Перейдя во внутреннюю комнату, мы стали считать золото и серебро в монетах и редко в слитках. В итоге у нас получилось чуть больше двухсот шестидесяти тысяч реалов. Десять тысяч и все добытые сокровища я оставил себе, а остальное принял на хранение ростовщик, назвавшийся Мартином Альянго.
Вызванный в комнату клерк создал магическое подтверждение о деньгах, принятых у меня. Он владел этим разделом магии. В завершение также был написан документ, подтверждавший сделку уже на бумаге.
— Поздравляю вас со счётом в нашем банке, — вежливо улыбнулся ростовщик. — Надеемся, что вы будете всегда пользоваться нашими услугами и хранить здесь свои деньги.
— Спасибо, я на днях совершу сделку по покупке дома в Толедо, расплачиваться буду теми деньгами, которые храню у вас.
— Мы всегда рады вам и можем посоветовать человека, который занимается подобными сделками, — расплываясь в вежливой улыбке, произнес сеньор Альянго.
Вежливо склонив голову, в знак подтверждения этих слов, я вышел из аналога местного банка.
Перед тем, как направиться в магическую академию Толедо, я завернул в ювелирную лавку. Продав незначительную часть своих сокровищ, я вышел из неё богаче ещё на десять тысяч реалов. Доволен ли я был? Конечно, с деньгами завсегда лучше, чем без них.
Старые знакомые узкие улочки привычно нависали балконами, сходящимися сверху, застилая солнечный свет. Иногда добрые хозяйки, даже не глядя вниз, сливали воду на дорогу от своих постирушек.
Хлесть! — и грязная вода с плеском разлеталась брызгами по мощённой камнем мостовой. Страшно было даже подумать о том, что же здесь происходит по утрам. Ночные горшки переполнены, а канализация не во всех домах…
Справедливости ради стоит упомянуть, что канализация была почти во всех крупных и частных домах. Лишь только жалкие лачуги обходились без неё или немногие жадные владельцы крупных домов жалели на это деньги.
В задумчивости преодолев несколько улочек, я подошёл к магической академии духовных искусств. Над зданием, видневшимся в глубине за воротами, по-прежнему красовалась вывеска:
«ACADEMIA ESPIRITUAL DE LAS ARTES MÁGICAS»
Подъехав к академии, как и три года назад, я постучал в калитку кольцом медной ручки. Вскоре дверь приотворилась, и оттуда выглянул внешне невозмутимый привратник по имени Диего.
— Здравствуй, Диего! Как жизнь? Примет ли меня декан морской инквизиции? И вообще, факультет остался? И у вас можно переночевать? И у меня ещё вопросы есть…
— Гарсия?! Какими судьбами? — Диего прервал мой поток слов, он был очень сильно удивлён.
— Самыми обычными приключениями. Меня принесло морем, и вот я здесь собственной персоной. Как дела в академии, как вы тут вообще, никто вас не напрягает? А то я помню весьма… весьма…
— Заходи, Гарсия. Ты снова весь в своих мыслях?
— Ну, а как без этого?
— Ну-да, ну-да… А Мерседес де Сильва уже вроде и помолвку сделала с кем-то.
— И что я могу сделать? Рад за неё, она ведь сама себе хозяйка? Точнее, её родители. Я кто для неё, друг? Так таких друзей — за воротник, да в музей!
— Да я так сказал, проверить, как ты отреагируешь. Уж прости старика, вы очень интересные люди. Она огонь, а ты вода. Вот и думаю, когда же вода затопит огонь. А вы взяли и разбежались. Эх… Зря! Самого интересного я и не увидел.
— Да я ничего, так получилось. Не хочу ворошить старое. У вас переночевать можно? Вечереет уже. Завтра поеду дом покупать. Деньги есть, однако, тоска берёт… Тянет в академию. А Алонсо Перес не знаете где?
— Знаю, направлен офицером на военный флот. В Кадис вроде бы.
— Жаль, очень хотел повидаться с ним, но видно не судьба.
— Так ты с кем хотел встретиться? Де Сильва ещё на месте, она выпустится летом, а сейчас зима, можно и её повидать, а можно и деканов.
— Со вторыми повидаться нужно. Я же сирота, помощь мне нужна, а де Сильва… не знаю, с ней всё сложно. Так можно мне у вас остаться?
— Конечно. Ворота академии для своих выпускников всегда открыты. Проходи, я сообщу о тебе ректору. И даже если бы он тебя ненавидел, он всё равно бы не отказал в помощи. Таков закон, и не нам его нарушать.
