– Ну, во-о-о-от…
И я проснулась. Посидела в коконе из одеяла, собираясь с мыслями. Вот только ничего не вышло. Они, как трусливые тараканы, разбежались по углам в надежде отсидеться.
Несмотря на одеяло, я опять начала мерзнуть, сразу же пожалев, что проснулась. Там, в сновидении, возле камина мне было тепло и уютно. Заверещал будильник, распевая приятным женским голосом знакомые строчки про теплое и яркое. Напомнив себе, что нужно обязательно сменить мелодию, вырубила трезвон и со стоном упала обратно на подушку.
Уже утро! Почему у меня такое ощущение, будто я не спала всю ночь? Вчера легла пораньше, заснула сразу… Как такое понимать?
Повздыхав еще немного, заставила себя подняться и потащилась в ванную, надеясь, что хотя бы очень горячий душ приведет меня в чувство. Волосы, конечно, потом сушить целый час, уж очень они длинные отросли, но чего не сделаешь?!
Я поймала пальцами кончик собственной косы, стянула резинку, намереваясь распустить волосы. Они приятными волнистыми прядями рассыпались по плечам. Может, не мыть, а так оставить? Но неизвестно, прилично ли выглядят эти космы. Иногда так и хочется взять ножницы и собственноручно откромсать половину, чтобы вели себя смирно. Только бабушка меня замучает нравоучениями.
Включив свет в прихожей, чтобы лучше рассмотреть себя в зеркале, я замерла как вкопанная, вытаращив глаза.
Слов нет. Одни мысли. И те матерные.
– Ну, демон! Получай теперь белку во всей красе!
Из отражения на меня бешено пялилась злая девица с каштаново-рыжими патлами до середины спины.
Когда первый шок миновал, пришлось признать, что то, как я выгляжу, мне очень нравится. Никогда не возникало желания перекрашиваться из своего естественного, золотистого, в более темный оттенок, хотя мама все время уговаривала. Как же она была права!
Лицо осталось прежним, но кожа, по-новому оттененная, перестала быть желтоватой и бледной, оказавшись очень светлой и полупрозрачной, сияющей. Даже мешки под глазами перестали быть столь явно заметными. Глаза, делающие меня похожей на персонаж из мультфильмов, чуть потемнели. Данное природой и родителями, но теперь более яркое мое лицо вдруг показалось удивительно милым. Нет, не красивым. Привлекательным.
– Привет. – Мама выплыла из своей спальни, обвязанная длинным пледом, и прошествовала мимо, направляясь на кухню. Почти завернув за угол, остановилась и придирчиво оценила мой вид, удивленно приподняв бровь.
– Ты перекрасилась? – после секундной паузы спросила она. – Или я просто только сейчас заметила?
– П… перекрасили, – чуть запнувшись, кивнула я в ответ.
– А ничего так, – заметила мама. – Я давно тебе говорила. Кофе будешь, мыха?
– Да, мам.
– Оке-е-ей, – простонала Света, скрываясь на кухне. – Я бутербродов сделаю тоже.
– Спасибо!
– Тим! – через секунду взвыла мама. – Перестань! Сейчас! Сейчас же! Дам! По попе! Больно!
Я хихикнула, прислушиваясь к маминым завываниям и громкому мурлыканью кота. А не надо холодильник открывать. Этот обжорка за кусок колбаски готов продать душу кошачьему дьяволу.
– А! Тим! – хрипло рявкнула Света под грустное басистое «мяу». – Лена! Утихомирь его!
Я усмехнулась и побежала спасать маму. Света обнаружилась стоящей на стуле с батоном колбасы в одной руке и ножом в другой. Тимофей, как заведенный, завывал у ее ног, пытаясь вскочить на стул. Я сграбастала кота за шкирку, получив пару ударов лапой, и выставила за дверь.
– Этого безобразника пора выслать на улицу, чтобы он научился добывать пищу сам, – прошипела мама. – А то он на мне тренируется.
– Ты же его приучила, что коту в нашем доме все можно, – пожала я плечами, заливая кипятком растворимый кофе.
– Он хам и беспредельщик, – выдохнула Света, нарезая колбаску, и уже совершенно другим голосом произнесла: – Кстати, зайка, есть дело.
– Мама, – простонала я, представив, что захочет от меня родительница. Обычно «зайкой» она называет меня перед тем, как что-нибудь поручить.
– Дочь! – прервала меня мама, загнав в ступор этим, не менее диким в нашем общении, словом.
– Мама!
– Да там простое дело, – ныла Света, выставляя передо мной тарелку с бутербродами.
