Мы вышли из здания и свернули за угол.
Булгаков привёл меня в маленькое и симпатичное кафе.
— А ничего тут, — оглянулся я.
Обстановка и впрямь располагала. Мило, светло и уютно.
Мы заняли столик в углу.
Официантка принесла меню, взглянув в которое, я присвистнул.
— Я угощаю, — повторил Михаил Афанасьевич.
— Ладно, но с меня как-нибудь ответный стол! — пообещал я.
— Замётано, — спародировал меня Булгаков.
Мы улыбнулись, довольные друг другом.
— Скажите, пожалуйста, вы ведь работаете в том самом новом суперотделе, о котором судачит вся Москва? — заговорил Михаил Афанасьевич.
— Если мы друг друга правильно понимаем, то да.
— И это вы — тот самый Быстров, начальник милиции Рудановска, о котором была большая статья в «Правде»?
— Бывший начальник милиции, — уточнил я.
Сама газета на глаза мне так и не попалась, и я понятия не имел, что в итоге написал о моей скромной персоне Михаил Кольцов.
— И это вы недавно взяли Упаковщика? — продолжил своеобразный допрос Булгаков.
— Как понимаете, отнюдь не в гордом одиночестве. Мы брали его совместно с московским уголовным розыском.
— Но вы в этом играли далеко не последнюю роль.
— Без комментариев, — усмехнулся я.
— Георгий… как вас по батюшке?
— Олегович.
— Георгий Олегович, я спрашиваю отнюдь не из праздного любопытства. Дело в том, что я хочу написать большой очерк об этом негодяе. Мной движет отнюдь не желание заработать на сенсации… Это было бы пошло и мерзко, учитывая все обстоятельства. Я задумал психологический этюд, глубокий анализ личности. Хочу понять, что могло побудить его на столь страшные вещи, какие глубинные мотивы им двигали, осталось ли в нём хоть капля человеческого… Да и вообще: человек ли это или зверь под личиной человека?!
— Я понял ваш замысел, но пока не осознаю, чем могу быть полезен, Михаил Афанасьевич…
— Давайте поговорим о Петрове. Мне интересен ваш материалистический взгляд на вещи, как сыщика, который его поймал. И да, кажется, я тоже могу быть вам полезен, — он улыбнулся.
— Не говорите загадками, Михаил Афанасьевич, — попросил я.
— Кажется, мы оба можем помочь друг другу. Вы беседуете со мной об Упаковщике, а я… я поведаю вам, где сейчас проживает интересующий вас поэт Никифор Ляпис. По странному стечению обстоятельств, он квартирует в квартире моих хороших знакомых. Те наняли его посторожить дом, пока они находятся в отъезде.
— С этого и надо было начинать! — довольно потёр руки я.
Тут как раз принесли заказ, и мы на какое-то время замолчали.
А когда покончили с едой, я заговорил, вкратце описав историю того, как мы ловили Упаковшика.
— Простите, я не совсем уловил, а как именно вы, среди тысяч подозреваемых, смогли установить его личность? — проницательно спросил в конце разговора Булгаков.
Меня охватило лёгкое озорство. Видимо, не зря говорят, что с Булгаковым связано много мистических вещей, и этот флёр на меня подействовал.
— Дело в том, что я с самого начала знал, кто убийца, — твёрдо произнёс я и поймал на себя удивлённый взгляд Булгакова.
— Но как?
— Послезнание, — признался я. — Не удивляйтесь, но перед вами сидит человек из далёкого будущего, которое отстоит от вашего на добрых сто лет.
— Не понял, — заморгал писатель. — Звучит, уж простите, как какая-то фантастика. Я не верю, вы меня разыгрываете.
— Я попаданец. Попал сюда из будущего, поэтому мне известно то, чего не знаете вы.
— Как это случилось: машина времени? — напрягся Булгаков.
Он явно начинал принимать меня за сумасшедшего.
Но «Остапа», как водится, несло.
— Не знаю. Я умер и возродился в новом теле, но уже в прошлом. Том прошлом, что является для вас настоящим. А поскольку я и прежде занимался тем, что ловил преступников, мне было легко освоиться в этом мире.
Я замолчал, ожидая реакции писателя.
— Шутите, — вздохнул Булгаков.
