— Он кениец, — поправил я. — А ваша новая должность — повышение, или как?
— Я пока на старой должности, то есть сижу сразу на двух креслах. Ну а так… это разные вертикали, хотя формально — понижение. Тут другое дело. Я не военный по образованию, и для меня нынешняя должность подходит больше. Мой будущий сменщик, Вадик Бакатин, тоже не военный, его будут брать с кемеровского обкома. Кстати, бокс мы с ним вместе смотрели твой бой. Слушай, а что там за история сегодня была? Вадим с Маматовым разговаривал утром.
— Полез на крышу, звезды посмотреть, а там снайперы. Сдурели корейцы со своей безопасностью, — коротко пояснил я.
Чего болтать, нас могут слушать, потом лучше поговорю. А Бакатин — это хорошо! Зёма, считай. Шенин его отлично знает, да и я разок видел, и даже представляли нас друг другу. Маматов, как и Бакатин, кемеровский, и неудивительно, что они знакомы. Пытался поговорить ещё и со Светкой Аюкасовой, но трубку никто не взял, хотя два раза звонил.
До порта добирались на этот раз долго. На теплоходе меня встретил мой новый знакомый — врач футболистов Орджоникидзе. Он провел в штаб, где мне выдали ключи от одноместной каюты. Не понять — или чемпионам такая привилегия, или всем? Но в моей каюте меня ждал сюрприз! Там кто-то жил, и судя по дамскому предмету одежды, это была женская особь со вторым размером груди. И вообще, небольшая (но с санузлом и душем) каюта была захламлена вещами. Бросив там свои сумки и чемодан, иду опять в штаб, разбираться.
— Не ошибка. Твой это номер, но может, кто жил до тебя. Скажешь, уйдут, — флегматично ответил дедок, заведующий расселением.
Пожав плечами, спускаюсь по трапу. Есть время походить по городу. Хорошо, никого нет из конвоиров, и я гуляю в одиночку. Хотя, нет. Пока корабль стоит около пирса, тут тусуются местные жители — экскурсии разные проводятся, кафе-ресторан и прочее. И вот трое молодых корейцев (студентов, как позже выяснилось) признали во мне победителя олимпийских игр, а поскольку их английский был на вполне приличном уровне, мы разговорились, и парни вызвались показать мне вечерний город. От музеев я отказался, и меня повели на улицу с труднопроизносимым названием, усеянную магазинчиками. Модная одежда, электроника, ювелирные украшения. Впрочем, последнее я игнорировал — этим не интересуюсь. Электроника тоже не нужна, нас и так ею задарили, а вот одежда — самое то. И обувь. Местной валюты было уже мало (я же своим занял), но мои новые знакомые подсказали, где можно обменять баксы, и я от души закупился. Такой красивой обуви сейчас в СССР не найти. Приобрел несколько экземпляров легких и удобных туфель ходовых размеров, как женских, так и мужских. На подарки пойдут. Потом меня потащили в бар (или кафе), где мы пили пиво и каждый для себя готовил мясо на жаровне. Пиво так себе, а мясо мне понравилось. Парни пытались помочь со специями, но я отказался, и только солил, и перчил куски мяса. Позвали меня и в ночной клуб, но на сегодня уже развлечений было достаточно. Расстались со студентами мы друзьями. И чего я на корейцев агрился, они отличные ребята!
Зайти в свой номер не получилось, ключ не вставлялся! Да, обычный ключ, до магнитных карт-ключей этому миру ещё далеко.
— Кто там? — раздался женский голос за дверью.
— Это новый жилец, мне выделили эту каюту, — немного нетрезво произнёс я, и за дверью это поняли.
— Слышь, парень, иди проспись, тут я живу! Зальют бельмы, черт-те чё!
— Давай я поговорю, — услышал я ещё и мужской голос в своей каюте.
Романтик, наверное, кому-то обломал. Пинаю дверь, и мне после небольшой возни и негромкого спора открывают. Рослая деваха с меня ростом, и усатый парень не выше метра семидесяти. Пока это приличный рост, акселерация ещё не взяла своё, но я смотрю на парня сверху вниз.
— Это мой номер, вот ключ, — внаглую захожу в сразу ставшую тесной каюту.
Ну, хоть в моих вещах не рылись, сумки и чемодан стоят нетронутыми.
— Лиз, это, наверное, Штепсель, ну, который должен был жить тут! Или как тебя там, парень? Так, ты не жил, теперь здесь живет девушка, а ты переночуй,… хоть на диванчике, что ли, — паренёк тоже нетрезв, но не ругается, а пытается спокойно разрулить ситуацию.