– Какое? – вздохнула я, сдаваясь. С ней же бесполезно спорить. Мама своего в любом случае добьется. Так что лучше согласиться, пока меня не замучили.
– Всего-то и нужно, со мной съездить… – улыбнулась мама.
– Куда? – Вечно из нее все по слову вытаскивать нужно.
– Леночка, это только на несколько дней, – прощебетала мама. – Борис хочет выставить мои работы для друзей. Но не здесь, а в Киеве.
– А я здесь при чем? – Недоумение затопило мой мозг.
– Мне нужна поддержка, – всхлипнула Света.
Чего-чего, а актерского мастерства у мамы не отнять.
– Ладно, – хитро подмигнула я. – Только если ты мне кое-что расскажешь.
– О дорогая, ты наконец-то решила спросить о… – воскликнула мама радостно.
– Свет, ты прозевала, – хмуро перебила я ее. – Тему мальчиков и секса я изучила самостоятельно в двенадцать лет.
– Да? – удивленно глянула мама, подтягивая к себе тарелку с последним бутербродом. – Тогда о чем ты хочешь знать?
– О ком. Расскажи мне об отце, – попросила я и зажмурилась.
Эта тема в семье всегда считалась запретной. Сначала бабушка и дедушка старательно оберегали от мыслей, что у меня должен быть данный представитель рода человеческого. Но проморгали – девочку Леночку просветили об этом в детском саду такие же, как и она, карапузы. После этого я, по словам родственников, неделю всех допрашивала, выискивая сведения не хуже, чем сыщик. Вот только ни бабушка, ни дедушка моего папочку в глаза не видели. Все, что они мне сообщили, так это имя, да и то лишь потому, что оно было записано в моем свидетельстве о рождении.
Волна допросов возобновилась, когда в моей жизни появилась мама, и я перебралась к ней. Расспросы Света принимала в штыки, так что, ничего не добившись, я забросила всякую надежду разобраться. Чуть попозже мама все же порой упоминала об отце, если речь заходила о моей внешности. И я радовалась хоть таким крохам.
Но теперь, когда в моей жизни происходит так много всего непонятного, я просто обязана не только узнать все о папе, но и разыскать его.
– Лена, – проворчала мама.
– Мама!
– Ладно, – вздохнула Света. – Не понимаю, зачем тебе это… но ладно.
Она встала и ушла в свою комнату, но быстро вернулась и протянула мне фотографию. Я жадно впилась в снимок глазами. Обычное летнее фото: совсем юная девушка с длинными русыми косами, в коротенькой светлой юбочке и маечке, а рядом с ней высоченный красавец с завязанными на затылке в хвост каштановыми волосами, в джинсах и белой футболке. Оба сияют улыбками. Снимок весь пропитан легкостью и радостью. Так и представляется жаркое лето, сверкающие брызги воды в фонтанах, стаи голубей, цветы и кислотно-зеленая блестящая трава.
– В тот день мы с подружками решили прогуляться. Погода была чудесная. Я его встретила прямо на улице. Увидела и будто голову потеряла. Влюбилась с первого взгляда. У тебя сейчас почти такой же цвет волос, как у него. Да и глаза. У Леониса тоже глаза были очень зеленые, такие завораживающие…
– Леонис? – переспросила я. – Не Леонид?
– Родители бы не пережили, узнай, что я с каким-то литовцем связалась. – Света пожала плечами. – Им и так долго пришлось переваривать мою беременность.
– Сколько вы встречались? – спросила я, продолжая всматриваться в фотографию.
– Один день, – усмехнулась мама. – И одну ночь.
– Что? – опешила я.
– Да. Эту фотографию кто-то из девочек сделал в тот же день. Потом мы с твоим отцом долго гуляли по городу. Родителей не было дома, и я привела Леониса домой… А наутро он пропал. Даже записки не оставил. Я солгала родным, что он сбежал, узнав о беременности. На самом деле он вообще не мог о ней узнать.
– Ну и ну! – вырвалось у меня. – Мам, ты даешь! Это ж надо!
– Я думала, очень сильно влюбилась, – печально промолвила Света, – потом поняла, что просто очаровалась внешностью. Даже уговаривать себя начала, что это какие-то чары были, приворотные… Глупость. Но…
«Не глупость, – прошептала я мысленно. – Совсем не глупость. Это похоже на мое влечение к Бесу. Понимаю же, что не могу ему нравиться и что он на меня позариться мог только с голодухи. Но слюноотделение при виде демона начинается само собой. Причина его интереса ко мне непонятна. А вот почему мама не устояла перед отцом, ясно. Такой красавец, даже будь он человеком, любую с ума бы свел!»
