— Да, это стало бы весьма занятно, — согласился я, представив, сколько работы свалилось бы на национальную гвардию.
Глория была бы в восторге. Она свою работу обожала. Была настоящим трудоголиком. Отчасти поэтому мы и расстались.
Мартин пустился в рассуждения о «пути» Британской Империи, о свободе, либерализме и прочем. Политикой этого мира я не интересовался, так как не считал себя достаточно сведущим, чтобы понимать тонкие дипломатические и социальные механизмы. В моём мире всё было куда проще. Там и разбираться особо было не в чем.
Так что Мартина я почти не слушал, только время от времени кивал из вежливости. Изо всей болтовни понял лишь, что он был знаком с Себастьяном Тэкери не первый год, что именно этот студент Королевского медицинского училища вложил ему в голову нигилистические идеи, что недавно он явился в Суррей, так как навещал родителей, проживавших неподалёку. Был он с приятелем, у которого гостил. Посетил бал в одном из поместий и, кажется, увлёкся его хозяйкой, вдовой. А теперь вот умер. Большая потеря для Империи и всего человечества, но у великого ума есть, слава Богу, достойные наследники, которые продолжат его дело. Бла-бла-бла.
— И как же ты собираешься продолжать его дело? — спросил я, чтобы прервать поток захлёбывающегося красноречия.
Глава 17
Вопрос поставил Мартина в тупик. Тот запыхтел сигаркой и беспокойно заёрзал.
— Прежде всего, написать статью, — отозвался он, наконец. — Я уже и наброски сделал. Тезисно, разумеется. Это дело ответственное, торопиться нельзя. На карту поставлена судьба британского народа!
Я кивнул с облегчением: кажется, дальше фантазий не пойдёт, а значит, можно не беспокоиться, что Мартин окажется в стане революционеров и анархистов. Не хотелось бы посещать его в тюрьме.
В разговоре возникла пауза, и я воспользовался ею, чтоб опробовать недавнее приобретение — цайсовский бинокль. Достал тяжёлый аппарат из кожаного футляра, приставил к глазам, подкрутил колёсики. Изображение стало чётким. До самого небосклона тянулись, то вздымаясь, то опускаясь, поля, кое-где пересечённые оврагами, кустарниками и небольшими лесами. Попадались речки с подмытыми берегами, крошечные пруды с низкими и едва державшимися плотинами. Низенькие домики деревень стояли тесно. Между ними возвышались колокольни сельских церквей с примыкавшими к ним кладбищами. Тут и там виднелись молотильные сарайчики. Аграрная деятельность и животноводство составляли основные занятия сельских жителей.
Вдоль дороги стояли ракиты. В канавах виднелась пахучая ярко-зелёная ряска. Над камышом вились голубые стрекозы и жирные мухи.
— Прости, Кристофер, но не мог бы ты смотреть на дорогу, когда ведёшь машину? — нервно попросил Мартин.
Опустив бинокль, я спрятал его назад в футляр.
— Сюда сверни! — встрепенулся вдруг Мартин, указывая налево. — Чуть не пропустили! Куда ты так гонишь?! На тот свет торопишься?
— Вот уж нет! — усмехнулся я. — Тем более, я там был, и мне не понравилось.
— В каком смысле?! — опешил Мартин.
— Да во всех. Это и есть твой дом?
Впереди показалась из-за деревьев одноэтажная постройка в классическом английском стиле: сложенный из крупных камней особняк с маленькими окнами и толстыми квадратными трубами.
— Ага! — улыбнулся Мартин. — Добро пожаловать в мои скромные пенаты. Скромно и уютно. Мне не нужен дворец. Я, знаешь ли, не гонюсь за тем, чтобы пускать пыль в глаза или кичиться богатством.
Вышедший на крыльцо слуга перетащил мой багаж (два чемодана зелёной крокодиловой кожи) в отведённую мне комнату с видом на задний двор, где стояли две машины — внедорожник и спорткар, разрисованный под гоночную тачку.
— Сюда! — потащил меня Мартин. — Давай сначала пообедаем. Я голоден, как волк! Артур! — Мартин, не дожидаясь камердинера, кинулся его разыскивать.
