На правой стороне возле второго ближнего дома припаркована легковая машина. Цвет и какой марки – невозможно определить. Автомобиль настолько грязный, что Солдат представил, как подъехал «гряземёт» с цистерной и начал обдавать чернильной жидкостью из гофрированного шланга, а после, когда подсохло, заполировал серой пылью.
Виктор раздумывал – с какого дома начать шмон или – как он сам называл обычное мародёрство – «сталкерствовать». Глаза разбегались: столько домов без хозяев! Заходи в любой и бери всё, что найдёшь – бесплатно. Правда, если хозяева невзначай нагрянут, то всё же придётся заплатить – пропустить пулю из их оружия через свою башку. Но – как говорится, риск – благородное дело. Правда, если этот риск оправданный. А оправданный ли сейчас риск?
– Да я сейчас от жажды засохну! – крикнул Солдат и широкими быстрыми шагами направился к автомобилю: салон машины быстрее осмотреть, чем дом, и вдруг ещё заведётся. Конечно, наверняка здесь уже поработали ушлые ребятки, но – кто его знает, кто знает.
Холодный порыв ветра задул уши, завыл в трубе какого-то дома. От неожиданной и резкой прохлады по телу промчались мурашки. И всё же слух уловил длинное с эхом «сциф-ф-ф». Солдат замер как закаменелый, разведя руки и не веря своим ушам. «Это же пуля? Это же пуля просвистела!» В тишине, освободившейся от ветра, издалека принёсся новый выстрел, фонтанчик пыли взметнулся возле берца. «Это же снайпер стреляет! По ногам, собака, метит!»
Виктор, не добегая машины, прыгнул под передний бампер, едва не попал под следующую пулю, которая пробила и заднее, и переднее стекло, почти чиркнула по макушке. Виктор громко выругался – в ладонь воткнулись разбитые стёкла от бутылки, когда-то кем-то разбитой. Он вжался к переду автомобиля, осматриваясь: нет ли других, подончато его окружавших. Но кроме унылых домов с разбитыми стёклами окон лишь слабый ветерок гнал по асфальту скомканный бумажный лист. Измятый шарик подкатился к ногам и остановился, уперевшись в армейский ботинок.
– Спасибо, но я пока ещё не обдристался со страху.
Новый порыв ветра принёс новый звук выстрела и вонзившуюся пулю в крышку капота где-то в районе фары. Это – уже заслали смерть сверху. Значит, стрелков несколько?
– Я вам глотки перегрызу, – прорычал Солдат. Сердце колотилось в груди, но ярость клокотала несоизмеримо больше. Виктор перевёл дыхание, вытянул из ладони три мелких стеклянных осколка. Только он подумал, что всё, обстрел невидимой цели закончился, и хотел подглядеть за обстановкой, как пуля пролетела перед «мордой», чуть не задев нос, и воткнулась в асфальт возле носа берца. «Мои мысли читает, знает, что хочу на миг высунуть глаз?» Ладонь стёрла пот со лба. Солдат посмотрел на другую сторону: там дом совсем рядом и туда легче проскочить и остаться живым. Он подлез на четвереньках к другому краю переда автомобиля, нагнул голову под капот, почти касаясь щекой дороги, и собрался выглянуть. Но ему снова не дали, вонзив следующую пулю прямо перед лбом.
– Тварь! – закричал Солдат, брызнув слюной, заскрежетал зубами. – У тебя там, собака, тепловизор имеется что ли? Я тебе в жопу его запихну, будешь оттуда тепло рассматривать.
В накладном кармане возле коленки задребезжало. Виктор удивлённо вскинул брови, пальцы потянули отворот кармана, затрещали липучки. Через секунду глаза Солдата в ещё большем недоумении взирали на дисплей старого мобильника, батарея которого не заряжалась вечность. Большой палец правой руки осторожно надавил кнопку с рисунком зелёного телефона. Подносить к уху не понадобилось, из динамика громким шёпотом донеслось: «Я подсказываю». Это был женский голос, сильно чей-то напоминавший. Солдат поднёс мобильник к уху.
– Лиза, это ты?
Глава 8
1
В ответ зашуршало. Потом посыпались клокочущие звуки – и где-то далеко, очень далеко тихо плакал ребёнок, лязгали тяжёлые цепи и ковался металл. Перед глазами Виктора проплыло видение: по конвейеру в виде двутавров с мощными подшипниками двигались массивные цепи, на чьих крюках свисали мёртвые младенцы. И все эти младенцы – были его сыном, Илюшкой.
– Не пойму, почему так?.. – вздрогнул Солдат.
– Я!.. Подсказываю!.. – вырвалась яростная ненависть в виде хриплого женского голоса. А потом выплюнулся визгливый смех – настолько мерзкий, отталкивающий, какой-то разнузданный, долгий, что Виктору подумалось – мир безнадёжно утонул в блевотных слюнях из гнилого чрева с редкими пожелтевшими зубами и ведьминой вакханалии. Он коротко размахнулся, чтобы швырнуть мобильник в кусты, но из динамика быстро и громко посоветовали – такое не творить, ибо потеряет связь с Богом, который ещё раздумывает – оставить его в живых или нет. Солдат вспомнил, как айфон Елизаветы отвечал даже на их мысли, в бешенстве вскочил на ноги, размахнулся и зашвырнул мобильник через крышу двухэтажного дома. Боковое зрение уловило вспышку выстрела из самого верхнего окна каланчи: как же так – он не смог умерить злобу и увлёкся местью к говорившему мобильнику, напрочь позабыв о снайпере?! Солдат лишь обречённо повернул голову навстречу смерти, понимая, что пуля в следующее мгновение вылетит из затылка. Боль исполинской бейсбольной битой со стальными шипами ударила в лоб, мир остановился, потонул в глухоте.
Солдат завёл глаза под брови; он увидел застывшую пулю на доли миллиметра вошедшую своим смертоносным остриём в кость лба, увидел её тепловой след в колыхающемся кольцами воздухе. Он подумал, что, наверное, когда все погибают, то проживают если не целую вечность, то целую жизнь в невыносимой агонии от болевого шока. Последняя жизнь, которой осталось доли секунды – для них растягивается в годы, если вообще не застывает на века. Может, это и есть – чистилище, очищение болью, после которой следует новое перерождение? Солдат вспомнил анекдот и тут же на себя разозлился: тут сейчас башка как гнилой арбуз разлетится, а ты «ха-ха» поймал! А потом подумалось: «А если отодвинуть голову от пули – всё равно замерла – и увернуться?» Солдат так и сделал.
В следующее мгновение Виктор увидел вспышку, услышал звук выстрела – прошлое отступило на миг! – и успел нырнуть под бампер автомобиля. Свист пули рассёк воздух над самой головой. Солдат прислонился спиной к бамперу, не веря тому, что сейчас случилось и тому, что остался жив. Значит – когда произошло пять лет назад – это ему не показалось, а была реальность. Однажды, на войне, их колонна попала в засаду, когда проезжали населённый пункт по ухабистой дороге, пролегающей между глиняных домов. Кроме зелёного флага, болтающегося на рее над одним из домов, и тёмных провалов окон без рам и стёкол – к ним навстречу катилась сухая верблюжья колючка. Виктор сидел на броне бронетранспортёра, щерил лицо от слепящего солнца и слушал музыку через воткнутые в уши наушники. Рядом с ним сидело ещё трое. Коха, с которым он пришёл в один день в одну часть, толкнул его в плечо и указал на приближавшееся перекати-поле и сказал:
– Смотри, сейчас нас подорвёт.
В следующий миг верхнюю часть головы Кохи снесло, обдав лицо Виктора кусками мозга и косточками черепа. Со всех сторон поднялась невообразимая стрельба. На решение, чтобы что-то предпринять было не больше секунды. Солдат увидел кучу пуль, как мчащийся рой, приближающийся в его сторону. Он тогда подумал, что разве можно увидеть летящие пули, да ещё бешено рассекающие воздух к тебе навстречу, – пули летели очень медленно, как в замедленной съёмке. Виктор спрыгнул на землю, и в то место, где мгновение назад сидело его тело, врубился стальной горох, простучавший как по стальному барабану. А потом, когда проанализировал тот эпизод, он решил, что не видел никаких пуль, просто сам спрыгнул за мгновение до смерти, вонзившейся в стальную плоть «бэтээра».
Новый выстрел и, пробившая крышку капота, пуля, из-за которой перебило и выгнуло радиаторную решётку над плечом, вывели Солдата из воспоминаний. Женский голос в голове хохотнул: «Как ничтожны решения глупца. Зря ты выкинул вещицу. Ха-ха-ха. Из гроба выхода нет».
