Пришедшей из села молодёжи, да что уж там — и городским парням зачастую нечем было заняться. Контроль ослаб, это привело к тому, что стихийно стали возникать хулиганские шайки.
Но одно дело — пугать людей, а другое — устраивать диверсии, из-за которых погибли люди. Если хулиганы сегодня замахнулись на такое, страшно подумать, что произойдёт завтра.
Что же, оказывается не так прост криминальный элемент ставшего теперь моим Рудановска. Наряду с шайками Алмаза и Конокрада объявилась и новая беда — пресловутый ЦКШ. Малолетние ублюдки подрастут, и через пару лет пополнят собой эти банды.
После трагедии на железной дороге, придётся на время переключиться на шпану. Под корень её я не выведу, но порядком придушу.
Авария случилась в нескольких верстах от Рудановска, и через три часа на месте прибыли и Камагин и Малышев. Я пошёл к ним навстречу.
Глядя на их разгневанные лица, стало ясно, что разговор предстоит серьёзный.
Так и произошло.
- Явился — не запылился, Быстров! — Камагина аж колотило от злости. — Быстро тут оказался, в полном соответствии с фамилией.
- Ещё бы мне тут не оказаться. Я в этом самом составе ехал, — признался я.
Малышев держался гораздо спокойнее.
Он первым протянул руку для пожатия.
- Ну как?
- Девять погибших, примерно столько же раненых, — доложил я.
- Девять человек погибших! Быстров, даю двадцать четыре часа сроку, чтобы нашёл виновных! — поставил ультиматум Камагин. — Не справишься, вылетишь с должности.
- Я за должность не держусь, — буркнул я. — Так что пугать меня не надо — пуганный. А виновные будут найдены. Разрешите отбыть в город для организации поисков?
- Кого искать-то знаешь? — поинтересовался Малышев.
- Знаю. Уроды не поленились, автографы после себя оставили, — показал я на надписи на шпалах. — Наша городская шпана, только, к сожалению, организованная.
- Ты, товарищ Камагин, обожди на Быстрова наезжать, — вступился за меня Малышев. — Он у нас человек новый, всего ничего в городе. А то, что шпана распустилась, в первую очередь наша с тобой недоработка. И нас c тобой надо гнать с места. Засиделись, понимаешь, забронзовели…
- Да это я так, по старой привычке — для острастки, — смущённо пробормотал Камагин, почувствовавший правоту Малышева. — Но это не меняет приказа: виновных необходимо разыскать в двадцать четыре часа и точка!
- Ищите, товарищ Быстров. Если понадобится помощь — обращайтесь, — сказал Малышев.
- Так точно! Обязательно обращусь.
Я выцепил глазами мелькавшего то тут, то там Леонова. Он явно старался держаться в стороне от моего разговора с городскими властями.
- Пантелей, — позвал я.
Он подошёл.
- Ты на чём сюда прибыл?
- На извозчике. В связи со сложной ситуацией на время реквизировал.
- Про Центральный Комитет Шпаны слышал?
- Доводилось, — хмыкнул он. — Я так понял — их рук дело?
Он показал на упавший с насыпи состав.
- Их. Кто у этого ЦКШ главный в курсе?
- А как же, Мамай всеми заправляет. То есть Маевский — в прошлом сын жандармского офицера. Только после революции он порвал все связи с отцом и отказался от семьи. Умный, гад, и очень хитрый. Местная шантрапа ему буквально в рот глядит. Сделают всё, что прикажет.
- Тогда едем к этому Мамаю, устроим ему битву на Куликовом поле.
- Вдвоём? — изумился Леонов.
- А сколько тебе надо? Роту солдат?
- Роты может и не хватить. Батальон надо, — совершенно серьёзно сказал Леонов.
Глава 15
Глава 15
По такому случаю пришлось выдернуть с ареста Бекешина и Юхтина.
- Ну, граждане милиционеры, у вас появилась возможность реабилитироваться, — сообщил я.
- Это мы завсегда готовы. Что делать-то нужно? — ответил за обоих Бекешин.
- Найти Мамая, скрутить и доставить на допрос.
- По Мамаю давно верёвка плачет, — кивнул Юхтин. — Что на этот раз натворил?
- Он и его шайка устроили диверсию на железной дороге, пустили под откос поезд. Погибли девять человек. На операцию пойдём вчетвером, — я показал на Леонова.
Больше никого не удалось выцарапать, а медлить было нельзя. Если Мамай не дурак, сделает ноги — шутка ли, столько человек на тот свет спровадил. Понятно, что власть это просто так не оставит.
Для поездки за преступником завхоз чуть ли не от сердца оторвал служебную подводу с лошадью. Смотреть на этого Росинанта без слёз было невозможно: тощая кляча, с опавшими боками. Разве что не прихрамывала на все четыре ноги.
- Какого хрена? — наехал я на Житкова. — Почему так издеваетесь над несчастным животным?
- Так я ж говорил — с фуражом перебои, — стал вяло оправдываться завхоз.
- А заранее самим заготовить — не судьба? Вернусь, ещё поговорим на эту тему, — пообещал я.
Леонов сообщил, что у Мамая что-то вроде «штаба» на Выселках — так называлась примыкающая к черте города деревня. Шантрапа заняла пустующий дом и устроила в нём логово.
- Их там больше дюжины обретается, костяк его банды, — сказал Пантелей. — Взрослых уголовников среди них нет, так, пацанва лет пятнадцать-шестнадцать, только от этого не легче. Урки обычно соображают, что делают, и лишнего позволять не станут. А у этих кураж, вроде как перед друг дружкой соревнуются: кто из них злее или сильнее будут.
- Пацанва, как же, — хмыкнул Бекешин. — Есть такие — меня с вами выше и в плечах шире. Так что на кулачках я бы с ними не рискнул сходиться. Одно спасение — револьвер.
- Они гирьки в карманах таскают на верёвочках. И пользуются ими ловко. Тюк по темени, и у человека башка проломлена, — добавил Юхтин.
- А у Мамая шпалер имеется. Можете не сомневаться, стрельнёт не задумываясь, — снова подхватил Бекешин.
Выселки начинались сразу за городским кладбищем. Только-только промелькнула покосившаяся оградка, за которой виднелись скособоченные кресты и макушка часовенки, как почти сразу потянулась грязная, немощеная улочка по десятку домов с каждой стороны. Сами дома были деревянные, с тесными дворами и стояли почти впритык: крыша к крыше.
Наше появление не прошло незамеченным. Это же деревня, здесь любая новость распространяется со скоростью света.
То тут, то там в оконцах, смотрящих на улицу, подёргивались дешёвенькие занавесочки, хлопали крошечные форточки. Однако на крыльцо никто не выходил.
Нужный дом находился почти в самом конце Выселок. Мы остановились, не доехав до него метров двести.
- Дальше пехом пойдём, — сказал Леонов. — Мамаевские спят до обеда, так их легче застать будет.
Я посмотрел на штаб-квартиру пресловутого ЦКШ. Даже странно, что дом забросили: выглядел он куда лучше соседних. И повыше, и понаряднее (одна только резьба на ставнях в виде сердечек чего стоила), на крыше не щепа или дранка, а кровельное железо, покрытое выцветшей зелёной краской. Как только к ней не приделали ноги?
Над входом висел зелёный транспарант с лозунгом: «Шпана всех стран, соединяйся». Буквы были выведены криво, издалека надпись походила на изображение вспенившейся морской волны.
- Издеваются, сволочи! — сплюнул Бекешин.
- Почему дом пустовал? — задал вопрос я.
- Здесь раньше купчик один жил, — сообщил Леонов. — Потом разорился, запил, выгнал жену, а сам подался в босяки. Не то замёрз где-то, не то сгорел. В общем, был человек и нет его. В гражданскую беляк квартировал — офицер-золотопогонник, заведовал контрразведкой. Жестокий был, сволочь: лично пытал и расстреливал. Ох, как его ненавидели! Лютой ненавистью…
- А потом?
- Потом наши в город вошли. Золотопогонник тогда удрать со своими не успел — подранили его. Народ сюда и хлынул, из дома выволокли вместе с семейкой, устроили самосуд. И офицера этого порешили. Бабе его и дочке тоже досталось… А вот сын его куда-то утёк. Так и не нашли. Да не особо-то и искали. С той поры у местных дом и пользуется недоброй славой. Дескать, нечистая сила в нём поселилась, призрак офицера этого и его семейки. Потому здешние ходить сюда опасаются. Ну а шантрапе на всё наплевать. Тем более, Мамаю. Он ни в кого не верит.