Через полчаса мы приступили к трапезе. Надо сказать, весьма изысканной. Мне даже пришло в голову, что приятель нарочно устроил пир, рассчитывая меня поразить. Во всяком случае, прежде я не замечал, чтобы он пил тёмное пиво. Значит, заказал специально для меня.
— Итак, этот твой Себастьян препарировал умершего больного и по неосторожности поранился, — проговорил я, отправляя в рот сочный кусок антрекота. — Трупный яд, значит?
Мартин кивнул, активно работая челюстями.
— По официальной версии.
— С кем он встречался здесь? Наверняка ведь свёл пару знакомств.
— Естественно! Как же иначе? Такой харизматичный человек всегда привлекает людей. Себастьян увлёкся Анной Бланш. Это наша местная вдова. Миллионерша. Унаследовала состояние от мужа, лорда Бланша, и теперь живёт в своё удовольствие.
— Так у них был роман? — спросил я.
— Не думаю. Себастьян для этого был человеком слишком научного склада. Да и потом… Как бы тебе объяснить? Себастьян, конечно, красивых женщин не пропускал, но любовь… — Мартин презрительно фыркнул.
— Значит, роман был, а любви не было? — тут же вставил я.
Брошенные женщины способны на многое. Мне ли не знать!
Мартин пожал плечами.
— Об этом надо спросить приятеля Себастьяна, Джеймса Уилшоу. Они оба гостили у леди Бланш. Впрочем, я бы не удивился: репутация Анны Бланш такова, что… Но не будем про это! — Мартин театрально закрыл себе рот рукой. — Провинциальные разговоры джентльмену не к лицу.
— Что за репутация? — быстро спросил я.
— Нет-нет, Кристофер! Не спрашивай меня. Впрочем, если ради дела? — Мартин воззрился на меня с надеждой.
Я кивнул.
— Конечно, ради дела. Выкладывай, что за птица эта ваша вдова.
— У неё очень интересная биография. Отец проигрался на бирже в пух и прах, так что был вынужден поселиться в деревне, где вскоре умер. Мать скончалась ещё раньше, так что Анна и её двенадцатилетняя сестра остались сиротами без средств к существованию. Столичное воспитание не подготовило их к заботам по хозяйству. Убедившись, что ни от кого помощи ждать не приходится, так как отец был нелюдим и сторонился соседей, которых, кажется, презирал, Анна выписала из Лондона тётку, герцогиню Кларенс, чванную старуху, но довольно богатую. Та забрала себе лучшие комнаты, постоянно брюзжала и гуляла по саду в сопровождении лакея. Так бы Анна и коротала век в её обществе, если б на неё случайно не обратил внимание лорд Бланш, очень богатый человек лет сорока с небольшим. Кажется, сделал состояние на конных заводах. Может, ещё на чём. Короче, он влюбился и предложил руку. Анна согласилась, что неудивительно: положение у неё было, как я уже сказала, плачевное. К тому же, лорд Бланш был человек благородный и знатный, настоящий джентльмен.
— Так он умер? — спросил я.
— Увы. Пожил несколько лет и сыграл в ящик! А всё состояние оставил молодой супруге. Детей у него не было.
— И Анна Бланш, имея деньги, осталась в деревне? — удивился я. — Не перебралась в столицу?
— Побывала с сестрой за границей. Поколесила по Гегемонии, но, в конце концов, вернулась в своё поместье. Тут недалеко, миль двадцать. Прекрасный дом, настоящий дворец, и даже с оранжереей! Покойный лорд ни в чём себе не отказывал.
— Что ж, не удивительно, что молодая вдова увлеклась твоим приятелем, — заметил я. — Похоронить себя в глуши в расцвете лет… Странное решение. А что всё-таки с её репутацией? Брак по расчёту её испортить никак не мог. Такие союзы заключаются сплошь и рядом.
— Глупости болтали, разумеется! Выдумки! Будто она за границу ездила, чтобы скрыть тайную беременность. От кого, понятия не имею! Да и не интересуюсь, так что не спрашивай.
— Значит, прошла через огонь и воду.
— Вроде того. У нас её невзлюбили. Но я выше сплетен и условностей! Снобизм мне отвратителен! Кстати, ходили слухи, будто она мужу помогла поскорее на тот свет отправиться.
А вот это уже было любопытно. Как известно, не бывает дыма без огня. Так что я тут же спросил:
