— Ну а куда они девались? Всяким голожопым бескорыстно помогали, вот и допомогались в итоге.
Ивашутин мрачно посмотрел на Кириленко.
— Не дело все бросать на полпути. Слишком многое вложено.
— Я и не говорю, что будем бросать. Просто рациональней использовать.
Соломенцев был не так оптимистичен.
— Не все в партии нас поймут, Андрей Павлович. Национально-освободительное движение — часть общемирового социалистического.
— Я все понимаю, — махнул рукой Кириленко. Неожиданно его поддержал Машеров.
— Я так думаю, что товарищ секретарь имеет ввиду, что сначала следует толком обустроить собственную страну. Чтобы наши идеологические противники не кивали на необеспеченность советского народа продуктами питания и ширпотреба. Я же регулярно посещаю московские магазины. Это непорядок и бардак, товарищи. Я бы таких директоров давно уволил. Элементарную бесхозяйственность устранить не могут, про искусственно созданный дефицит уж умолчу. Тут дело пахнет подрывом основ социалистического хозяйства.
В кабинете сразу стало тихо. Даванул бывший глава Белоруссии на больное место. Кириленко бросил на него взгляд и процедил:
— Вот про это самое я и говорю. Сейчас хоть с помощью этих развивающихся обеспечим наших детей витаминами круглогодично. С остальным будем работать. Михаил Сергеевич не даст соврать, какая нам от Кукурузника разруха в сельском хозяйстве досталась. Пенсии колхозникам давать стали только в шестьдесят четвертом, они до сих пор ниже городских! Так и во всем, что касается деревни. Если нет здоровой деревни, то и продуктов не будет. Поднимать её будем вместо того, чтобы заокеанским фермерам помогать.
Ивашутин уважительно кивнул, но все-таки решил возразить главе «Подпольного Политбюро».
— Но я бы не стал рвать со всеми движениями. Кое-где без нашей помощи им никак не обойтись. Да и моих специалистов надо как-то натаскивать, и в экономическом плане перспективы тоже имеются.
— Тогда давайте так. Пройдет встреча в верхах, закончим по Ближнему Востоку и соберёмся на отдельное совещание в расширенном составе. Нужны будут люди из армии, правительства и от вас.
— Согласен, Андрей Павлович. Нечего горячку пороть. Но в рамке собственных полномочий я имею право действовать?
Соломенцев насторожил уши. Больно много стали себе позволять некоторые высокопоставленные личности. Армия бузотёрит, сейчас спецслужбы. Что будет дальше?
— Действуйте, генерал. Но строго в рамках.
— Совещание в Хельсинки откладываем? — Примаков смотрел прямо на Кириленко. Тот нахмурил брови, но ответил.
— Я поговорю с Леонид Ильичом. Да, знаю, что он хочет закончить свою карьеру громкой дипломатической победой. Но сами видите, сколько всего стремительно меняется. В том формате это соглашение нас уже не устраивает.
— Тогда можно будет что-то решить после встречи с американцами?
— Вероятно. Во всяком случае многое станет ясней. Да и с немцами мы уже часть вопросов точно утрясем. С противостоянием в Европе надо заканчивать. Уму непостижимо, со времен войны прошло тридцать лет, а мы вынуждены стоять на границах Германии.
— Поляки точно заволнуются.
— Пусть будут поактивней. Не все же нам стараться. Получили новые земли, так отрабатывайте. Привыкли за русский счет все решать.
— Скажите, — Примаков захлопнул рабочую папку и откинулся на стуле, — это была ваша идея возбудить евреев против поляков? Мол, они помогали нацистам в Холокосте.
— Моя, — четко ответил ему Ивашутин. — Пока не могу вам всего сказать в рамках своих полномочий. Очень многоходовая операция.
— Значит и информационная компания против чехов…
— Также начата нами. Они злы на нас после шестьдесят восьмого, мы же им припомним, что Чехия исправно поставляла немцам треть всего выпуска бронетехники, а также отдала все вооружение собственной армии. И чехословацкий мятеж в восемнадцатом, и пропавшее царское золото, все в этот раз припомним.
— Не боитесь скандалов в коммунистическом движении?
