Если опустить мушку ниже, то она попадает в крохотную треугольную прорезь. Видимо, это для прицельной стрельбы на большом расстоянии. Но есть и недостаток — голову надо держать подальше, ход у затвора большой, легко можно ткнуть его задней частью себе в глаз. Есть еще один недостаток. Я понял почему на брезенте две винтовки — шомпол у них короче чем ствол. Поэтому берете у камрадов еще один или два шомпола, свинчиваете их вместе и чистите, а снять затвор для чистки ствола очень просто. Переводим затвор в заднее положение, находим на ствольной коробке справа от затвора защелку, поворачиваем ее против часовой стрелки и опять тянем затвор назад. Он легко выходит из ствольной коробки.
Ну вот и все, можно спать ложиться! Распределив, кто в какое время дежурит в башне у пулеметов, я забрался в БТР, сев на командирское место и собрался спать. Уставшее тело требовало отдыха, после сытного ужина мысли ворочались в голове медленно, мы стали устраиваться на ночлег.
Последнее, что я подумал перед тем как уснуть, что другие группы нашли наверное что то более важное, поэтому машины и не пришли. Как оказалось позже, так и было.
Проснулся я от того, что кто то тормошил меня за плечо. Светящиеся стрелки часов показывали восемнадцать минут первого. Оказывается, заступивший в полночь на дежурство у пулеметов старший сержант, вылез из БТРа проветриться и услышал какие то непонятные звуки. Постепенно они приближались, и он решил разбудить меня. Высунув голову в люк, я затаил дыхание и прислушался. Продолжавшаяся весь день канонада стихла, в верхушках деревьев шумел ветер. Однако в шум ночного леса добавлялись другие, непонятные звуки. Слышался мерный топот, позвякивание металла. Отправив старшего сржанта поднимать остальных, я перебрался на место водителя и включил прибор ночного вождения. Этот прибор работал в инфракрасной части спектра и его мощный инфракрасный прожектор был не видим простым зрением. На зеленом экране прибора хорошо была видна дорога на расстоянии приблизительно сто пятьдесят метров, то есть практически до поворота.
Звуки становились все громче и громче. Уже можно было разобрать удары конских копыт о землю. Вскоре из за поворота показалась первая лошадь. Сидящий на ней человек был вооружен ППД, висевшим у него на груди. Вслед за ним шла шестерка лошадей, тащившая небольшую пушку. За ней виднелась еще одна шестерка с орудием. Оставив одного человека наблюдать, я выбрался наружу и стараясь не шуметь, отправился к находящемуся недалеко окопчику Коровина. Он уже был у пулемета и напряженно вглядывался в темноту.
— Что за шум?- шепотом поинтересовался он.
— Скорее всего, наши отступающие, орудия на конной тяге.
— А как вы это определили? Темно ведь, ничего не видно.
— На БТРе есть специальный прибор, позволяющий видеть в темноте.
— Ух ты! — как мальчишка удивился он.
— Будьте на готове, но без моей команды огня не открывать!
Возвратившись в БТР, я продолжил наблюдение за приближающейся колонной.
Вскоре она была у наших ворот. Ехавший впереди, очевидно командир, спешился, и подсвечивая себе фонариком с синим светофильтром, стал рассматривать ворота и дорогу. Аккуратно открыв водительский люк, я высунул голову наружу и громко крикнул.
— Всем стоять, не двигаться! При попытке сопротивления, открываю огонь на поражение!
Фонарик погас, но человек продолжал оставаться на месте. В колонне защелкали затворы, но никто не стрелял.
— Эй, в колонне, я что, неясно сказал?
Повернувшись назад, стоящий у ворот крикнул:
— Отставить! Не стрелять!
— Кто командир? Подойдите ко мне! — скомандовал я.
Солдаты Коровина приоткрыли ворота, а он сам провел вошедшего в ворота к БТРу. Открыв боковой люк я пригласил подошедших в машину. Закрыв за ними люк, я включил внутреннее освещение. После темноты, неяркий свет плафонов казался ослепительным. Привыкнув к свету, я стал рассматривать вошедшего, он рассматривал меня, а Коровин крутил вовсю головой, с большим любопытством рассматривая внутренности БТРа.