— Шучу, — с грустью подтвердил я. — Вы должны понимать, что я, как сотрудник угрозыска, не имею права разглашать секреты нашей работы. Простите, Михаил Афанасьевич.
— А ведь вы натолкнули меня на одну мысль, — пристально всмотрелся в меня собеседник. — Я ведь, пожалуй, напишу… ещё не знаю что: повесть или пьесу о путешествиях во времени. И я даже выведу вас в качестве одного из персонажей, но в отместку сделаю вас не милиционером, а наоборот — преступным элементом. Обаятельным, умным, ловким, но всё-таки вором. Георгий, Жора… — он задумался. — Жорж! Будете Жоржем?
— Милославским? — с готовностью откликнулся я.
— Почему нет?! — воскликнул он. — Будете у меня Жоржем Милославским!
[1] Автор позволил себе небольшой исторический анахронизм. В Москву Илья Ильф переехал в 1923-м, но уж очень хочется познакомить его с героем «Мента».
Глава 14
Михаил Афанасьевич не подвёл: в конце нашего более чем приятного разговора, написал на салфетке адрес квартиры знакомых, куда на время их заграничной командировки (товарищи служили в ведомстве Чичерина) заехал в качестве жильца и сторожа Вик Суровый, он же Никифор Ляпис — рыжий тип, которого я подозревал в убийстве.
Мы простились в хорошем настроении, пожелав друг другу удачи.
Пока добирался, крутил в голове примерный план разговора. На Ляписа у меня всё равно ничего нет. Это в моём двадцать первом веке можно было произвести экспертизу ДНК, и при должном везении установить, что волосы на трупе принадлежат ему.
Сейчас этот номер не прокатит. Технические возможности экспертов не далеко ушли от лупы Шерлока Холмса.
Значит, будем давить на психологию, прессовать и наблюдать за реакцией. Непрофессиональный киллер обязательно выдаст себя. Привяжусь к какой-нибудь мелочи и домотаю клубок до конца.
Прибыв на адрес, осмотрелся. А ничего так живут сотрудники МИДа: коммуналками тут и не пахло. Видимо, товарищ Чичерин держал марку и заботился о своих дипломатах. У нас, ментов, всё гораздо скромнее. Ладно я, рядовой опер, так и мой непосредственный начальник Трепалов ютится в комнате коммуналки, никакой тебе персональной квартиры.
Ладно, не будем портить себя жилищным вопросам и завидовать другим.
В отличие от большинства домов тут использовался не только чёрный вход, но и парадный. Стоило мне сделать шаг к подъезду, как откуда-то как гриб из-под земли вырос дворник. Как и в Питере, в Москве обычно такие обязанности выполняли татары, но у этого типа лицо было типично славянское, а цепкий профессиональный взгляд и манера держаться подсказывали, что в кармане его фартука лежит конторская «ксива».
Собственно, чему тут удивляться? Всё-таки тут живут люди из наркомата иностранных дел, за такими всегда нужен глаз да глаз. В моё время, шутки ради, я бы обратился к нему, как к товарищу майору и вряд ли бы сильно ошибся.
— Добрый день! Кого-то разыскиваете?
— Разыскиваю, — подтвердил я и назвал адрес.
— В отъезде они, — сообщил дворник, продолжая внимательно изучать меня.
— Я знаю, но меня интересуют не они, а их квартирант, — я показал дворнику удостоверение. — Что можете сказать о нём, коллега?
Собеседник явно знал значение этого слова и потому понимающе ухмыльнулся, не став оспаривать свою принадлежность к силовому ведомству.
— Рыжий?
— Да, рыжий. Никифор Ляпис.
— Есть такой. Нормальный, тихий, спокойный. Жалоб от других жильцов нет, — отрапортовал он, продемонстрировав, что форму доклада знает.
— Один живёт?
— Один, — кивнул чекист-дворник. — Баб к себе не водит. Стишки пописывает, да иногда декламирует вслух. Стишки, кстати, редкостная дрянь, — видимо, по статусу чекистам, работающим с дипломатами, полагалось ещё и иметь образование культуролога.
Где и как они его получили — это уже другой вопрос, который меня интересовал меньше всего.
— А сейчас он в квартире?
— Да. Вчера вечером как пришёл, больше никуда не выходил. Ему ж на работу не надо, — улыбнулся «дворник».
