Клемент отступил, крайне почтительный, тоже усвоил правила поведения на публике, мало ли что, в своем узком кругу мы без церемоний. Под аркой распахнутой двери появился герцог Сулливан, почти такой же гигант, как и Клемент, а я тут же с неловкостью и некоторой злостью вспомнил, что поединок я ему проиграл позорно, он сильнее меня, как боец…
Сулливан, словно чувствуя мое двойственное отношение, держался еще почтительнее, чем его друг Клемент, поцеловал перстни неуклюже, но искренне, вижу, поднялся, и по его знаку мне поднесли великолепно украшенный драгоценными камнями гигантский рог, в такой трубили, наверное, при штурме Иерихона.
– Тронут, – сказал я, – весьма… Герцог, этому рогу нет цены!
Он ответил с почтительным поклоном:
– Ваше высочество, вы вдохнули в мое существование вторую жизнь, так что этот рог ничтожная цена в сравнении с тем, что я получил от вас!
Я милостиво улыбнулся, он отступил в сторону, а к трону уже идет мягкой походкой в мягких сапогах и с мягкой улыбкой герцог Мидль, хотя, как подданный королевства Шателлен, он не должен бы приносить мне присягу, но то ли просто потому, что это больше праздничная игра, то ли потому, что в походе мы все подданные полевого вождя, но тоже преклонил колено и произнес мягким голосом необходимые слова верности и покорности.
– Спасибо, герцог, – ответил я, – вашей присягой шателленца я особенно тронут. Придет время, и все человечество ощутит себя одной семьей и одним народом!
Мидль поклонился и отступил, а за моей спиной Альбрехт шепнул:
– Господи, спаси и сохрани… Он замахнулся уже на все человечество…
Я зашипел, но ответить не успел даже шепотом, от двери уже идет, счастливо улыбаясь, Палант, один из самых старых соратников, хотя едва ли не моложе здесь всех.
Он произнес подтверждающую клятву вассала, поцеловал перстень, символизирующий высшую власть, и вскочил, сияющий и радостный.
– Палант, – сказал я дружески, – рад тебя видеть и надеюсь не просмотреть и на пиру.
Аскланделла и ему улыбнулась по-матерински мягко, хотя сама еще моложе, но дочь императора, как известно, никогда не бывает ни слишком молодой, ни слишком старой.
Последними принесли клятву верности граф Андреас Райсборн, один из молодых и амбициозных героев, а также, что действительно важно, Зигмунд Лихтенштейн с братьями, что сумели пройти остаток пути уже по глубокому снегу и явились в Генгаузгуз, как снег на голову, вместе со своим отрядом в тысячу отборных воинов, закаленных в постоянных войнах с Гиллебердом за независимость своих земель.
Герольд, однако, не считал, что Андреас и Зигмунд последние, приосанился и провозгласил зычно:
– Граф Виллебуа-де-Марейль!
В распахнутые двери быстро вошел и проследовал к трону крепкий плотно сбитый рыцарь, немолодой, но полный силы и с дерзкими глазами человека, что таким и останется до конца жизни.
Он церемонно преклонил колено, я сказал громко:
– Граф, вы собрали всю свою дружину в сорок рыцарей и две тысячи хорошо вооруженных тяжелых всадников и добровольно выступили в поход, дабы остановить полчища Мунтвига. Вы прошли с боями три королевства и закончили поход в самом логове разгромленного врага!.. Честь вам и слава, как и всем тем, что пошли за вами из далекой Бриттии!.. Жалую вас титулом фрейграфа и землями в Эбберте, где вам будет принадлежать замок в Юканглярде с прилегающими к нему землями, селами, лесами и пастбищами!
Граф Виллебуа-де-Марейль в изумлении раскрыл рот, не ожидал, хотя и был приглашен заранее, но ему и другим бриттцам лишь сказали таинственно, что принц Ричард их примет и что-то скажет.
Я сделал небрежное движение пальцами, он поднялся, произнес прочувственно:
– Ваше высочество!.. Государь!.. Мы не ради награды и добычи пошли за вами! А токмо ради справедливости…
– Потому и ценю вас так, – ответил я и взглянул на Альбрехта. Тот протянул графу, а теперь фрейграфу, свиток с королевским указом, где все пожалования запротоколированы и скреплены поверх моей подписи еще личной печатью, и тут же, развернувшись лицом к залу, сказал громко и торжественно:
– Барон Аскланд!..
Из рядов моих лордов выступил поджарый рыцарь, подошел к помосту и преклонил колено.
– Барон Аскланд, – сказал я, – вы привели с собой пятьдесят рыцарей, тысячу конников и двести лучников, взяв все расходы по их содержанию на себя. Ваше благородство было замечено как моими лордами, так и мною.
