Моя популярность у аборигенов дала результат. Весной, в самом начале сезона дождей, ко мне пришли чичимеки из племени сакатеков. Это были три плотно сбитых типа с широкими повязками на голове, полностью закрывавшими лоб. При этом густые черные волосы были собраны и завязаны сверху и свисали конским хвостом, который мотылялся из стороны в сторону. Из одежды только тряпичный пояс, с которого спереди и сзади свисало по куску грубой материи шириной сантиметров двадцать и длиной раза в два больше, а на правом боку — кожаные ножны с небольшим обсидиановым ножом с деревянной рукояткой, обмотанной тонким шнуром из волокон агавы. В «мирное» время вход чичимеках в город был свободным. Они часто привозили товары на продажу. Эти, видимо, тоже что-то продали и закупились. Их деревянные наспинные рамы были заполнены местными, яркими, разноцветными тканями, украшенными перьями птиц, и еще чем-то, спрятанным под рулонами. Используя небольшой запас тольтекских слов и язык жестов, сакатеки предложили мне принять участие в военном походе на их заклятых врагов — племя кашканов. В качестве оплаты предложили кожаный мешочек с дюжиной необработанных, сиреневых нефритов, каждый размером с голубиное яйцо. В Европе и Китае нефрит такого цвета был в большой цене. Впрочем, мне, живущему, так сказать, при коммунизме, стоимость их была по барабану. Согласился потому, что сидеть в Толлане стало скучно. Договорились, что сакатеки отнесут покупки домой и вернутся, как проводники, а я за это время — семнадцать дней — соберу отряд добровольцев, если таковые найдутся.
23
Все-таки воевать при поддержке местных жителей намного легче. Они ведут разведку, точно знают, где находится враг и что делает; проводят самыми удобными дорогами или скрытно по плохим; обеспечивают питанием, пусть и скудным, по возможностям; показывают, где можно запастись водой; и при всем при этом горят желанием победить. В поход с нами пошли все мужчины, от подростков до стариков, всего около пятисот воинов. С нашими тремя с половиной сотнями это меньше, чем могут выставить враги. Зато на стороне сакатеков воюю я, что, по их мнению, на порядок увеличивает боевой потенциал армии.
Кашканы жили в соседней долине, отделенной невысоким горным кряжем, через которую в сезон дождей протекала река, впадавшая в длинное узкое озеро, расположенное в восточной, дальней от нас части. На Мексиканском нагорье много самых разных озер, но большую часть составляют соленые. В этом вода была пресная. Не имея стока, в сезон дождей озеро наполнялось до краев и весь сухой сезон обеспечивало кашканов. Видимо, сакатеки потому и воевали с ними, что хотели перебраться в эту долину из своей маленькой и практически безводной.
Главное поселение кашканов в сотни три домов, сложенных из камня и крытых тростником, находилось на большом холме на восточном берегу озера. Рядом были обработанные поля, на которых выращивали кукурузу, тыквы, фасоль, перец чили. Картошку я здесь пока не встречал. Тольтеки о ней не слышали, а майя думали, что интересуюсь ямсом или маниоком, у которых клубни тоже созревают под землей. Жаль, а то соскучился по картохе, с удовольствием навернул бы целую сковородку жареной с сальцом.
Как рассказали сакатеки, раньше они нападали в конце сезона дождей, после сбора урожая, и на западную часть долины, где маленькие поселения по обеим берегам реки, пересыхающей к зиме. Хапанули, что успели — и бегом восвояси, чтобы приготовиться к ответному налету. Силы были неравны, поэтому сакатеки прятались в горах, куда кашканы не совались. Прошлой осенью их встретили на подходе и, как догадываюсь, вломили по самое не балуй. Узнав о моем существовании, сакатеки решили с моей помощью отомстить и заодно захватить долину, чтобы самим жить в достатке и отбиваться от голодающих соседей.
Мы напали в первой четверти сезона дождей и на восточную часть. Для этого пришлось сделать большой крюк и пересечь горный кряж не в самом удобном месте. Если бы кашканы узнали о наших планах и устроили засаду в горах, нам бы пришлось туго. Удача была на нашей стороне. Более того, нас никто не заметил, когда в утренних сумерках спускались в долину, хотя вершина кряжа была голая. Дальше шли кусты, а затем деревья, среди которых мы и просидели до вечерних сумерек, после чего спустились к опушке, где и просидели до середины ночи.
