— Я не про это.
— А про что? — орчиха удивилась.
— На объяснения некоторых традиций уйдёт не один месяц. Для начала стоит выбрать что-нибудь попроще.
— Буду с… Буду с нетерпением ждать этого дня, — с едва скрываемой радостью произнесла Кагата.
Наш разговор вернулся к обсуждению моей просьбы. За день до разговора с вождём Кагата вновь осмотрит меня и скажет, насколько сильно изменились мои раны. Они-то не изменятся, но пустить пыль в глаза оркам будет не лишним. Также я попросил привести третью партию животных через два дня, то есть ровно за сутки до возможного скверного отключения. Кагата с удовольствием согласилась мне помочь. И стесняясь добавила, что ей интересно узнать новое о древнейших. Особенно, если это не рассказы приезжих торговцев, а слова от самого древнейшего.
Пока орчиха обходила меня по кругу и внимательно изучала мои раны — я думал, о какой традиции рассказать ей. Так-то у драконов их нет, ну или я о них не знаю, остаётся лишь вспомнить что-нибудь из массива религий, а потом подвязать к жизни драконов. То есть к жизни ящериц, живущих в горах и питающихся живностью… Ну и задачку я себе придумал.
Кагата закончила меня осматривать и всё запомнила. Осталось собрать шерсть и напоить меня водой. Мы приступили сразу ко второму. И хоть Кагата всё ещё боялась меня, несмотря на недавние события и разговоры, она всё же переборола страх и влила мне в наклонённую пасть две кружки воды. Пить я вообще не хотел, но для конспирации пришлось. Затем орчиха пошла за мешком, но принесла ещё и маленькую табуретку. Не придётся ставить кружку на землю или на мои культи, а заодно Кагата воспользуется табуреткой завтра, когда продолжит свой рассказ.
Наконец, оставшись один — я тут же подцепил самую жирную тушку. Свежее и ещё тёплое мясо проскальзывало в утробу, награждая чувством насыщения.
Я сильно заблуждался о причинах постоянного голода — это оказалось последствием лечения, а не скверны. Вполне логично, ведь клетки мышц, костей и кожи не появляются из воздуха. Магическое самоисцеление — это стимул, направленный на восстановление тканей. Направленная в повреждённое место магия активирует деление клеток, а для этого нужны белки, углеводы, витамины и прочее. Вот их-то магия и тащит к месту лечения, ведь сначала мана распределяется по всему телу и только потом концентрируется в одном месте.
Странно, что я сам не додумался до такого логичного объяснения. Всё на последствия скверны грешил, хотя мог бы вспомнить отрезанный палец и догадаться. Хотя, нет, не мог бы — область лечения тогда была небольшой, да и в еде я был не ограничен. Теперь надо подкорректировать план лечения и сконцентрироваться на переломах и суставах.
Ситуацию с караваном бояться не следует, меня точно убьют. Если бы орки хотели торговать запчастями дракона, то давно бы меня наживую распотрошили как свинью. Но Аркат явно что-то замышляет. Зуб даю, что куски моего хвостика повесели на шеи гонцов: будут ходить по другим орочьим племенам с доказательством, что племя Аиста дракона завалило.
Меня вдруг передёрнуло от отвращения и ужаса, а в сломанной ноге заныло, стоило представить эту картину. Надо выведать у Кагаты точную дату проведения орочьего ритуала. До разговора с Аркатом. От этого зависит моя жизнь.
Глава 6
На следующий день Кагата пришла спустя ровно секунду, как я закончил очередной цикл исцеления. Все заряды ушли в глаз, туман практически исчез и силуэт орчихи перестал быть силуэтом как таковым. Теперь на размытом лице можно было заметить очертания глаз, рта или носа. До идеального зрения далеко, но и эти результаты грели душу.
К тому же, мне теперь казалось, что я смотрю не на орка. Рост у Кагаты вполне человеческий, так ещё и тот розовый цвет оказался цветом её кожи. Это связано с ритуалом преображения: после него цвет орка меняется на серо-зелёный, коричнево-зелёный, просто зелёный или другие оттенки.
— Здравствуй, Кагата. Надеюсь, за прошедшую ночь ты смогла отдохнуть?
— Рушсаа́р ну дуаа́р, — Кагата опять говорила таким голосом, словно разгрузила в одиночку железнодорожный состав с углём, а после пробежала марафон. — Светлого тебе дня, дре… — орчиха запнулась, вспомнив о нашем вчерашнем уговоре.
