Народ вернулся из автосалона возбужденный. Все обсуждали технические характеристики купленных авто. Пятидверные, переднеприводные «Лемансы» в Северной Америке например продаются сейчас под маркой «Понтиак».
Собираемся на футбол. Неожиданно половина из тех, кто вчера хотел поехать, отказались.
— Бухнуть хотят, медали обмыть, — шепнул мне Цзю.
— Ты-то хоть со мной? Я, кстати, Валю, видел сегодня, с поляком Голотой, — тоже шепчу я.
— С тобой. Куда я денусь? Про Валю знаю, она с ним неделю чуть ли не в открытую живет. Я тебе не говорил просто, чтобы не расстраивать, — признался друг.
Всё-таки футбол — самый популярный вид спорта! Атмосфера здесь совсем другая, и трибуны полные, а ведь это олимпийский стадион — семьдесят четыре тысячи зрителей!
— Продуют, — мрачно сказал Костя после забитого в наши ворота мяча в первом тайме.
Забил его будущая знаменитость — Ромарио.
— Два-один выиграем, — лениво спорю я.
Во втором тайме наши забили с пенальти ответный мяч, а затем в дополнительное время и победный второй. Играть ещё пятнадцать минут, ведь дополнительное время разбито на два тайма. Но на поле один из наших футболистов уже вовсю буйствовал, празднуя победу. Кеташвили, очевидно, забыл, что будет ещё один дополнительный тайм! Ему быстро объяснили, и этот защитник отработал на максимуме, в концовке выбив в подкате мяч из ног Жоржиньо. После финального свистка радовались не только на поле, но и на трибунах. Мы с Костяном бросились обнимать своих соседей, причем мне достался толстяк-португалец, расстроенный поражением бразильцев, а Костя обнимался с кореянкой, которая футбол, очевидно, смотрела в первый раз.
— Слышь, отпусти девушку, а то жениться заставят, — пугаю я.
В отличном настроении после главной победы этой Олимпиады едем обратно. Я жду в гости Марту, которая обещала зайти, проститься.
— Толя, а ты правда приедешь? — прижалась к моему голому плечу норвежка. — Не хочу надолго расставаться.
— Я планирую в ФРГ выезд. Как будет точно известно, то позвоню, но думаю, ещё в этом году встретимся. Ну, если ты тоже приедешь туда.
— Надо идти, уже стемнело. А хочешь, я тебе звезды покажу? — предлагает, одеваясь, Марта.
Звёзды показывать можно по-разному, например, долбанув хорошенько по голове. Но мы с подругой лезем на крышу отеля. Марта, проныра, как-то нашла туда ход!
— Красиво как! — прошептала девушка, когда мы очутились под звездным небом.
— Ты, главное, не дергайся, вообще не шевелись, — шепчу я.
— Опять будем играть? — хихикает Марта.
— Стой спокойно!
Я нервничаю, ведь на нас смотрят стволы сразу двух корейских снайперов, за каким-то чёртом тоже сидящих на крыше!
Глава 19
Глава 19
— Милитари! — восторженно пискнула Марта.
— Не шевелись, пристрелят, — прошу я.
И ведь могут — мало ли какие у этих парней инструкции. Рядом не совсем дружелюбный сосед в виде Северной Кореи, обиженный, что его кинули с Олимпиадой. Могут быть и провокации! Бесшумно, словно ниндзя, рядом с нами возник невысокий крепыш в странной форме без знаков отличия, лишь жетон на груди. В руках фонарик. Скользнув взглядом по нашим бейджикам (а с ними расставаться даже в гостинице нельзя), он ощутимо расслабился и сделал странный знак рукой, скрестив пальцы. А прищурив и без того узкие глаза удивленно произнес:
— Антоли Шты-па!
Снайперы опустили стволы, а значит, пальцами он им приказал не стрелять.
— А меня не узнали, — огорченно вздохнули за моей спиной.
— Мы пойдем тогда? — вкрадчиво спросил я на русском и повторил на английском.
