— Даже не сомневаюсь, начальник. У тебя аж глаза бешеные стали. Только не бывать этому.
— Почему, Семёнов?
— Мне цыганка нагадала, что я на свободе помру. Так что какой бы приговор мне не определили, всё одно на воле окажусь. А как только вздохну грудью воздух свободы — за тобой приду, Быстров!
— Ну-ну, — хмыкнул я. — Приходи. Я для тебя нарочно пулю заведу, именную. Попрошу, чтобы на ней твою фамилию выгравировали.
Сколько таких, как Семёнов, в своё время обещали свести со мной счёты. Запала не хватило ни у кого, хотя особо отличившихся «крестничков» я старался не выпускать из поля зрения. Возможно, по этой причине и дожил до полтинника, умерев от инфаркта.
На следующий день приехал мой бывший бригадир — товарищ Гибер. Он с порога зажал меня в своих медвежьих объятиях так, что у меня кости треснули.
— Ну, здорово, начальник!
— И тебе не хворать! Какими судьбами?
Он разжал руки, и я, наконец, смог свободно вздохнуть.
— Как всегда по делу. Семёнова и Шубина предписано у вас забрать в губрозыск, — пояснил цель визита Гибер.
— Это ещё зачем? — удивился я.
— Волна по губернии пошла. Их шайка много, где наследила, вот, примеряем к новым делам.
Видя кислую мину на моём лице, он подмигнул:
— Чего, Быстров, делиться не хочешь?
— Да забирайте, конечно! Только я ещё сопроводиловку к ним напишу: есть подозрения, что и у меня они кое-где засветились. Так что пусть следаки и в этом направлении копнут.
— Копнут, не беспокойся! — заверил Гибер.
Он огляделся по сторонам.
— Вижу, кабинет свой завёл. Большим начальником стал.
— Одно название, что начальник, — улыбнулся я. — Пока кадровую проблему не решим, придется вместе с оперативниками на каждое задержание ездить.
— Да вроде у тебя Леонов есть. Говорят, подающий надежды товарищ.
— Подающий, — кивнул я. — Только не вздумайте в губернию переманивать. Я такого кадра никому не отдам. Мне без него кранты.
— А, так ты, верно, ещё не в курсе, — загадочно произнёс Гибер.
— В курсе чего? — напрягся я.
— У… брат, да ты совсем в своей деревне от последних новостей отстал, — покачал головой Гибер.
— Ты б загадками не говорил, — попросил я.
— Недолго тебе в начальниках городской милиции ходить.
— Что, снимут? Опять сокращение какое-нибудь придумали? — нахмурился я.
Гибер фыркнул.
— Вечно ты о плохом думаешь, Быстров. В Москву тебя зовут. Как раз сейчас вопрос решается. Смушко последние нюансы утрясает. Знаешь, что это слово значит?
— Знаю.
Выходит, Москва… Я вспомнил, что товарищ Маркус говорил о чём-то таком, но он уехал и на этом дело, как мне показалось, заглохло. Подумал, забыли обо мне, кому есть интерес до обычного начальника милиции маленького городка? Собственно, ничего страшного. Я и здесь, в Рудановске, на своём месте.
Начинаю собирать свою команду. Эти люди готовы идти за мной в огонь и в воду. Да и я ради них готов жизнь отдать — и это не пафосное сотрясение воздуха.
Но и в Москву тоже хотелось. Плох тот солдат, что не хочет стать генералом. В прошлой жизни я не получил генеральских погон, так и проходил в майорах, поскольку представления меня к новому знанию благополучно растворялись где-то наверху.
И не то чтобы именно в высоких должностях счастье. Мне очень хотелось дать стране как можно больше из того, что я знаю и умею.
Мы ещё немного посидели с Гибером, поговорили о последних новостях, о том, что творится сейчас в губернии. Я даже ощутил светлую грусть. За проведённые вместе дни успел сильно привязаться и прикипеть к Смушко, Гиберу, Полундре, другим ребятам, с которыми вместе лез под пули и брал злодеев.
Это было моё маленькое ментовское братство. И мне очень не хватало их здесь и сейчас.
Чуть погодя Гибер бросил взгляд на часы. Я правильно истолковал его жест, вызвал дежурного и велел передать арестованных Семёнова и Шубина товарищам из губрозыска.
