6
Полуша рассказал мне, что его семья владеет четырьмя пасеками — те находились недалеко от Персиля, рядом с Полонским лесом. До его отца и деда, что управляли сейчас семейным предприятием, пчеловодством занимались не меньше десяти поколений их предков. Старшие братья моего пекаря тоже работали на пасеках — мечтали обзавестись собственными. Его семья давно считалась главным поставщиком воска и мёда в город. У них покупали мёд и горожане, и жрецы Чистой силы, и даже представители княжеского клана. Покупал у них мёд для своего знаменитого медового хлеба и пекарь мастер Потус.
Полуше исполнилось десять лет, когда отец доверил ему доставку бочонков с продукцией пасек в город — домой к постоянным покупателям. Был среди тех покупателей и старый хозяин пекарни. Ему Полуша привозил мёд особенно охотно, потому что старик всякий раз угощал его свежей выпечкой. Иногда Полуша доставлял мёд пекарю на рассвете, чтобы насладиться запахом свежеиспечённого хлеба. Иногда подгадывал доставку под вечер. Тогда он уже не спешил по другим адресам, мог задержаться в пекарне допоздна, понаблюдать за работой мастера Потуса. Старик заметил интерес подростка. И предложил стать его учеником.
Парень с удовольствием согласился. Трудиться на пасеках он не любил. Как я понял, парню повезло родиться с аллергией на пчелиный яд — после каждой встречи с жалом пчелы лицо потомственного пчеловода опухало, подросток превращался в копию одного из тех утопленников, что бродили рядом с лесными озёрами по ночам. Отец показывал его жрецам; даже как-то возил сына в столицу, где отвёл к настоящему лекарю. Всё, чего они добились в борьбе со странной болезнью — научились быстро справляться с её последствиями. Но это не помогло Полуше полюбить пчёл, от вида которых он продолжал вздрагивать.
Старый пекарь не поленился — встретился с дедом Полуши, обговорил условия ученичества. Денег не попросил — напротив, обязался платить вознаграждение за работу. Это объяснялось тем, что дети и внуки пекаря не пожелали продолжить семейную традицию — отказались печь хлеб. А мастеру Потусу становилось трудно справляться с делами в одиночку. Полуша все уши прожужжал родственникам, рассказывая, как сильно хотел бы работать в пекарне. Ему действительно нравилось возиться с тестом. Пару раз старый пекарь разрешил ему попробовать лепить хлеб — парень пришёл в восторг от такого занятия.
Старшие представители двух родов ударили по рукам — доставка мёда перешла к младшему брату Полуши. А сам будущий пекарь заступил на первую смену в пекарню. К слову, с того дня он ни разу не пожалел о своём выборе. Хотя поначалу его мышцы нещадно болели, а сам он частенько валился с ног от усталости. Но постепенно втянулся в новую работу. Навстречу желаниям парня и просьбам мастера Потуса тогда пошли все живые представители Полушиной семьи: благо было кому продолжить семейные традиции. Не пришлась по нраву Полушина идея отпочковаться от семейного дела только одному — прадеду парня… умершему без малого пятнадцать лет назад.
Как я понял, ещё со времён окончания войны между Семерыми и орденом Чистой силы призраки предков перестали быть для жителей этого мира чем-то редким и удивительным. Привидения частенько встречались в старых домах. С их присутствием иногда мирились, иногда от них пытались избавиться (жрецы Чистой силы как раз и специализировались на подобных изгнаниях). Но кто-то, как семья Полуши, считали присутствие в доме невидимого умершего предка даже полезным — полагали, что тот избавлял дом от мышей и крыс, защищал его от воришек, отваживал от порога злых людей.
Но «полезным» призрак оставался лишь до того дня, как Полуша впервые вышел на работу в пекарню. Когда парень вернулся с первой смены домой, уставший, но счастливый, привидение прадеда словно с цепи сорвалось — обрушило на подростка ураган недовольства. Причём ураган получился вполне зримым: в парня то и дело летели предметы, падали на него вещи, а одежда Полуши, что хранилась в шкафах и сундуках, за одну ночь превратилась в лохмотья. Полуша тогда не на шутку перепугался. А его отец и дед попытались поговорить со своим предком, объяснить тому ситуацию, попытались его образумить.
Но их слова остались либо не услышанными, либо непонятыми — призрак продолжил обрушивать на Полушу свой гнев. Стоило начинающему пекарю переступить родительский порог, как он оказывался мишенью для снарядов — мелких вещей. На его пути падали шкафы и полки; взрывались трубы, окатывая его водными брызгами; проламывались у него под ногами половицы. Парень ночевал в пустой комнате, где ему на голову не могли свалиться предметы. Ел и мылся вне дома. Потом и вовсе перестал возвращаться из пекарни — мастер Потус выделил ему комнату, где Полуша обитал до сих пор.
После того, как Полуша переселился в Лисий переулок, призрак прадеда успокоился. Жильцы дома вздохнули с облегчением. Вот только их покой длился недолго. Спокойное поведение привидения продлилось около года. Что именно вновь возмутило призрака, никто не понял. Но вскоре по дому снова стали летать предметы, продолжила падать мебель, портились продукты — от поведения давно умершего прадеда Полуши стали страдать все обитатели городского дома. Из полезного атрибута городского жилища семьи, привидение предка превратилось в помеху спокойной жизни, едва ли не в угрозу. В итоге дед Полуши обратился к жрецам.
Вот только те не сумели помочь. Они несколько дней кряду проводили в доме Полушиной родни свои ритуалы, стоившие пчеловодам немалых денег. Пели заунывные молитвы. Жгли вонючие травы и восковые свечи. Разрисовали стены непонятными символами. Призрак за эти дни не успокаивался ни на минуту: в комнатах не осталось неповреждённых предметов; пострадали и служители ордена, за что стребовали с заказчиков немалую компенсацию. В итоге призрак совсем обезумел, попытался совершить убийство — почти преуспел в этом: задыхавшегося служителя Чистой силы едва успели вынести из дома.
Жрецы отступились (но деньги не вернули). Сказали, что позвали их поздно, что привидение стало слишком сильным, что не видят другого способа с ним справиться, как только до основания разрушить дом и на его фундаменте разжечь очистительные костры. Родные Полуши не решились вернуться домой — перебрались поближе к пасекам. Но и ломать городской дом пока не решались: всё не могли выкроить на это время. Да и не имели желания — как признался мой пекарь: «рука на такое не поднималась». Родовое гнездо его семьи пустовало уже не один год. Хотя, какое
