В одной из таких вот «камер» меня и заперли. А вот пожрать не дали. Забыли, наверное. Но я этому ни капельки не огорчился. Потому что впервые за трое суток наконец-то остался один, без пригляда. Тусующийся где-то рядом охранник не в счёт. На меня он внимания не обращал, а если б и попытался проверить, что с пленником, то ни черта бы без факела не увидел — темень внутри стояла первостатейная.
Я же, в отличие от него, всё видел прекрасно. «Специальное зрение», приобретённое полгода назад в трактире в Больших Лисавах, работало до сих пор и со временем, судя по ощущениям, становилось всё лучше и лучше.
Чем такая способность могла бы помочь мне сегодня — об этом я пока не задумывался. Все мысли сейчас занимала местная «церковь» и «крест» на куполе. Классический андреевский крест, только составленный не из двух одинаковых перекладин, а из «стрелы» и «дубины». И это был вовсе не «новодел» — я это точно видел…
* * *
Из полудрёмы меня выдернул ударивший по глазам свет. Дверь в камеру отворилась, и зычный голос скомандовал:
— Подымайся! Тебя хочет видеть высокородная…
Меня вывели из сарая и отконвоировали в трактир.
Волшебница Астия занимала одну из гостевых комнат на втором этаже.
— Оставьте нас, — приказала она, когда меня втолкнули к ней в «номер» и усадили связанным на «гостевой» стул.
Ривийские воины вышли, мы остались одни.
Снаружи уже стемнело. Магичка сидела в кресле напротив, нас разделял небольшой столик, типа журнального. Вместо газет и журналов на столике располагался подсвечник. Смотреть на хозяйку комнаты через пламя свечей было не слишком удобно. Контуры женщины расплывались, детали терялись в окружающем свечи световом круге.
— В прошлый раз мы, по-моему, не договорили, — сообщила высокородная через десяток секунд.
— В прошлый раз мы, по-моему, не разговаривали, — ответил я в тон.
Женщина усмехнулась.
После очередного включения «специального зрения» подсвечник мне уже не мешал. Поэтому удавалось отслеживать даже самую тонкую мимику.
— Согласна. Разговор был односторонним. Но теперь, я надеюсь, всё это в прошлом.
— В прошлом? С чего бы? — позволил я себе немного сарказма.
— Ну… хотя бы с того, что если бы не моё вмешательство в твою беседу с Ашкаром, говорить мне сейчас было бы не с кем.
Я сверлил её взглядом, пытаясь понять, сколько в её словах правды.
— Так, значит, дракончика тоже ты подослала?
Спросил и тут же отметил мелькнувшее на лице собеседницы замешательство. Недаром, выходит, она поставила между нами горящий подсвечник. Скрывать при допросе эмоции — первейшее дело. Вот только со мной эти фокусы не проходят. Поэтому счёт пока один-ноль в мою пользу.
— Я знаю, кто запустил дракончика, — ровно проговорила Астия. — Но я также знаю, кто заставил её это сделать.
Ладно. Будем считать, что один-один.
— Хорошо. Оставим прошлое прошлому. Что тебе нужно сейчас?
Дама слегка наклонила голову:
— Для начала хотелось бы знать, как к тебе обращаться.
— У меня много имён, — пожал я плечами. — Леннир с Севера, Дарий из Марки, Димир из Урочища, Краум из Пустограда… Выбирай любое, не ошибёшься.
— Я буду звать тебя… Леннир с Севера. Это имя, мне кажется, подходит тебе больше других.
Мне было в правду без разницы. И я не видел смысла скрывать свои имена. Империя рухнула, император убит, Конклав уничтожен. Гоняться за мной больше некому. А то, что сегодня я связан и, типа, в плену… Ну, будем, как говорят, посмотреть, зачем я понадобился этой грудастой…
— Ну, так и вот, Леннир, — продолжила женщина. — Ты, наверное, уже понял, что убивать тебя я не собираюсь. Сегодня это бессмысленно и непродуктивно. Император погиб, Империя уничтожена, власти на её территории больше нет.
— Тебе нужна власть?
— Власть нужна всем, — хмыкнула Астия. — Но власть — это не самоцель. Власть ради власти меня не интересует.
