Я посмотрел на табличку с номером, что висела на ближайшей палате.
— Десятая. Выходит, наша где-то в том конце.
— Выходит, что так, — кивнул Пётр.
И в этот самый момент впереди послышались выстрелы.
Мы с Петром выхватили наганы и бросились вперёд на звук пальбы.
Если Вам нравится книга, возможно, Вы обратите внимание на новый роман "Ротмистр Гордеев", который можно прочитать по этой ссылке https://author.today/reader/234828
Глава 15
Мощный удар и почти сразу звон разбитого стекла где-то на улице… Ясно, налётчики, сиганули в окно. Вопрос — все ли?
Пётр схватился за ручку дверцы палаты с номером три, хотел открыть, но я ему не дал этого сделать, оттолкнув плечом в сторону и, надо сказать, вовремя: в филёнке появились сразу три дыры: с той стороны палили без зазрения совести.
Мы опасались открывать ответный огонь: внутри оставались раненные, вдруг кто-то из них уцелел…
Дверь открывалась на себя. Я знаком показал Петру приготовиться, сам упал на спину и из позиции лёжа саданул обоими ногами по створке. Она сорвалась с петель и упала.
Пётр выскочил из укрытия и несколько раз выстрелил на свет, прикрывая меня, а я почти акробатическим прыжком вскочил на ноги, почти сразу присел и поддержал его залпом из нагана.
Тело налётчика свалилось на пол с глухим стуком. Я огляделся: если не считать людей в кроватях, больше в палате не было никого. Подельник или подельники выскочили в окно, жаль, спросить не у кого, все до единого пациенты были убиты выстрелами практически в упор.
И почти сразу послышалось конское ржание, мимо госпиталя пронеслась пресловутая чёрная пролетка. Я не ошибся — именно её я видел у здания угрозыска. Вот только деревья опять помешали мне разглядеть, кто ей правит.
— Вот сволочь! — выругался я и склонился над налётчиком.
Не надо быть врачом, чтобы констатировать его смерть. Мы с Петром буквально нашпиговали бандита свинцом.
Я обшарил его карманы: документов при трупе не оказалось. Единственной находкой стала обычная марлевая повязка, какие обычно носят медики.
Признаюсь, меня этот факт несколько смутил — нам предлагали только халаты, про маски речи не шло.
— А где Лёва? — удивлённо произнёс Пётр, поигрывая револьвером.
— В смысле? — все кровати в палате оказались заняты, однако часть пациентов была с ног до головы в бинтах, так что я решил, что один из них и есть наш товарищ.
— Я говорю — Лёва где? Его тут нет, — повторил напарник.
— Уверен?
— Что я друга с которым не один пуд соли съел — не узнаю?! — удивился Пётр. — Говорю тебе — нет тут его.
— Странно. А это точно третья палата?
Я склонился над выбитой дверью. На ней красовалась цифра три.
— Ничего не понимаю, — задумчиво почесал я тёплым стволом нагана лоб.
Поскольку стрельба стихла, коридор быстро наполнился взбудораженными людьми: от медсестёр, санитарочек и ходячих пациентов.
— Граждане, попрошу разойтись! — вскинул руку Пётр. — Уголовный розыск.
Он поманил пальцем здоровенного мужика в белом.
— Ты кем будешь?
— Сидоров я, здешний санитар при морге.
— Даю тебе важное задание, товарищ Сидоров: стой у дверей и никого сюда не впускай.
Сквозь набившуюся толпу протиснулся маленький худенький мужчина с бородкой и усами, на его шее висел стетоскоп. Мужчина решительно направился в палату. Бугай Сидоров почему-то не стал ему преграждать путь.
— Дядя, ты куда? — остановил худощавого мужчину напарник.
— Какой ещё дядя?! — возмутился тот. — Я главрач больницы! И это моя обязанность быть в курсе всего, что здесь произошло.
— Простите, — смутился Пётр. — Только боюсь, вам тут делать нечего, все пациенты и преступник, который в них стрелял, мертвы.
Убедившись, что напарник говорит правду, главрач опустил голову и направился к выходу.
— Вы правы, медицина здесь бесполезна.
— Простите, — окликнул его я.