Альбрехт шагнул вперед и, развернув свиток, прочел громко:
– Барону Аскланду жалуется титул графа, а также обширные земли в бывшем королевстве Эбберт, включая замок Стоуншир, города Бедер и Удвуд, а также сорок сел и деревень, перечень которых в этой бумаге, скрепленной печатью принца Ричарда.
Я сказал милостиво:
– Встаньте, граф, и возрадуйтесь!.. Отечество не забывает своих героев.
Он подхватился, а вице-канцлер, ускоряя процедуру, провозгласил уже менее торжественно:
– Баронет Каундифепбирф! Вы привели с собой семьдесят рыцарей своего отца и полторы тысячи конников… За проявленные подвиги в бою и мужество его высочество принц Ричард жалует вас титулом барона, имением в землях Эбберта, обширным наделом, где есть лес, два озера и обширные заливные луга, с крупным городом и двумя десятками деревень…
Мои лорды расступались, выдавливая в первые ряды бриттцев, там есть еще бароны, виконты и даже графы, пусть у них дружины не такие многочисленные, но все пришли по своей воле, а это значит, что на их жест благородства нужно ответить благородством сюзерена, то есть щедростью…
Альбрехт зачитывал указы, я видел в глазах моих лордов понимание, что земли королевства Эбберт нельзя оставлять в прежних руках, раз уж местные лорды обвинены в столь тяжких грехах. А раз так, то те обширные земли по большей части должны перейти в руки активных участников похода, наиболее преданную мне часть из примкнувших лордов.
Альбрехт спросил тихонько:
– А почему именно бриттцы?
– А догадайтесь с трех раз.
– Отсюда попрете в Бриттию?
– Ну вот, и спрашивать было не нужно. Или становитесь неуверенным, граф?
Он буркнул:
– С вами станешь. Значит, чтоб с хорошими новостями?
– Именно, – подтвердил я. – Потом, граф, потом. Нужно еще принять и обласкать пекландцев. Их горстка, но этого достаточно, чтобы утверждать гордо насчет того, что с нами весь мир!
Я заулыбался, приветствуя очередного лорда, что с горсткой рыцарей присоединился к моей армии, когда мы шли через Ирам. Не знаю, что его побудило, но выиграть выиграл так, как явно не ожидал: баронство и крупный надел земли в Эбберте, было однажды такое королевство, не к ночи будь помянуто, а сейчас лишь географическое понятие…
Альбрехт уловил момент, спросил:
– Как вижу, ирамцев тоже?
– А как же, – ответил я. – Мы создаем интернационал королей. К тому же география… К примеру, Бриттия – северный сосед Варт Генца. Она должна быть мне добрым соседом, потому что я, как вы знаете, еще и Варт Генц, вот такая у меня широкая… да не морда, натура! А еще лучше – нужно чем-то привязать всех к моему королевству. С юга у Бриттии Варт Генц, с севера – Зорр…
Альбрехт не успел спросить ничего больше, лорды пошли один за другим, всем я говорил ласковые слова, а также хоть малость отличившимся жаловал земельные угодья в Эбберте, мне везде нужны преданные лично мне люди, а Эбберт самое уязвимое место.
Все идет по накатанной, я уже принимал лордов десятки, если не сотни раз, сейчас говорю те же фразы, что говорил, меняется только аудитория. И все как бы свежо, а в черепе сталкиваются тяжелые, как валуны, мысли, высекают искры, от которых в глазах больно, а над всеми довлеет одна мрачная идея, от которой не избавиться, ибо выглядит единственно верной: узнаю или не узнаю, где приземлится Маркус, это не отменяет того, что нужна армия для жестокой и кровавой битвы. Чему бы я тут или в Храме ни научился, с Маркусом не справиться в одиночку.
В одиночку не всегда удается совладать с вполне земными силачами, вон даже Сулливан меня побил, а уж про Маркуса и мечтать не стоит. Итак, нужна армия. А для этого потребуется в самом деле твердо сесть на трон, а не так, как в Гиксии, где я вроде бы правлю королевством, пока подрастает принц-наследник, а на самом деле там каждый сам по себе, полное самоуправление в городах, весях и отдельных землях.
С чего начать?.. Гиксия, где я принц-регент и высшая власть в королевстве, как раз отпадает в первую очередь. Меня избрали регентом потому, что грозное имя завоевателя будет отпугивать всех мятежников и переворотчиков, а сам я на трон не сяду, якобы пьян от крови и захватов новых земель.
Сейчас моя ударная армия в Сакранте, том самом королевстве, которое считалось опорой Мунтвига, но где сейчас Мунтвиг – никому не известно. Вообще с Мунтвигом неясного очень много… Король Леопольд Кронекер вернулся в Генгаузгуз и держится тише мыши. Кстати, когда мы еще тащили повозку с костями Тертуллиана, как я считал, в Сакранте вроде бы королем был некий Алексис, хотя какое мне дело, как Леопольд Кронекер занял трон?
