По дороге, весело переговариваясь, шли, по-моему, три пацана. Когда они поравнялись с засадой, я шагнул сзади и схватил за шею одного из них.
Секунду спустя, с другой стороны дороги, высунулись две мощные руки Руслана и коротко вскрикнув, второй мальчишка исчез в кустах. Ошарашенно хлопающий широко раскрытыми глазами, третий мальчишка, на вид лет тринадцать — четырнадцать, бросился наутек.
— Демон, взять! — я толкнул по крупу Демона и он, радостно взвизгнув, бросился вперед. Четыре огромных прыжка черного пса, на пятом он толкнул мальчишку в узкую спину мощными лапами, и, коротко вякнув, мальчишка, кубарем полетел в кусты и затих там.
— Выползай оттуда! — я посветил фонариком между тонкими кустами клена и увидел черные, испуганные глаза.
— Я собаку боюсь….
— Не бойся, он в наморднике. Выходи. — против женщин и детей собаку было положено пускать в наморднике, что я и выполнил.
— Дяденьки, отпустите нас, мы ни в чем не виноваты!! Можно мы пойдем?
— Никто никуда не идет. Мы из милиции. Пошли вперед.
Пацанов загрузили на задние сидение, где они тихонько обсуждали варианты своей судьбы. Демон запрыгнул на колени охнувшего Руслана, вдавив его в переднее пассажирское сидение, и гавкнул, давая команду, что можно ехать.
Ночью дороги в Городе свободны, поэтому через десять минут мы выгружали малолеток в дежурной части Дорожного РОВД.
— Пацаны, давайте сразу — откуда угнали машину?
— Какую машину? Мы просто шли по улице! Мы просто гуляли! — хором заголосили пацаны, пуча глаза, считая, что от этого они выглядят более убедительно.
— Ребятишки, я вас уговаривать не собираюсь. Я знаю, куда вы дели машину, через час она будет у меня. Утром прибежит хозяин машины, писать заявление на угон. Вам сколько лет — четырнадцать есть уже?
— Мне тринадцать. — пискнул один.
— Понятно. То есть остальным четырнадцать, я не ошибаюсь? Ну что, будем разговаривать?
Я не сомневался, что конструктивного разговора не будет — дети не способны быстро просчитывать варианты.
— Забирай. — я подтолкнул, испуганно косящихся на улыбающегося Демона, пацанов к помощнику дежурного.
— Их родителям передать? — с еле теплящейся надеждой, спросил помощник.
— Нет. Они машину угнали. Откуда — еще не знаю, наверное, утром выясним.
Сержанта перекосило — в камеру садить малолеток нельзя, а всю ночь следить за тремя «гаврошами», чтобы они не сбежали или не напакостили — испытание для самых стойких.
— Ты, кстати, можешь вооружиться. — я ткнул Руслана в плечо: — Сейчас поедем с серьезными ребятами разговаривать, там по-всякому может обернуться.
— Николаич, а вообще, что происходит? — напарник решил все-таки выяснить сложившуюся диспозицию.
— Когда я последний раз оставался в вечернюю смену, доставили пацана за кражу в магазине, он в хлебном утащил два коржика. Я с пацаном пообщался, покормил. Вот он мне, за два беляша и бутылку лимонада, рассказал, что малолетки, которые любят на чужих машинах ночью покататься, могут угнанную машину отогнать в одно укромное место на берегу Реки. Если смог доехать до берега, тебе дают триста рублей, и ты уходишь с денежками, полученными за чужую машину, до следующего раза, пока снова не сможешь угнать еще одну машину. А дальше все просто. Там дорога к берегу одна. Мы просто встали на перекрестке и дождались, пока кто-то не проехал по этой дороге. А теперь едем туда, где за угнанную тачку дают денежки. А теперь пристегнись.
Машину мы оставили там же, где оставляли ее полтора часа назад, после чего осторожно, все трое, двинулись в сторону недалекого берега.
Дорогу к берегу перегородила ржавая ограда и металлические ворота, перекрученные крупной цепью. За забором, на огороженной территории, раскинувшейся метров пятьдесят на сто, в беспорядке были разбросаны некрашеные металлические гаражи, боксы и какие-то закутки. У ворот высился дом с облупившейся штукатуркой на грязно-розовых стенах. Ободранная табличка, читаемая с трудом, сообщала, что это территория «Лодочной базы областного совета профсоюза работников химической промышленности.»
Я подергал крупный висячий замок на цепи, но он был замкнут. Демон легко нырнул под воротами, а мы перемахнули через невысокий забор и присели возле него.