Взяв коня под уздцы, я завёл его во двор, а потом и в конюшню. Вслед за ним привёл пристяжную лошадь. Сняв с неё мешок сокровищ, я оставил в стойле обеих лошадей, досыпав им в торбу отборного овса. Пусть похрустят, они полностью выполнили свой долг.
Пока я провозился с лошадьми, наступил вечер. Вернувшись к Диего, я проследовал за ним в комнату для гостей, волоча за собой мешок, не то, чтобы он был тяжёлым, скорее, он морально меня угнетал.
Пока Диего оповещал руководство о моём прибытии, я остался в комнате и постарался расположиться в ней. Мне было грустно от понимания того, что не особо и нужен оказался: вечером никто не так и пришёл с расспросами. Наплевав на всё, я снял с себя сапоги, умылся и, вытянув уставшие ноги вдоль кровати, задрых самым бессовестным образом. Наконец-то я мог расслабиться, ведь я был почти дома. Как хочется иметь свое жильё, свою семью, быть кому-то нужным, а не плавать постоянно в море…
***
Долорес де Сильва насмешливо смотрела на разъярённую сестру.
— Мерседес, а ты чего разозлилась? Да, я видела твоего знакомого идальго на Сардинии в качестве рыбака или обычного моряка, то есть одетого в какие-то тряпки. Он нёс небольшой бочонок из-под рыбы и выглядел весьма затрапезно, хоть и возмужал. Я не спорю, очень сильно заматерел, заработал очередной шрам на своём челе. Зачем ты расстраиваешься? Тебе какое до него дело? Вы вроде, как уже расстались, ты помолвлена. Так что я так, ради интереса рассказала тебе о нём, чтобы тебе легче стало. Тебе же надо избавиться от иллюзий насчёт него. Зачем тебе этот нищий оборванец? Он правда виконт, но это не мешает ему быть оборванцем. Опять всё потерял, наверняка…
Мерседес сердито посмотрела на сестру, глаза девушки медленно изменяли свой цвет с бледно-голубого на ярко зелёный.
— Зачем ты вообще мне рассказываешь о нём?! Я вычеркнула его из своего сердца. А он ещё и опозорился в твоих глазах, опустившись до простого рыбака.
— Не знаю, кто он сейчас, но вид у парня был очень грозный, а на поясе болтался во-о-от такой топор! — и Долорес раздвинула свои руки, показав какой огромный топор она видела.
— И что?
— И ничего! Оборванец, но оружие не потерял.
— Зачем ты всё равно мне об этом рассказываешь?
— Просто я думала, он тебе ещё интересен. Чисто узнать… Я не знаю, каким образом он очутился на Сардинии. Обратилась с этим вопросом к тамошнему синдику, но он ничего мне не ответил и сам был удивлён.
— Это к которому, к Пиночитано?
— Да, — удивлённо проговорила Долорес.
— Ха, нам в академии о нём рассказывали. А ты слышала, что этого синдика убили и святая инквизиция нашла там оплот чернокнижников? Она теперь проводит разбирательство, а синдиком временно назначен вообще какой-то портовый чиновник, который оказал помощь следствию.
— Нет, пока не слышала, а ты от кого узнала?
— Нам декан инквизиции об этом говорил. Роберто Беларминни.
— Ага! Как до вас быстро доходят вести подобного рода. Ну что же, там много было неясного. Думаю, Гарсия не пережил всего этого, а потому забудь его, сестрёнка.
— Да, я поняла, но это не твоё дело, сестра…
— Как знаешь, — равнодушно пожала плечами Долорес де Сильва.
А Мерседес повернулась и ушла, сразу направившись в свою комнату в фамильном замке. Её душила злоба, яркие зелёные глаза сейчас горели, как у ведьмы. С её пальцев срывалось пламя и, не успев долететь до земли, гасло, задавленное нейтрализующим заклинанием.
Мерседес приехала на выходные в поместье родителей, где и встретила сестру. Диалог с ней только разозлил девушку. Она только-только стала забывать безумного идальго. И вот он опять появился в её жизни. Вот же, пёс святой инквизиции…
И опять он опозорился! Ну сколько можно?! Что за ходячее недоразумение, что он делал на Сардинии? Опять, наверное, воевал и всё потерял. Вечно так. Вот если бы Мерседес была с ним рядом, он бы такой глупости не совершил, она бы ему не позволила этого сделать.