Больше всего меня поразила пристегнутая шашка и значок на ней «За отличную рубку». Поскольку молчание затягивалось, представился первым:
— Командир разведвзвода 207-го отдельного дивизиона, лейтенант Негурица. — представился я.
— Командир первой батареи, двадцать седьмого конно-артилерийского дивизиона третьей кавалерийской Бессарабской ордена Ленина, дважды Краснознаменной имени товарища Котовского дивизии, лейтенант Гаранин.
Я аж поперхнулся от удивления. Так вот почему у него шашка!
Уже много позже из разговоров с этим командиром, узнал, что во время марша или боя голосом управлять батарей нельзя, никто не услышит. Личный состав батареи должен знать тридцать два сигнала шашкой. Вот для чего у командира-артиллериста такое экзотическое оружие как шашка. Хотя для этого времени обычное, это для меня оно экзотика. Если крутит над головой, значит, налево кругом. Если вперед назад от плеча — рысью. Укол вперед — галоп. Все эти сигналы каждый в батарее должен прекрасно знать. И это надо было все отработать.
Гаранин нам рассказал, что батареи конартдива поддерживали доты укрепрайона. Прорвавшиеся под Пархачем немецкие танки вышли в район огневых позиций дивизиона. Вторая батарея дивизиона успела развернуть орудия и даже подбить один танк, но была полностью уничтожена. Орудия первой батареи, огневая позиция которой была не далеко, было подбили еще два танка. Но прямым попаданием танкового снаряда было уничтожено одно орудие. Танки ушли в сторону Львова, по дороге наткнувшись на огневую позицию третьей батареи, где потеряли еще два танка. Третья батарея потеряла одно орудие и всех своих командиров, убитых снарядом, разорвавшимся возле буссоли.
Связь с командиром дивизиона и остальных батарей, которые находились в ДОТах УРа была потеряна. Собрав уцелевшие передки второй батареи, уцелевшие три орудия третьей батареи и погрузив на них раненых, артиллеристы укрылась в ближайшем лесу, оставив на месте ОП пост, для встречи посыльных или командования дивизиона. Снарядов осталось пятнадцать штук на все шесть орудий. По пути к ним прибился двадцать четвертый парковый дивизион почти в полном составе и часть седьмого ремонтно-востановительнного эскадрона, а также человек тридцать, пограничников и красноармейцев из тыловых служб, где остальные части дивизии он не знает.
Орудия, семидясяти шести милиметровые пушки Ф-22 УСВ, в порядке. Гаранин, и командир первого огневого взвода, младший лейтенант Рябоконь, остались единственными командирами-огневиками, остальные были или интендантами, или ремонтниками. После того, как до вечера связь с командованием дивизиона не восстановилась, а посланные в УР посыльные не вернулись, он принял решение двигаться на восток. Стрелковое оружие — карабины и винтовки, три автомата ППД и два пулемета ДП, но патронов крайне мало, а некоторые солдаты из тыловиков, вообще без оружия.
Услышав фамилию знакомую фамилию, я подумал, не тот ли это старшина, которого мы встретили вчера на дороге.
— А почему снарядов так мало, если с вами почти весь парк? — спросил Коровин.
— Так, мы их встретили как раз, когда они на склады двигались.
— Тогда понятно. — согласился младший лейтенант.
Выслушав внимательно артиллериста, принял решение:
— Как в народе говорится: утро вечера мудренее. Размещайте людей на отдых, всех раненых к фельдшеру. Тебе младший лейтенант, — обратился я к Коровину, — пополнить прибывших боеприпасами и раздать винтовки тем из прибывших, у которых нет оружия.
Когда все выбрались из БТРа я стал вызывать по рации дивизион.
Ответивший мне радист, сказал, что со мной будет разговаривать «Второй». Рассказав начальнику штаба Едрихину все, что мне стало известно от Гаранина, спросил, какие будут дальнейшие указания.
Через десять минут, начальник штаба дивизиона повторно вышел на связь и дал указания. Мне было приказано с рассвета начать формирование боеспособных подразделений, назначая командиров из числа сержантов. Утром машины подвезут снаряды, продовольствие и заберут раненых. Для встречи машин организовать пост на поляне с перекрестком.