Дом был темен и тих, как и черные металлические боксы, особенно темные на фоне светлеющего, предутреннего, неба. На берегу, на единственном бетонном столбе, висела небольшая электрическая лампочка, в кругу света вокруг лампы, метались бестолковые насекомые.
— Там что-то шумит — Руслан ткнул в один из боксов и мы, держась поближе к стенкам, пригнувшись, пошли на источник шума.
В единственный кирпичный гараж на территории тянулся черный кабель, через щель в плотно прикрытых металлических воротах, падал яркий узкий лучик электрического света. Внутри размеренно гудел какой-то электродвигатель и тихо разговаривали несколько человек. Я встал боком и дал напарнику знак.
Руслан рывком распахнул створки ворот и шагнул вперед.
— Стоять на месте! Милиция… — голос напарника оборвался негромким шипением, мой напарник схватился за лицо и, с громким воплем, покатился по траве.
Из распахнутых ворот гаража побежали люди в рабочих комбинезонах и, в защитного цвета респираторах на лицах. Ближайшему я успел поставить подножку и он, вскрикнув, упал мне под ноги, попытался вскочить, но его руки подломились, и он вновь рухнул вниз — я оседлал его сверху.
Две фигуры, отчаянно размахивая руками, бежали в сторону реки — до границы тьмы и света им оставалось всего несколько шагов, когда я выстрелил куда-то вверх. Левый беглец упал на колени и сжавшись, закричал, прикрыв голову руками:
— Все! Все! Не стреляйте!
— Демон! Фас!
Черный пес помчался вслед за исчезнувшим в темноте человеком.
— Ты как?
— Хреново, но хоть в глаза не попало! — изляпанный в черной краске Руслан, стоя на коленях, пытался оттереть руки, вырванным с корнем, клочком травы.
— Что случилось? — задал я банальный вопрос.
— Я открыл ворота, а вот этот — Руслан подошел к лежащему на земле мужику и пнул его по бедру: — машину из краскопульта красит. Он повернулся и мне в лицо краской брызнул. А дальше я уже не видел, что было.
— Понятно, посмотри за этими. — я прицепил руку одного задержанного к лодыжке второго: — Я пойду, собаку поищу.
Возле забора, обрывающегося у песчаного пляжа, я нашел лежащего лицом вниз, мужчину в измазанном пятнами краски комбинезоне. В метре от мужчины лежал, внимательно наблюдая за телом, Демон.
— Вставай! — я легонько пнул по каблуку кирзового сапога.
— Не могу. Мне собака всю ногу изгрызла.
Я достал фонарь и посветил на голенища кирзовых сапог.
— Сапоги целые, так что вставай, не ной. Если не встанешь, он тебя повыше цапнет.
Мужчина, издавая громкие стоны, стал медленно подниматься.
— Вы вообще кто?
— Ты еще не догадался?
— Менты что ли?
— Давай, шевелись.
— Подожди, давай договоримся.
— О чем, дурачок? У вас угнанная тачка на покраске стоит и вторая, с еще теплым движком, вон, из-за того бокса выглядывает.
— На крашеную у нас документы есть!
— Что, номера успели новые вварить. Не волнуйся, экспертиза покажет, что номера не родные. И кстати, на движке номер тоже поменяли? Что нахмурился? Не успели?
— Командир, давай договоримся.
— О чем?
— Мне нельзя в тюрьму.
— Что так?
— Я условно-досрочно вышел.
— Сколько не досидел?
— Три года.
— Ну и что. Получишь еще за кражи три-четыре года, да плюс, за не отсиженное, плюсом три года, итого семь лет. Отсидишь, ты еще молодой.
— Командир! — задержанный резко затормозил: — Скажи, что надо, и я все сделаю. Мне нельзя в тюрьму.
— Я не знаю, кто ты такой есть и о чем с тобой разговаривать.
— Я Степан, Степанов Владимир. Там мои братья — родной Игорь и двоюродный Кузнецов Илья. Я месяц назад по УДО вышел. Братаны не судимые. Эта территория базы, где мой дядька заведует и сторожем числится. База профсоюзу совсем не нужна, денег у них нет. В ангарах лодки старые стоят и вон, в том сарае, моторы нерабочие и весла хранятся. Народ здесь года три уже не появляется. Мы дядьке предложили за него подежурить, ну и машины, сказали, будем чинить. Он ничего не знает, просто зарплату получает и все, здесь не бывает. Командир, давай