Главрач обернулся.
— Слушаю вас?
— Не подскажете, где лежит больной Петросян? Нам в приёмном покое сказали, что в третьей палате, но его тут не оказалось?
— В приёмном покое ошиблись. Я велел перевести Петросяна в седьмую палату, — строго произнёс врач.
Я облегчённо выдохнул. Хоть что-то хорошее за сегодня!
— Побудь здесь, — попросил меня Пётр, — я пока к Лёву схожу, поговорю с ним что и как.
— Конечно.
Вместе с дюжим санитаром нам удалось восстановить в коридоре подобие порядка, а чтобы в палату как можно меньше заглядывали, я повесил над входом простыню, она служила чем-то вроде полога.
Соседство с кучей покойников (не считая налётчика, тут лежали тела ещё шестерых ни в чём неповинных людей), вещь не из самых приятных, но работа есть работа.
Я сел на один из прикроватных табуретов и принялся ждать.
«Занавеска» раздвинулась, вошёл Пётр.
— Ну как он? — сразу спросил я.
— Слабенький очень. Не говорит, а шепчет. Но, думаю, дело на лад пойдёт. Выдюжит наш Лёва.
— О нападении что сказал?
— Ничего толком. Вышел из дома на работу. Примерно через квартал его кто-то нагнал и ударил ножом.
— А нападавшего он видел?
— Видеть-то видел, только говорит, что прежде с ним никогда не сталкивался, совсем незнакомый тип.
— Надо бы ему этого показать, — кивнул я в сторону мёртвого налётчика. — Ну и фотографию пулемётчика — вдруг кто-то из них?
— Покажем, — согласился Пётр.
Через полчаса в больницу нагрянул Художников. Он с удивлением выслушал наш рассказ:
— Это что получается — бандиты специально приехали сюда, чтобы добить Петросяна?!
— Похоже, что так. В приёмном покое они спрашивали именно его. Повезло, что мы приехали почти сразу. Ну и вдвойне повезло, что Лёва лежал в другой палате, — произнёс я.
— Ты сказал, что в кармане налётчика нашёл белую марлевую повязку, — вдруг сказал Художников.
— Да, а что? Это ж больница…
— А то, что у пулемётчика тоже нашли такую же. И, заметь, не в больнице.
— И что это нам даёт?
— Пока ничего, — задумчиво произнёс Художников.
— Чёрные маски, — внезапно оживился Пётр.
— Какие ещё чёрные маски? — не понял я.
— Банда такая. Мы её в прошлом году разгромили. Они на дело шли в чёрных масках. В народе их так и прозвали — весь Ростов из-за них на ушах стоял. Мы три месяца за ними гонялись, пока всех не перебили.
Я уже понял, что ростовские сыскари особенно на эту тему не заморачиваются, предпочитая истреблять бандитов, а не арестовывать. Зная любовь советской власти к постоянным помилованиям, я прекрасно понимал коллег. Очень обидно встречать на улице какого-нибудь головореза, который вместо законных десяти-пятнадцати лет вдруг оказывается на свободе и с чистой совестью после пары лет отсидки.
— Хочешь сказать, у банды появились подражатели — белые маски? — догадался я.
— Ага.
— А почему они их с нами не надевали?
— Ну тут не совсем дело, скорее чистой воды убийство, — предположил Пётр.
— Может быть… — протянул я.
Подражательство — не такое уж редкое явление в криминальном мире.
— А ты слышал о таких белых масках прежде?
— Нет, но, боюсь, скоро услышим, — спрогнозировал напарник. — Мужики видать совсем бедовые, страх потеряли.
Я сплюнул три раза через левое плечо.
— Слушай мою команду, — напрягся Художников. — О белых и прочих масках посторонним ни-ни! Не хватало ещё город взбаламутить!
— Слушаюсь, товарищ начальник, — деловито кивнул Пётр.
— Подвигов у вас на сегодня предостаточно, так что как покончите с формальностями, отправляйтесь домой. Нечего вам до завтра на службе делать.
Формальности, как это обычно бывает, заняли у нас кучу времени. К тому же мы не только давали показания следователю, я ещё и побегал поискал тех, кто мог видеть подельников налётчика.
