— Вы, Мишаня, поедете с нами? — спросил я. — Даже если мы отправимся другим путем? И не попадем в Персию?
— Догадов решил расширять наши торговые связи, — кивнул приказчик. — И отправил меня, как своего старого и надежного служащего. Россия рано или поздно все равно двинется на юг и восток. Там с давних пор такие богатства сосредоточены, вы даже и не подозреваете! Одна только торговля с Индией или Китаем озолотит любого купца. А тут поход на Восток под командованием Суворова, это же такая великолепная возможность!
— Хорошо, тогда мы с вами еще много будем беседовать, — сказал я и поднялся. — Благодарю за предоставленные сведения. Вы нам очень помогли.
Мишаня тоже встал. Двигался он неторопливо, но очень складно и ловко. Видимо, недаром купцы поручили этому основательному человеку разведать дорогу в Индию.
— Ну, прощевайте тогда, Витя. Приятно было с вами побеседовать.
Он вышел, а я подумал, что теперь мне нужны такие же люди, знающие порядки в Средней Азии.
А еще меня ждали на ужин у Симоновых! Я должен скорее переговорить с Суворовым и бежать дальше.
Но генералиссимуса дома уже не оказалось. Прохор с таинственным видом сообщил, что Суворова вызвали «с самого-ж верху, его ждет сам амператор». Понятно, значит поехал на встречу с Павлом.
Я умылся, переоделся, вооружился пистолетом и шпагой и вышел из дома. День сегодня выдался тяжкий, надеюсь, отдохну душой и телом в обществе оренбургского графа.
При этом я еще думал о том, удастся ли мне остаться наедине с Ольгой? Насколько строгие нравы и приличия в эту эпоху? Наверное, максимум на что я могу рассчитывать, это просто подержать девушку за руку. Хотя, если действовать аккуратно и осторожно, то можно рассчитывать и на поцелуй. Надеюсь, отец позволит вывести ее после ужина на прогулку? Желательно, куда-нибудь в дальний скромный уголок благоухающего сада или сквера.
От этих мыслей я совсем забыл об усталости и несся по улице на крыльях любви. Еще я вспоминал, как Ольга разговаривала и смотрела на меня во время нашего знакомства. От ее лукавых, полных смущенной радости взглядов меня до сих пор бросало в дрожь. Я поблагодарил судьбу за то, что повстречал эту девушку и могу теперь позабыть Иришу, нанесшую мне тяжкую сердечную рану.
Кажется, если бы то, что произошло между нами, случилось в начале девятнадцатого века, я бы имел полное право вызвать ее нового кавалера на дуэль. С каким удовольствием я бы пристрелил своего соперника! Ради удовлетворения своей мести я бы целыми днями пропадал а тире. Я посчитал, что в деле избавления от депрессии наши предки придумали вполне действенное средство. Достаточно просто убить своего обидчика на поединке и готово, все несправедливости устранены, а душевное равновесие восстановлено. Красота, да и только.
Погруженный в свои мысли, я совсем забыл взять извозчика. Эдак можно и опоздать на ужин. Я обернулся, подыскивая повозку, но, как назло, нигде не обнаружил свободные транспортные средства. Все извозчики словно провалились под землю. Прямо как в двадцать первом веке, когда невозможно найти такси как раз в то время, когда оно необходимо.
Поворачиваясь в разные стороны, я обнаружил позади двух подозрительных субъектов. Как и злоумышленники возле торгового дома, эти тоже были завернуты в плащи и следовали на некотором расстоянии от меня, причем явно с недобрыми намерениями.
Неподалеку на перекрестке стояла черно-белая полицейская будка и это обстоятельство, видимо, и удерживало моих врагов от решительных действий. Чего не скажешь обо мне. Я, наоборот, больше не намерен был терпеть нападение.
Быстро шагнув к незнакомцам, я положил руку на эфес шпаги и приготовился выхватить пистолет. Странно, но при моем приближении грозные преследователи сжались в комок и бросили на меня жалкие взгляды.
— Вы опять следили за мной, дебилы? — спросил я и достал пистолет. — В этот раз я вам не дамся, поняли?
— Сударь, вы нас с кем-то спутали, — испуганно прошептал один из прохожих. — Мы продаем французские изделия: высокие сапоги и цветные ленты, фраки и жилеты, цилиндры и круглые шляпы. Не угодно ли приобрести, сударь?