Ниндзя отрицательно покачал головой и, опустив ладонь, стал махать пальцами, будто подзывая к себе. Знаю уже, что у корейцев такими жестами подзывают человека. Нам перед Олимпиадой рассказывали, что, например, ладонь вверх человеку показывать нельзя, мол, так только собак в Корее подзывают. Идиоты, чё! У нас в СССР собак колбасой подзывают. Хотя, будь я собакой, ни за что к корейцу бы не пошёл, даже за колбасой. Эта мысль развеселила меня, и я заржал, а следом тонким колокольчиком за моей спиной залилась и Марта. Хорошая баба, и ведь не знает, отчего я смеюсь, но видно, ей не страшно совсем. И выпила она чуть-чуть, а я и вовсе не пил. Видя, что мы не сильно испугались и не собираемся никуда идти, крепыш достал рацию и что-то рявкнул в неё, махнув при этом нам рукой, чтобы мы стояли на месте. Марта, наконец, вылезла из-за моей спины и крикнула:
— Олимпиада!
И показала двумя пальцами галочку.
Наверное, знак «Виктория» изобразила, но крепыш её как-то по-своему понял и тоже показал галочку рукой в перчатке. А перчатка без пальцев, очевидно, для курка! Минуты через две на крыше уже было тесно от набежавших корейцев, нихрена не понимающих по-английски, не говоря уж про норвежский и русский, которые знаками пытались нам объяснить, что надо делать. А надо было, закинув руки за спину, идти вниз следом за самым толстым.
Привели нас, очевидно, в комнату охраны и, отобрав бейджики, посадили в закуток. Впрочем, меня признали сразу — финал был совсем недавно, а бил я своего соперника сильно. У меня даже некоторые местные в участке автографы начали брать, а вот Мартин бейджик повертели и, сказав пару слов, отдали хозяйке.
— Где твоя охрана? — спрашиваю я у подруги, немного обиженной таким невниманием к ней, красивой.
— Папа сказал, уже не нужна, — рассеянно ответила девушка и, привалившись к моему плечу, уснула!
Через некоторое время в помещении появились главные лица местной охраны — два суровых армейца и одна тоненькая симпатичная переводчица в форме. Что за звания у военных — непонятно, но, по тому, как кланялась в разговоре с ними кореянка, было ясно — звание у той самое ничтожное.
— Какова ваша цель проникновения на закрытый объект? — громко спросила деваха.
— Требую консулов СССР и Норвегии, — сказал я вполголоса, почти шепотом, чтобы не разбудить Марту. — А почему закрытый объект открыт и нет таблички, что вход запрещён? Вы пренебрегаете безопасностью участников Олимпиады?
Корейская симпатяжка, как мне показалось, опешив от моего напора, также шепотом перевела слова. И они дядькам в погонах не понравились! У одного из них на погонах было три ромбика и какое-то растение под ними, а у второго вместо ромбиков была восьмилепестковая ромашка. Так вот, тот, что с ромашкой, решил разбудить Марту. Осторожно так, одним пальцем. Но мою подругу разбудили уже голоса и она, дернувшись, наткнулась глазом на палец военного!
— Ай, ай! — совершенно по-русски запричитала девушка.
— Слышь, вы! Дети цветов! В следующий раз кадык вырву! — пообещал я, заломав палец агрессору.
Ну а как я должен был поступить? Какое они вообще имеют право нас трогать? Ну, пусть не консул, но член делегации-то должен быть! И что за допрос? Права мне мои никто не зачитал, обвинений не предъявили. Да будь на моем месте любой другой советский гражданин, он бы опух от страха, ведь о Южной Корее в нашей прессе до сих пор пишут далеко не в восторженных тонах. Но перед ними был уверенный в себе житель будущего. Да не станут они нас расстреливать! Или станут?
На меня смотрело сразу три пистолетных ствола, один из которых был в руках молоденькой переводчицы, стоявшей совсем рядом. Кореянка сразу потеряла свою привлекательность и выглядела теперь просто тощей и страшной узкоглазой девкой. Я опешил, пытаясь понять — «А что, собственно, происходит-то?», но тут очнулась и проморгалась Марта. Вот у кого пиетета не было перед любым корейским военным, да хоть президент их тут стой. Она начала громко орать на всех и махать руками. Руки я ей, конечно, попридержал для нашего совместного блага. Кричала Марта по-норвежски, тыча при этом в свой бейджик. Но, очевидно, прочитав мою фамилию, корейская охрана решила, что мы оба русские, и норвежского переводчика с собой не захватила, а пришедшая переводчица понимала только «великий и могучий». Скорее всего, и английский знает, ведь не знать английский — это главный корейский зашквар.