— Ничего, как-нибудь переживем! — коротко бросил Кириленко.
— Кто же такой умный сей поистине иезуитский подход использовал?
— Сами догадаетесь?
Примаков подумал и кивнул.
— Значит, используем наработки из будущего. Тогда у меня будет просьба хотя бы отчасти ознакомиться с этой самой многоходовочкой.
Кириленко уперся взглядом в начальника ГРУ.
— Мы подумаем. В пределах вашей компетенция вы получите рабочий материал. Все-таки работать нам, товарищи, надо сообща. На общее же дело! Пётр Иванович, вы нам что-то хотели доложить.
Ивашутин осмотрел всех внимательно, улыбнулся и достал из портфеля четыре папки.
— Здесь для вас плод анализа предложений наших потомков из будущего. Целых полгода мои аналитики работали.
— Вот это сюрприз! — обрадовался Соломенцев. Даже не столько тому, что появился долгожданный доклад, сколько оказанному доверию. Он все боялся, что его используют втемную, а потом сольют.
— Давно ожидали, — Кириленко тут же засуетился.
— Там вдобавок еще мои пометки и предложения. Открывать эти документы, сами понимаете, можно только в защищенном месте. То есть в собственных рабочих кабинетах.
Все отлично уразумели, о чем говорил начальник ГРУ. Эти места не прослушивались и вдобавок дополнительно охранялись. Ивашутин повернулся к Примакову.
— Вам, Евгений Максимович, я выдам папку в МИДе. Вас туда доставят мои люди.
— Но у меня есть своя охрана!
— Поверьте, его лучше! — закончил препирательства Кириленко. Заодно и побеседуете по дороге. Например, о планируемой операции в Канаде.
— Договорились.
Глава 9. 12 июля 1975 года. Подмосковье. Секретный объект Главного разведывательного управления Генерального штаба
— Да полковник, наворотил ты делов, — Генерал Язов всей свое огромной медвежьей тушей навис над столом, тщательно изучая замысловатые схемы, вычерченные на обычном листке ватмана размером А1. — Зачем столько цветов, аж в глазах рябит!
— Как смог, Дмитрий Тимофеевич. Я как-то больше привык на компьютере рисовать.
— Ну и чего его не взял для работы, они же вроде уже у нас есть.
— Есть, то есть, но не такие. Там ввод и вывод информации совсем иной. Персоналку в привычном для нас виде обещают не раньше, чем через два года.
Язов покосился на своего подчиненного и покачал головой:
— Все-то вам не так! И телевизор без пульта, и автомобили с ручной коробкой.
— Это на самом деле очень удобно и экономит кучу времени. Ручка, вообще, по большому счету для городов не нужна.
— Мы, Илья, между прочим, полжизни провели там, где удобства во дворе.
— Я тоже не сразу в кабинет уселся!
— Ой, смотрите какой горячий. Остынь! Лучше расскажи — зачем вы так структуры батальона поменяли?
— Очень просто Дмитрий Тимофеевич, расчет делается на работу в тактических группах. БТГ или бригадного состава. Поэтому все такое подвижное и как бы подвешенное, с учетом будущего усиления. Мобильность в данном случае важнее.
— Это как корпуса прошлого, только меньше размером?
— Боевая мощь батальонной тактической группы нового поколения в десятки раз больше корпусов образца Отечественной.
— Вижу… Нужно ли нам столько боевой техники? Это же горючка и эксплуатация, плюс ангары лишние строить.
— Мобильность и огневая мощь в данном случае важнее экономии. Сами вспомните, Дмитрий Тимофеевич, зачем в конце Отечественной держали столько легких танков, казалось бы, уже устаревших напрочь.
— Зачем, зачем, — проворчал Язов, — скорость у них была, чтобы врываться в укрепрайоны на плечах противника. Т-34 таковой не обладали, они нужны были, чтобы вместе с артиллерией проламывать оборону и побивать стратегические бреши, затем в ход шли легкие танки, развивая успех. Они обгоняли фрицев и не давали им снова закрепиться. Уроки сорок второго и сорок третьего мы к этому времени усвоили. Немцы же нам в итоге не смогли ничего противопоставить и в итоге проиграли.