— Только не выдавайте нас полиции, умоляю, — прошелестел второй.
Они чуть распахнули плащи и под ними обнаружились целые залежи товаров. Я наконец догадался, в чем дело и облегченно рассмеялся.
Павел в своем безумном желании избавить страну от французской революционной заразы ввел запрет на парижские моды. Нельзя было носить фраки, жилеты, круглые шляпы и длинные шубы. Но желание пощеголять все равно осталось и запрещенные детали туалета теперь продавали из-под полы, как спекулянты торговали джинсами в советские времена. Надо же, а я принял нелегальных торговцев за моих преследователей!
Раскланявшись с бедолагами, я нашел наконец извозчика и на всех парах понесся к дому Симоновых. Вскоре я прибыл к дому, где они квартировали и быстро подбежал к входной двери. Я беспокоился лишь о том, что опоздал и тем самым нарушил священные нормы этикета. На звонок долго никто не отзывался и я начал сомневаться, попал ли я по адресу.
Наконец, горничная открыла дверь и спросила, чего я тут вдруг нарисовался?
— Меня как бы пригласили на ужин, — сказал я, холодная при мысли, что перепутал время или адрес. — Ольга Симонова, ее отец граф из Оренбурга.
— Да, я знаю, но господ нет дома, — равнодушно ответила горничная.
Боюсь, я чуть не спятил от беспокойства. Значит, я все-таки что-то перепутал, идиот эдакий!
— А ужин, он разве не здесь проводится? — спросил я, со слабой надеждой, что все еще может исправиться.
— Ах, ужин, — понимающе ответила горничная и смерила меня оценивающим взглядом. — Так перенесли же ужин. Их сиятельство срочно уехал по делам, а его дочка с кавалером на прогулку уехали-с.
— С кавалером? — пролепетал я угасающим голосом.
— Ага, с бравым таким военным! — мечтательно ответила горничная. — Выглядели они замечательно, как на картинке. Они просто созданы друг для друга!
— Ясно, — сказал я и повернулся, чтобы спуститься с крылечка.
— Что-нибудь передать их сиятельству, ваше благородие? — спросила горничная мне в спину.
— Нет, спасибо, я просто мимо проезжал, — ответил я и с разбитым сердцем отправился прочь.
Глава 10. Дальняя дорога на юг
Через два дня ранним утром меня разбудили, вылив ведро ледяной воды. Шутником оказался, конечно же, Александр Васильевич. Он стоял рядом с постелью и от души хохотал, глядя на мою мокрую и ошалевшую после сна физиономию. Исполнителем купальной процедуры оказался, конечно же, Прохор.
— Вставай, Витя, нас ждут великие дела! — закричал Суворов. — Мы сей же час выезжаем на юг. Индия ждет нас!
Морщась, будто наелся редиски, я вытер лицо и отправился умываться. Все эти дни я каждый вечер возвращался домой совершенно разбитый и заваливался спать. Чтобы забыть о сердечных ранах, я целиком погрузился в подготовку индийского похода. И вот теперь настал великий день выезда, но меня это почему-то не очень радовало.
Все вроде бы уже было готово к поездке еще со вчерашнего дня. Хотя в таких делах никогда нельзя быть уверенным стопроцентно. Что-нибудь да забудешь.
Мы выехали, не позавтракав. На часах было два ночи. Суворов ехал в крытой повозке, запряженной двумя лошадьми, в сюртуке, напоминавшем военный мундир. Прошка с вещами должен был выехать сам, позже.
Я неуклюже мчался на коне по кличке Смирный. Похоже, прозвище дал некий шутник, потому что конь оказался норовистый. Проскакав сотню шагов, он каждый раз вскидывал задние ноги и подбрасывал меня в седле, видимо, надеясь выкинуть неопытного наездника. От таких попыток у меня каждый раз замирало сердце и я судорожно обхватывал коня ногами и руками. Редкие прохожие и патрули с удивлением смотрели на меня. Ночью было светло, так же, как и днем.
Выехав из города, мы помчались по Московской дороге. Ни о каком асфальте, конечно же, мечтать не приходилось. Здесь было гораздо больше народу, чем на ночных дорогах столицы, запуганной постоянными запретами Павла на всё и вся. По утоптанной пыльной дороге ехали возы с грузами, почтовые и пассажирские кареты и одинокие всадники. Иногда мы проезжали почтовые станции.