— Да неужели? — поднял я бровь. — Ты хочешь сделать всех нищих богатыми, злых добрыми, а несчастных счастливыми?
Астия засмеялась.
— Нет. В моих планах такое не значится. Проблемы злых и несчастных нищих меня не интересуют.
— Да? А что тогда интересует?
Глаза собеседницы сузились:
— Я хочу сохранить в этом мире магию. Настоящую магию, а не подпорки из рун и шаманских танцев. Понятно?
— Понятно. Чего ж не понять? Но только, боюсь, в том виде, какой ты хочешь, это уже невозможно.
— Почему?
— Потому что драконья магия умерла вместе со «средоточием» последней драконицы, а то, что идёт ей взамен, тебе не понравится.
— Откуда ты знаешь? — изобразила недоверие высокородная.
— Мне рассказал об этом… один осведомлённый товарищ.
— Бесформенный что ли? — хмыкнула Астия.
— Ты с ним знакома? — пришла моя очередь удивляться.
— А ты думаешь, ты один такой умный? — усмехнулась магичка. — Думаешь, в Пирамиду желаний смогли проникнуть лишь ты и Ашкар, и больше никто?
Я мысленно почесал в затылке. Предположение, что она тоже общалась с «погонщиком» и он тоже обещал ей исполнить какое-нибудь желание, выглядело теперь не таким уж и фантастическим.
— И что он тебе пообещал?
— А вот это уже, извини, не твоя забота, — огрызнулась Астия. — Главное, что из-за твоих и Ашкара игрищ исполнение моего пожелания может не состояться.
— Так вот оно что, — протянул я с усмешкой. — У тебя отняли игрушку, и ты обиделась? Понимаю.
— Ничего ты не понимаешь, — дёрнула щекой женщина. — Просто моё желание перестало быть актуальным. И сегодня я уже не хочу, чтобы оно исполнялось.
— И как давно ты его загадала? — взглянул я на собеседницу.
— Ещё до Ашкара.
— Солидно, — качнул я главой. — И что же теперь ты хочешь?
— Я уже говорила. Чтобы настоящая магия не исчезла.
— И только?
— И только.
— И чем тебе может помочь такой человек, как я? Ведь я же иммунный. Магия во мне не задерживается.
— В этом-то как раз всё и дело. Слышать такое, наверное, странно, но без иммунного к магии прежнюю магию не сохранить. От тебя, в этом смысле, мне требуется услуга. Единственная. А взамен…
Она сделала вид, что задумалась.
— Я, конечно, могла бы пообещать тебе что угодно, но, сам понимаешь, это будет выглядеть пустословием… Единственное, что я сегодня могу — это дать тебе денег, коня и оружие и забыть о тебе навсегда.
— Да. Это щедро, — не стал я спорить. — И что за услугу я должен тебе оказать?
— Что за услугу? — высокородная смерила меня испытующим взглядом. — Об этом, пожалуй, я скажу тебе завтра.
— А почему не сейчас?
— Ты сейчас не готов. Я полагаю, тебе надо подумать.
— О чём?
— Стоит ли вообще оказывать хоть какие-нибудь услуги такой, как я.
— Логично, — снова не стал вступать я в дискуссии.
Дама кивнула и позвонила в небольшой колокольчик.
— Уведите его, — приказала она вошедшим батырам. — И покормить не забудьте. Завтра он нужен мне здоровым и сытым…
Когда меня вновь провели мимо «молельни», перед её входом стояла какая-то бабка и истово крестилась. Только опять же — косым крестом, а не так, как у христиан — по вертикали и горизонтали. Бубнила она при этом что-то донельзя знакомое:
«И да укажет нам путь преподобный Рушпу́н. И да не оставят нас в своей благодати великий исцелитель и святая светлейшая…»
Глава 2
— Неплохо, моя дорогая. Неплохо…
Если бы у бесформенного были руки, он бы наверняка хлопнул в ладоши, отдавая дань изворотливости и коварству его протеже.
Астию подобные похвалы оставляли, как правило, равнодушной. За триста без малого лет, прошедшие с первой встречи с «погонщиком», она выслушивала их регулярно. Реальную ценность в отношениях с «сущностью из-под горы» представляли не слова, а дела. А с делами пока было всё, ой, как непросто.
— Ты сделала правильно, что помогла иммунному, а не Ашкару.