— Я в Сеуле жил всю Олимпиаду, но сейчас буду здесь жить, пока во Владик не приплывем, — твердо ставлю точки над и. — А вы кто вообще? Спортсмены?
— Мы музыканты, группа «Зодчие». Слышал? И никуда отсюда не уйдём. Тебе, что, сложно девушке уступить? — влезла в разговор дылда. — Игорь, скажи ему!
— «Зодчие»? — припомнил я. — А Лоза с вами?
— Нет, сейчас у нас другой солист. Сюткин. Ты это… вещи можешь оставить свои тут, — разрешил незнакомый мне Игорь.
В натуре хамство!
— Нет, ребята, так дело не пойдет. Пять минут вам даю на выселение, потом выкину вас и ваши вещи, — лениво процедил я.
— Ты кто? Проблем хочешь? — разозлился Игорь и попытался выдавить меня за дверь.
Меня⁈ Выдавить⁈
— Это что тут за шум? — в двери возник кто-то из судовой команды, но не стюард.
Мужик лет сорока пяти в красивой форменной одежде.
— Да вот, парень напился, — попыталась оболгать меня деваха.
Но ничего не вышло, меня второй раз за день узнали.
— Толя? Штыба? Вот ты красавец! Степан Константинович, второй помощник капитана! Видел твой бой! Болели всей командой. Чётко ты этого эфиопа в финале уложил.
— Он кениец, — устало поправил я. — Так что, можно мне уже заночевать на своём месте?
— Так, а вы, девушка, как тут оказались? Ваше место какое? — строго спросил дядя Стёпа.
Девка оказалась не из «Зодчих», а из какой-то малоизвестной владивостокской группы, и жила она не так кучеряво как я — в четырехместке. Но пустых кают было много, и ушлая девица выпросила ключ от моей.
— Придется вам вернуться на свое место! Это каюта олимпийского чемпиона по боксу! Сама уйдёшь, или позвать кого на помощь? Имей в виду, скандал замять не получится, я молчать не стану, — Степан Константинович железно на моей стороне.
Пяти минут не хватило. Деваха собиралась полчаса, шипя про то, что мужики сейчас не мужики вовсе, и даже олимпийские чемпионы ведут себя как бабы. Но я не обращал на неё никакого внимания. Меня увлек разговор с моим новым знакомым.
— Что ты! Так быстро не тронутся, нашему кораблю готовиться к отплытию два дня надо. Кстати, вчера футболисты хотели выйти в море. Пришли толпой, все бухие, а Бышовец, он на мостике гостил как раз, их так шуганул, что сегодня и не видать никого.
Наконец, злобно шипящая солистка неведомой мне группы и Игорёк, загруженный шмотками до предела, ушли, оставив место победителю. Прямо скажу — победа досталась трудно, и если бы не помощник капитана, я мог бы плюнуть и уйти. Пошёл бы к дяде Мише, у него всегда самая большая каюта или номер, и заночевал. Но наши приедут поздно ночью, а пока я с новым товарищем иду в кают-компанию, где веселье только разгорается. Хотя вот прямо сейчас здесь не очень весело — Сабонис наезжает на Гомельского.
— Почему у футболистов премиальные больше чем у нас?
— Футбол популярней, ну и вам дома доплатят. Но ты припомни, что я вам обещал перед турниром? Выиграете, я договорюсь, чтобы вас отпустили поиграть за бугор. Я врал когда-нибудь? — сухо отвечал невысокий тренер.
— Папа никогда не врёт, — смущенно пробормотал Сабонис. — Что, прямо в Портленд отпустят?
— Можешь туда, ты там задрафтован, а можешь в Европу. Я пока не решил ещё. Не в этом году, так в следующем точно. Но только если не будет скандалов!
«А вот это уже интересно! Неужели начали отпускать? Так рано? А ведь Могильный вроде в следующем году сбежит. А баскетболистов просто отпустят?» — размышлял я.
Глава 21
Глава 21
Долго размышлять времени мне не дали, сразу налили. И что я должен был сказать? Не пью, спортсмен? Тут спортсмены все, или почти все. Долго задерживаться я не планировал, но пришлось. Сначала у меня брала интервью журналистка «Комсомольской правды», немного нетрезвая, но с новым корейским диктофоном, так что переврать мои слова не должна, потом олимпийский чемпион по баскетболу Тараканов предъявлял претензии мне за остриженную по пьяни шевелюру.
