Александр Михайлович поблагодарил его. И проводил подозрительным взглядом. Последние события заставляли Сандро нервничать. Сильно. Так как он был одним из тех немногих живых Романовых, что имел и разум, и совесть. Через что чрезвычайно выделялся на фоне своих родственников, блиставших, обычно, отсутствие этих двух качеств. Особенно последнего.
Более того, был довольно деятельным человеком.
Он был именно тем человеком, который в 1895 году пытался убедить Николая II в том, что без кардинального изменения в делах строительства флота, Россию ждет разгром на Тихом океане. Но его не услышали.
Именно Сандро в апреле 1900 года предложил проект корабля в концепции All-big-gun с 16 орудиями главного калибра. Но его положили под сукно. А после того, как он, во время военно-морской игры в Главном морском штабе разгромил русский флот «играя» за японцев, уволили из флота. От греха подальше, чтобы не наводил тень на плетень.
В 1904 году Александр Михайлович предложил проект глубоководного канала Балтика — Черное море с постройкой водохранилищ и большой гидроэлектростанции на месте будущего Днерпрогэса. Но это тоже не привлекло внимание руководства страны, хотя без создания водного пути из Балтики в Черное море говорить о создании хоть сколь либо значимого флота для России до сих пор бессмысленно.
Так или иначе — его методично оттирали от флота. И тогда он занялся другими вещами, например, авиацией, став ее фактическим отцом в России. Да, принято называть таковым Жуковского. Но Николай Егорович был теоретиком, в том время как Александр Михайлович создал авиаотряд, выступая с позиции практики. Кроме того, он стоял за созданием автомобильных частей, являясь, по сути, отцом автобронетанковых войск…
И не нужно думать, что Александр Михайлович был пионером и первопроходцем. Нет. Просто адекватным и здравомыслящим современником, который трезво оценивал новинки. Хотя, как правило, не находил поддержке «в верхах», да и сам царь к нему относился очень прохладно, считая если не дурачком, то дурным.
Даже когда революция началась он быстро сориентировался. И не стал тешить себя ни иллюзиями, ни пустыми надеждами, ясно понимая, что его не пощадят. При этом, что удивительно, умудрился не изгваздаться ни в месиве Гражданской войны, ни потом. Хотя возможностей хватало.
Хлопнула входная дверь.
И Гучков Александр Иванович вошел привычным для него быстрым шагом. Даже некоторая хромота, оставшаяся после Бурской войны, не сумела замедлить его должным образом.
— Доброго утра, — поздоровался он с собеседником и, обращаясь к ожившему официанту добавил: — Мне тоже кофе.
— Я смотрю вы не унываете и бодры, несмотря на ранний час.
— А чего грустить? Жизнь полна возможностей. Да и все потихоньку налаживается.
— Налаживается?
— Конечно. Война же на носу!
— И это вы называете «налаживается»? — удивился Сандро. — Я знаком с французскими аналитическими обзорами. Они неутешительны.
— О, можете мне поверить, французы просто выдают желаемое за действительное.
— И что же заставляет вас так думать?
— Мои знакомые, снабжающие меня постоянными сведениями из России. Одно прошу — это не для лишних ушей. Мне очень хочется, чтобы этих заносчивых парижских снобов щелкнули по носу.
— А вы не думаете, что вас водят за нос? Вы ведь помните операцию Трест[1]? А ведь ее автор — Артузов — как раз встал во главе всего объединенного НКВД. Фактически. Дзержинский тяжело более и в целом не дееспособен. Говорят, что он совсем отошел от дел, как в свое время Ленин.
— Думал. И именно по этой причине я старался получать сведения из разных источников. Например, Сикорский. Он ведь вернулся в Россию.
— Отчего же вернулся? Вся его семья все еще в САСШ.
— Бросьте. Это лишь дело времени. Фрунзе сумел его заинтересовать. Он стал фактическим руководителем авиационного завода №3 с перспективой получить долю. Это осколок бывшего Руссо-Балтийского завода, занимавшегося строительством как раз самолетов Сикорского. И он увлечен. Ему хорошо платят, дают интересную работу. А что еще нужно человеку?
— Безопасность?
— Ее тоже гарантировали.