Нам оставалось пройти километров пять между зарослями высоких кактусов. В темноте они казались великанами, замершими с поднятыми вверх руками. Мои подчиненные перемещались двумя большими толпами: в одной тольтеки, в другой сакатеки. Обе жались ко мне, потому что боялись ночных духов, но при этом не смешивались. Если нас разлучала группа кактусов, проходили ее быстро и ждали меня.
К поселению добрались в самом начале утренних сумерек. Вышли точно, потому что ориентировались на лай собак. По мере нашего приближения собаки надрывались всё громче. Наверное, к ним присоединялись собратья из других частей поселения. Собак индейцы держат много, потому что в первую очередь это не охранники, а домашний скот, откармливаемый на мясо.
Еще днем со склона кряжа я оценил обстановку и сделал вывод, что незаметно подкрасться не получится. В такую рань напали для того, чтобы кашканы спросонья не сразу организовали сопротивление. Под неистовый лай собак мы перешли на быстрый шаг, а последние метров двести пробежали. К тому времени перед крайними домами уже стояли плотной группой около двух сотен вражеских воинов, вооруженных копьями и небольшими прямоугольными щитами. К ним постоянно прибегало подкрепление из разных концов поселения.
Я предупредил сакатеков (тольтеки и так знали), чтобы никто не оказывался впереди меня. В бою не будет времени рассматривать, кто передо мной, срублю любого. Поэтому бой начал я, выбрав самого рослого из низкорослых кашканов, который стоял в центре первой кривой шеренги. Копье у него было с довольно длинным кремниевым наконечником, который гулко врезался в мой щит. Я сперва рубанул по руке немного выше запястья, а потом уже располовинил голову с закрытым повязкой лбом, как у сакатеков. Следующим ударом рассек туловище от правой ключицы и до грудины стоявшего справа от него воина. Получил от кого-то копьем в шлем, поднял выше щит и пошел рубить саблей коротко и быстро, не сильно вкладываясь, как первые два раза. От криков и стонов со всех сторон в ушах стоял странный гул, будто я в ночном клубе отплясываю в пьяной и обкуренной толпе, которая толкает и бьет меня.
Как-то вдруг кончились враги передо мной. При этом позади слева и справа все еще шел бой. Я по мужской привычке и потому, что там сражались тольтеки, повернул налево и начал сечь саблей врагов, большая часть которых стояла спиной ко мне. В бою сантименты и прочие условности испаряются. Или ты, или тебя. Если враг оказался спиной к тебе, так ему и надо!
Этот фланг и побежал первым. Вместо того, чтобы помочь сакатекам, тольтеки бросились за удирающими врагами, чтобы оглушить и взять в плен как можно больше. Пришлось мне сделать разворот и напасть на другой вражеский фланг, который продолжал сражаться, несмотря на потери. Видимо, мотивировало их то, что враг, сакатеки, знакомый и часто битый. Кашканы рубились так увлеченно, отчаянно, что мое вмешательство заметили не сразу, когда я уже значительно проредил их. Наверное, вид у меня, облаченного в железные доспехи, заляпанные кровью, был непривычный и потому жуткий. Враги начали шарахаться от меня, предпочтя нарываться на копья сакатеков, а потом дрогнули и побежали. Сакатеки погнались за ними, но не для пленения, а тупо убивали. У них нет пирамид, человеческие жертвы не нужны, хотя ритуальное людоедство приветствуют.
24
Наверное, мы уничтожили самый сильный отряд племени кашканов, потому что больше они не сопротивлялись. После того, как мы закончили зачистку главного поселения и пошли по берегу озера к другим, поменьше, жители убегали в сторону северного кряжа, прихватив только самое необходимое. Мы видели, как они переходили по перевалу на противоположную сторону его. Там была еще одна долина, поменьше, в которой жили их соплеменники. Мы ждали, что они вернутся с подкреплением. Я выставил дозорных на перевале и подобрал место для засады на южном склоне. Через неделю стало понятно, что нападения кашканов не будет.