— И тебе удачного дня. Судя по голосу, ночью тебе не давали спать, — своим сарказмом я намекал на почётную обязанность жены сильнейшего воина нарожать тому как можно больше детишек.
— Нет, ночь была тихой и меня никто не тревожил. У шлаа́сур свой дшусо́ор.
— Кто?
— Жилище. У меня своё жилище.
— Понял. Спасибо, что объяснила. Продолжим вчерашнее? — мне хотелось спросить про первое слово, но оно могло быть связанно с тем, что орчиха оторвана от родного племени. Эту тему лучше не трогать.
— Я была бы благодарна, — с теплотой в голосе ответила орчиха.
Я предложил Кагате поставить табуретку напротив меня, ведь стоя сидеть лучше, чем пешком стоять. От последней фразы орчиха замерла и села на табурет лишь спустя пять секунд, наполненных тщетными поисками смысла услышанного.
— На чём мы вчера остановились?
— Я закончила вчера на…
— Точно, мельницы, — я перебил орчиху, исполняя свой наиковарнейший план.
— Но, как же, шерсть? Я думала, что сегодня расскажу про моё веретено, — голос Кагаты наполнился обидой, она едва заметно ссутулилась.
— А, извини, — я придал уцелевшей части морды самое невинное выражение. — Я просто вспомнил, что обещал рассказать тебе про мельницы. Но если не хочешь слушать про них и вернуться к шерсти, то я с удовольствием тебя послушаю.
— Я… Хотела бы…
Кагата замялась. Я не стал давить, предложив ей самой выбрать тему. Я-то могу и слушать, и рассказывать, и вообще всю ночь вспоминал части мельниц.
— Ты не спал всю ночь? Зачем? Ради этого разговора древнейший отказался ото сна? — удивилась Кагата, чуть подавшись вперёд.
— Я же говорил, что у нас разные понятия о сне и ночь я не сплю. И как ты меня назвала?
— Прости, — с неподдельным сожалением произнесла орчиха. — Я не хотела.
— Тяжёлый день?
Кто бы мог подумать, что заботы не оставят Кагату в покое хотя бы на сутки. Племя продолжало готовиться к приезду торговцев, но это была не самая большая головная боль. Сегодня Кагата распределяла обязанности среди женщин на следующую неделю, а после всё в полной точности передала жене вождя, тому самому вонючему детектору лжи. И в такой вот вечной беготне по всему племени Кагата провела этот день, освободившись только к позднему вечеру. И сразу же направилась ко мне, поставив вождя и его жену в известность.
— Раз день был настолько тяжёлым, то лучше мне говорить, а ты просто посиди и отдохни. Или не хочешь? — спросил я, когда Кагата закончила рассказывать про сегодняшние заботы и едва заметно вздохнула от усталости.
— Я… — та заёрзала на табурете, сложив ладони в замок и зажав их между ног. — Я бы хотела послушать про мельницы.
В мой рассказ вошло всё, что получилось вспомнить из тех немногих университетских курсов механики и истории развития механических устройств, которые я с трудом извлёк из самых дальних закоулков памяти. Кагата слушала с неподдельным интересом, постоянно прося как можно точнее описать ту или иную часть устройства, или же просила дать ей время осмыслить и как можно точнее представить услышанное. В одну из таких пауз я пожалел, что не мог показывать воспоминания. Сперва дракону надо пройти последнюю, взрослую спячу. Целых пятьдесят лет беспробудного забвения, во время которого…
Возникшая перед мордой рука выдернула меня из размышлений, я дёрнул головой и рука тут же исчезла, будто спасаясь от огня. В этот раз Кагата хотя бы не отбежала ко входу.
— Что случилось?
— Я звала тебя, но ты не реагировал.
— Долго?
— Нет, несколько раз, — голос Кагаты подрагивал от лёгкого испуга.
— Я задумался над следующей деталью. Продолжить?
Орчиха с нескрываемой радостью ответила, что будет рада слушать рассказ дальше. Вот только через полчаса её поток вопросов истощился, а она сама клевала носом. Иногда казалось, что ещё немного и она рухнет на землю, упав с табуретки лицом вперёд. Пришлось отправить Кагату домой, отложив наши разговоры на потом. Перед выходом она любезно пожелала мне тихой ночи.