Не успел их проводить, как столкнулся с Лаубе. Тот вопрошающе смотрел на меня.
— Константин Генрихович, у вас какое-то дело ко мне? — удивился я.
Лаубе смущенно кашлянул.
— Георгий Олегович, вы, наверное, забыли…
— Забыл? — Я наморщил брови. — Извините, Константин Генрихович, так закрутился, могло действительно вылететь из головы. Если вас не затруднит — напомните, пожалуйста, о чём речь?
Собеседник развёл руками.
— Речь о моей дочери — Насте. У неё сегодня именины, на которые она пригласила вас.
Я хлопнул себя по лбу. Твою ж за ногу! Действительно, накал страстей таков, что я запамятовал о приглашении. Хотя, чему тут удивляться — я вообще забыл обо всём, кроме работы.
Настя-Настя… прости, если сможешь! — мысленно обратился я к жене. Ты же видишь это оттуда, с небес, и одобряешь мой выбор.
Моя любовь к тебе никуда не ушла, но в сердце нашлось место ещё для одной женщины. Не могу сказать, что и как в итоге сложится, но верю только в хорошее. И ещё раз прости! Мне пора…
— Спасибо, что напомнили, Константин Генрихович. Отправляемся прямо сейчас. Только давайте зайдём по пути ко мне — захвачу с собой подарок.
Глава 13
В квартире, после того как из неё съехали соседи, было непривычно пусто. Даже не верил своему счастью в те редкие ночи, когда ночевал здесь. Как ни крути, но относительный комфорт моего времени резко контрастировал в нынешним.
Не то чтобы я сильно избалован, если надо — готов сутками торчать на работе, спать на стульях, а то и на голой земле (во время прошлых командировок и такого хватало). Но, вкусив раз все прелести абсолютно автономного быта, нет-нет и снова помечтаешь о собственной ванной, набитом холодильнике и личной машине под окном.
Эх, испортил нас быт, в хорошем смысле испортил.
А ещё меня взволновала сама мысль, что сегодня не намечаются всякие пострелушки-побегушки (тьфу три раза!), допросы и ломание головы, как же напасть на след очередного преступника.
Дело бандитов, учинивших кровавые ограбления и убийства, раскрыто, даже отдавать в губернию не особо жалко — в конце концов, своим же сослуживцам передаю, они его до конца докрутят. В ближней перспективе маячит шанс уничтожить две основных шайки: Алмаза и Конокрада.
Конечно, не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, но пока всё развивалось строго по плану. «Главплатина» согласовала срок «груза», мой «Штирлиц» уже довёл информацию до всех заинтересованных сторон.
Нашими силами с обеими бандами, даже если те хорошенько потреплют друг друга, не справиться: под ружьём у меня милиционеров — раз-два и обчёлся. Но есть договорённость с чоновцами, тот же Лодыгин заверил, что подтянет бойцов в нужное время и в нужное место.
Так что звёзды просто обязаны сложиться так, как мне надо. И даже не мне: городу, губернии, стране, которая изнывает под расплодившимися бандюками. Щёлкнем по носу, хорошенько прижмём, уже, считай, хоть чуть-чуть, а станет легче.
Правильно сказал товарищ Жеглов: «вор должен сидеть в тюрьме». Но некоторым самое место в могиле.
— Георгий Олегович? — тихо позвал меня Лаубе.
— А? Что? — дёрнулся я.
— Извините, просто вы застыли с каким-то странным взглядом. Опять о делах размышляете? — догадался он.
— Да, — усмехнулся я. — Вы уж простите, Константин Генрихович, профессиональная деформация.
— Как вы сказали? — вопросительно поднял острый подбородок Лаубе. — Профессиональная деформация? Никогда прежде не слышал такого выражения, но суть мне понятна. Знаете, а ведь тонко подмечено. Я и сам, когда новая власть меня в отставку отправила, тоже часто ловил себя на мыслях о работе. Видимо, глубоко это в нас въелось. Так просто не избавиться.
— Избавиться от этого невозможно, — улыбнулся я. — Надеюсь, ваша дочь не будет сильно пенять на нас за то, что мы задерживаемся?
— Она у меня умница. Знает, где мы работаем, — заверил Лаубе.
— Сейчас, ещё пару минут — найду, куда положил подарок, и отправимся к вам.
