— Древне… Что-то случилось? — Кагата удивилась моему пристальному взгляду.
— Я просто задумался о том, что мы сегодня будем обсуждать, — я придал морде как можно более простецкий вид.
— Сначала я должна привести тебе животных. Потом я хотела закончить свой рассказ.
— Ещё много осталось?
— Нет, — Кагата прищурилась. — Тебе не нравиться, как я рассказываю?
— Мне обидно оттого, что ты так могла подумать, — я придать голосу как можно больше уныния. — Я бы с удовольствием слушал о навыках и ремёслах, составляющих быт ваших. Я просто хотел рассказать тебе про один из наших обрядов и спросить, есть ли в общее с вашими.
— Ты хотел… Прости, древне… пожалуйста, — орчиха опустила голову, плечи сникли, а руки тут же были убраны за спину.
Пришлось быстренько выкрутить дружелюбие на максимум и признаться, что я ловко пошутил над орчихой. Та, конечно, надулась, но сразу же тихо захихикала, а на её лице заиграла улыбка.
— Я постараюсь быстро закончить, — с теплом в голосе произнесла Кагата. — Привести животных сейчас?
— Да. И не забудь ножницы с мешком.
— Опять? — недовольно протянула орчиха.
— Снова, — как можно милее ответил я. — И захвати с собой зеркало и источник света.
— Я понимаю, зачем тебе зеркало. Но зачем свет, если шхуу́с ну рку́ута светят в твоём дшусо́ор?
— Кто в моём что? Хотя, последнее слово ты уже говорила. Это дом?
— Жилище. Дом — это всё, что было создано Мкаату́х и всё, что окружает нас. А шхуу́с ну рку́ута — это магически светильники. Вот же они, — орчиха показала на верхнюю часть шатра. — Ты всё ещё плохо видишь?
— Дело не только в этом, — я старался говорить ровным голосом. — Моё зрение куда лучше приспособлено к темноте, чем у других разумных. Я всё время думал, что в шатре стоит мрак и ты пила зелья, чтобы видеть меня.
— Их сложно сделать на землях Суттаа́к. Нет нужных рто́ок поблизости.
— Ты приходишь сюда каждый день не только проведать меня, но и постоянно подпитываешь их магией? — если я всё правильно запомнил, то рто́ок на наречии племени рыси ничто иное, как порождения скверны.
— Нет, это делаешь ты сам, — Кагата чуть наклонила голову от удивления.
— Сам? Это как?
— Племя Суттаа́к пообещало тебя спрятать, оно окружило твой дшусо́ор магическим кругом. Твоя энергия души не выходит за пределы круга и возвращается назад, в светильники.
— Ты и такое умеешь делать?
— Нет, — грустно ответила орчиха. — Я не успела пройти даскаа́т ну сагра́ат, не хватило пяти единиц, чтобы предстать перед раша́а ну Руссу́ут. Я не могу познать магическое ремесло. Круг сделала Нуака, жена Арката.
— Которая приходила с ним? — я не совсем понимал слова про «пять единиц», но лучше отложить расспросы об этом на потом.
— Да. Она раншуу́т племени Суттаа́к. Она главный шаман и маг племени, она отвечает за все магические устройства.
— Благодарю, что объяснила, но сейчас не важно, кто именно чертил тот круг. Сейчас я бы с удовольствием поел и послушал, как изготавливают ракса́ат.
— Ты запомнил и это слово тоже? — Кагата была искренне удивлена.
— Единственное, что у меня есть — это наши разговоры и не удивительно, что я запоминаю слова. До использования целых фраз далеко, в вашем языке всё решает интонация, но у меня самый лучший учитель.
— А, я, вот, да, спасибо, мне… — подобно скороговорке выпалила орчиха. От смущения её лицо покраснело, а зелёные глазки быстро забегали, пытаясь найти место, где можно спрятаться. — Мне приятно. Да. Но следует привести животных.
— А также ножницы, мешок для шерсти и зеркало, — я добавил, едва сдерживая смех от умилительного вида засмущавшейся орчихи.
Кагата резко развернулась, подошла вплотную к пологу шатра и замерла, успокаиваясь: её плечи поднимались и опускались от глубоких вдохов, а кулачки то сжимались, то разжимались. Спустя несколько таких циклов самоуспокоения она наконец вышла из шатра.
