нет, участие обозначат — это же моя инициатива, и у них тупо выбора нет, но им и так непросто, так что отложим на будущее.
Арисугава свой контингент домой не повез — выкупив у меня излишки припасов, некоторое количество лошадей и телег, японцы пешим ходом отправились заселять «княжество Рассветное». Сиречь — готовиться к военно-политическому давлению на Корею, совершенно правильно истолковав мои намеки. Посмотрим, во что это выльется — как минимум на неравный торговый договор (что уже очень круто) корейцев они прогнут. Ну и ответа папеньки с подтверждением титула Арисугаве пока нет — еще в пути. Интересно, что случится раньше — «прогибание» Кореи или Высочайшая подпись, подтверждающая границы Рассветного княжества?
Помимо Арисугавы, в телеграфированном мною ходатайстве содержались и другие требующие производства в дворяне товарищи — мои Кирил и Остап, некоторые хорошо себя показавшие во время учений унтер-офицеры и парочка старообрядцев из местных — чисто лояльности добавить.
На размышления меня натолкнула свежая пресса — кое-где раздел с биржевыми котировками уже есть, и, отыскав номера старые и сравнив показатели, я хищно пошевелил усами: после смерти Николая российские ценные бумаги немного сползли вниз, но после присоединения Манчжурии показали рост почти на треть! Вывод очень прост — политика государства прямо сказывается на стоимости его ценных бумаг. Это же какой простор для махинаций! Например, я могу распустить про Империю негативные слухи, которые приведут к падению стоимости, выкупить подешевевшие акции и облигации через подставных лиц, а потом раз — сделать что-то очень полезное для Империи, что выльется в биржевый рост. Обязательно подумаю над этим на досуге и попробую на практике при первом удобном случае. Ну а кое-что можно попробовать уже сейчас.
— Андреич, Кирила кликни, — попросил я и принялся отвечать на телеграммы Великих князей и Княжон лично — они, кажется, догадались, что я свалил эту ношу на Остапа, и в их посланиях начало расти недовольство.
Когда я закончил — специально старался сделать максимально похоже на предыдущие ответы — как раз прибыл молодой старообрядец. Он поклонился и уселся на указанный мной стул по ту сторону стола — генерал-губернатор отдал мне в пользование рабочий кабинет.
— Договор наш истекает, — начал я разговор.
Кирил отвел глаза:
— Продается товар, Георгий Александрович. На десять тысяч распродались, время нужно.
Тьфу ты, я уже и забыл, что он мне денег должен.
— Когда все продашь, тогда и рассчитаешься, — отмахнулся я. — Ты вот что — сходи до биржи, купи японских облигаций госзайма да акций каких — Мицубиси там, Мицуи, Сумитомо — словом, компаний покрупнее. Андреич, пусть бухгалтер тридцать тысяч выпишет.
Векселем — мы же цивилизованные люди. Так-то риск — а ну как китайцы обидятся и показательно выпорют японцев? В эти времена вполне могут, если западные державы не вмешаются. Тогда мои новенькие активы обесценятся, а сам новоявленный азиатский союзник станет совершенно бесполезным, но геополитическая обстановка войне за Корею не способствует — китайцы ведь не знают, кто и о чем договаривался с японцами: в любом договоре бывают секретные пункты. Блеф вполне может сработать. Да точно сработает — в Запретном городе сейчас точно не до какой-то там Кореи.
— Слушаюсь, Георгий Александрович! — козырнул по старой памяти Кирил.
— Да погоди ты, — движением брови усадил я его обратно на стул. — Дальше-то чем заниматься думаешь?
Кирил юлить не стал:
— Ежели не гоните, я и далее подле вас останусь.
— Оставайся, — одобрил я и решил использовать в качестве поощрения уже выданное, но не известное поощряемому. — Простолюдинам возле меня находиться невместно. Произвожу тебя в титулярные советники.
Личное дворянство Кирила обрадовало, но в ноги он падать не стал — пообтерся, привык. Свое дело — это отлично, но никто же не мешает бывшему матросу заниматься им через управляющих-единоверцев параллельно работе на меня? Ее не так уж и много на самом деле.
— Премного благодарен, Георгий Александрович!
— Дворянин без земли — такой себе дворянин, — продолжил я и раскатал на столе карту Манчжурии. — Вот этою землёю тебя жалую, — указал на небольшой, в три с половиной десятка десятин, участок неподалеку от Владивостока. Без побережья, зато с речкой!