— И что же, он тоже не верит в Польшу?
— Мне он написал, что не поставил бы на нее ни одной копейки. Хотя в силу известных обстоятельств распространяться не может о деталях. И он не один такой. Поляки слишком громко готовятся. Уже вся Европа знает о предстоящей войне.
— И Фрунзе спокоен?
— Я вам больше скажу — Фрунзе не собирается в предстоящей войне проводить мобилизацию.
— Это как?! Почему?! — подался вперед удивленный Сандро.
— Не хочет срывать хозяйственную деятельность. Рассчитывает обойтись имеющимися силами.
— Ему же передали польские планы. Неужели он считает, что это дезинформация? О каком использовании малых сил может идти речь? Поляки будут стараться завоевать земли Великого княжества Литовского. Как они их сейчас называют? БССР и УССР? Это ОЧЕНЬ серьезно. Если Союз проиграет, то утратить владения на западе, откатившись до времен первых Романовых.
— Насколько я знаю Фрунзе отнесся к переданным ему сведениям очень серьезно. И даже перепроверял их. Это тоже мне известно.
— Тогда я его не понимаю. — нахмурился Сандро.
— У нас для оценки категорически недостаточно сведений. Он, в отличие от поляков, свои планы не оглашает на каждом углу. Одно можно сказать точно — будут сюрпризы. Он их заготовил очень много. Вот, взгляните. — произнес Гучков, доставая из внутреннего кармана фото.
— Что это?
— Одна из фотокарточек, сделанных во время полицейской спецоперации на Урале. Тем ведь и новый армейский корпус участвовал. Как вам?
— Необычно.
— Как вы понимаете — на старую армию это совсем не похоже. Это нечто новое. У меня аналогии только с германскими штурмовиками. Видите — и гранат сколько, и у всех какое оружие. А вот сюда взгляните. Ствол пулемета для винтовочного калибра толстоват, вам не кажется?
— Так и есть. Толстоват.
— Это 13-мм крупнокалиберный пулемет. Все бронеавтомобили в РККА вооружены либо им, либо орудиями. Какую угрозу этот пулемет несет для всей современной бронетехнике я думаю, вы представляете. А ведь в Париже и Лондоне всерьез рассчитывают на решительный успех силами перебрасываемых в Польшу танков.
— Хм. Занятно. И, кстати, они все в касках. Не манкируют и не бравируют пустой лихостью.
— Так и есть. Только это не каски, а стальные шлемы. Обратите внимание на патронташ. Сейчас такой не употребляют нигде.
— Действительно, интересно.
— И так — во всем. А это, лишь малая часть тех сюрпризов, которые ждут поляков и тех, кто за ними стоит. Сам Михаил Васильевич как-то обмолвился что у французов и англичан головокружение от успехов. И в этом что-то есть.
— Но у него очень маленькая армия.
— Он на это специально пошел. Так как большую не смог бы обеспечить хорошим вооружением и командирами. Стараясь повторить отдельные успехи белой гвардии, которая нередко была в состоянии не только оборонятся от многократно численно превосходящих ее красных, но и даже успешно на них наступать. Он не стесняется учиться у всех. Все дело. Все и всех на пользу дела. Очень, надо сказать, прагматичный подход. Тем более, что в эту свою небольшую армию он собрал всех компетентных военных, до которых смог дотянуться. Дураков же вышвырнул без всякой жалости.
— Всех?
— Может и не всех, но многих.
— Верится с трудом. Иной раз мне кажется, что в России дураков еще лет на триста припасено. И они по какому-то стечению обстоятельств постоянно оказываются на ключевых руководящих постах. Как вспомню наш военно-технический комитет… — поежился Сандро.
— Сам Фрунзе замечал, что иные говорят, будто бы в России есть две проблемы: дураки и дороги. Но это не верно. Ибо плохие дороги строят дураки. Из чего можно сделать вывод — у России есть только одна проблема — дураки. Причем такие, что в силу обстоятельств постоянно оказываются на руководящих постах. Ибо в силу традиции в России любят ставить верных, а спрашивать, как с умных. Что, как известно, чревато. Так что, — развел руками Гучков, — вы с ними вполне сходитесь в этом вопросе.