Пока полог был приоткрыт, я смог увидеть пространство перед шатром. Кроме парочки то ли вигвамов, то ли типи ничего не было. Зато получилось полностью изучить Кагату со всех сторон, но детская внешность орчихи сейчас не главная тема.
Следовало мой шикарнейший подкат к Кагате занести в книгу «Сто и один способ понравиться одинокой орчихе». Это было шедеврально: буквально за несколько минут Кагата извинилась передо мной, потом — пожалела, а после — залилась краской и стала похожа на маленькую помидорку. Мой план исполняется и очень скоро я узнаю про сроки ритуала. Всё же завтра мне в сознание постучится скверна.
Меня передёрнуло от повреждённого носа до кончика несуществующего хвоста, стоило только вспомнить это мерзкое, противное чувство, когда сознание обволакивает тягучей чёрной жижей и поглощает его, распыляя моё «я» в труху. Но это случится потом, а сейчас я здесь, я жив, и я думаю.
И всё же, почему Кагата выглядит как ребёнок? Не важно, что её фигура скрыта подобием платья. Ладони у Кагаты слишком узкие узкими, пальцы тонкие, а плечи угловаты как у человека после месяца голодовки. И я бы действительно так и думал, если бы не лицо. Оно детское: немного пухленькое, с ровными скулами, прямым носом, тонкими губами и чуть квадратным подбородком. Это абсолютно точно детское человеческое лицо и никаким орочьим оно быть не может… Или оно должно меняться во время того самого ритуала преображения? Ведь не зря же его так назвали, да и мама говорила, что между взрослым орком и его родным ребёнком различия как между горой и рекой.
Пробежавшись взглядом по стенам и куполу шатра, я практически нашёл те самые светильники, до боли прищурился и смог сфокусироваться на одном из них.
Мутная фиолетовая стекляшка, она больше похожа на усечённый конус, нежели на обильно росшие в нашей пещере кристаллы маны. Они росли хаотично и внешне не похожи друг на друга: в одном кристалле могло быть три вертикальных грани, а в другом — десять. Но вот в светильниках было ровно восемь граней, притом сами они в длину сантиметров в десять, не больше.
Каждый такой светильник с помощью металлической оправы крепился в месте соединения стенки шатра и купала. Ровно десять светильников, находясь друг от друга на одинаковом расстоянии, проходили по кругу и освещали моё уныло пристанище. И другое определение подобрать сложно. Можно сказать, что это тюрьма, темница или клетка — но оно явно уныло. В качестве уютного тёплого пола — сухая земля без травы. Вместо красочных пейзажей — продавленные стены из валяной шерсти однотонного серого цвета, испачканными в каплях грязи и моей крови. А сверху не безграничное, прекрасное, чистейшее голубое небо — а купол шатра практически чёрного цвета. В подобном месте не зазорно и рассудка лишиться, если долго предаваться унынию.
Вскоре пришла Кагата, и я получил не только жизни трёх пушистых барашков, но и увидел, как эта по-детски выглядящая разумная могла в одиночку завести в шатёр вечно блеющею животину.
Кагата держала руку на мохнатой белой головой, и баран покорно шёл вперёд, словно через прямой телесный контакт орчиха завладела его телом. Но когда орчиха убрала руку, то баран не убежал прочь, а так и продолжил стоять на месте.
— Что дальше? — спросила Кагата, когда все три барашка были острижены, а их шерсть заблаговременно убрана в тряпичный грязный мешок.
Мы решили вернуться к рассказу о подготовке шерсти, и я вдоволь наслушался про изготовление шерстяной пряжи, и как потом из неё спицами вязали всякие носки, головные уборы, кофты и даже штаны. Ещё орки прокатывали шерсть тяжёлым валиком, формируя широкое валяное полотно, которое шло на стены жилишь, одежду и прочее. Или же из шерсти валяли колбаски, скручивали их между собой и получали шерстяные циновки.
Вот только во всех этих примерах орки использовали магические инструменты — даже спицы, и те были магическими. В основном он сделан так, чтобы реже ломаться, но и этого хватило для подтверждения одной моей старой теории. Мир явно шёл по пути магического прогресса.
