- Так я ж не для себя прошу.
- Только поэтому и терплю тебя, Быстров. Ладно, ты меня порадовал, я тебе тоже хорошие новости расскажу. Долги по зарплате закроем в течение недели.
- Это точно?
- Что, не веришь исполнительной власти? — сердитым тоном спросил Камагин.
- Конечно, верю. И стану верить ещё сильнее, когда слова будут подкреплены делом, — прямо ответил я.
- Повторяю Фоме Неверующему — все долги по зарплате будут выплачены до конца этой недели.
- Значит, пункт номер один вычёркиваю, — кивнул я с улыбкой.
- Второй тоже. Насчёт обмундирования договорились с командованием тридцать пятой дивизии. Жались, конечно, но я по партийной линии надавил, и комдив пошёл навстречу. Вот ордер на получение вещевого имущества со складов учебного батальона. — Довольный собой Камагин подал мне листок бумаги. — Шинели, гимнастёрки, шаровары, фуражки, сапоги, нательное бельё — всё дадут в полном объёме. Даже матрацы для вашего общежития выбил.
Я резко сцапал ордер себе, словно боясь, что начальство передумает.
- За это огромное спасибо, товарищ Камагин, от лица всей городской милиции!
- Да пока особо не за что, Быстров. По продпайку дело тоже не стоит на месте. Что-то у тех же армейцев наскребли, что-то у себя по сусекам… В общем, делаем всё, что в наших силах. Предвосхищая следующий вопрос, говорю: повышение зарплаты запланировано. Не сразу, но постепенно увеличим. Только и требовать станем больше.
- Это законно, — легко согласился я.
Секретарша принесла чай с уже знакомыми конфетами. На отдельном блюдечке лежали несколько бутербродов с колбасой.
При виде их рот сразу заполнился слюной. Блин, я ведь так толком и не поел.
- Специально для тебя, — заметив мой взгляд, усмехнулся Камагин. — Не хочу, чтобы мой начальник милиции с голоду помер в моём же кабинете.
- За бутерброды, надеюсь, спрашивать не станете?
- Я за всё спрашивать буду, Быстров. Иначе не могу. Но ты давай, угощайся. О делах после чая переговорим. Как говорится, хочешь лучше узнать человека — преломи с ним хлеб.
Выпив две кружки чая и схомячив практически все бутерброды (Камагин притронулся только к одному), я с наслаждением откинулся на спинку стула. Живот на какое-то время (обычно ненадолго) превратился в тугой барабанчик.
- Вижу, что наелся. Давай, приступай к докладу, — сказал Камагин. — И начни, пожалуйста, не со своей папки, а с расследования по крушению поезда.
- Как скажете, товарищ Камагин. Мы пошли по горячему следу. Информация подтвердилась: диверсия — дело рук малолетних дебилов, уж извините за слово, но иначе сказать не могу. Во главе преступного сообщества находился сын бывшего жандарма Маевский, он же Мамай. Во время задержания главарь попытался захватить заложницу и был застрелен мною на месте.
- Что, вот так сразу — насмерть? — нахмурился Камагин.
- Убит наповал. У меня не оставалось выбора, товарищ Камагин.
- Любишь же ты оставлять после себя трупы, Быстров. Что ни день, так новый мертвец, — покачал он головой. — Ладно, продолжай.
- Сообщники Мамая задержаны, дают признательные показания.
- Уже хорошо.
- При задержании отличился старший милиционер Леонов. Я к нему присмотрелся — он производит впечатление толкового оперативника. Среди бумаг, которые я принёс, докладная с просьбой назначить Леонова исполняющим обязанности начальника подотдела уголовного розыска с испытательным сроком в два месяца. Если проявит себя должным образом, из ИО станет начальником.
- Думаешь, справится?
- Уверен, товарищ Камагин. Чего не умеет, тому научим.
- Ну, раз ручаешься за Леонова, сегодня же подготовим на него приказ. Насчёт Филатова не передумал? Уверен, что обошёлся с ним правильно?
- По Филатову тюрьма плачет большущими слезами.
- Раз плачет — сажай!
- Обязательно посажу! — заверил я.
- Что ещё удалось установить?
Стул под Камагиным жалобно скрипнул.
- Есть веские основания утверждать, что Мамай устроил крушение поезда не из чистого хулиганства. Ему за это заплатили. Пахнет чистой воды террористическим актом.
- Интересно, — задумался Камагин. — С ГПУ уже связывались, делились с ними материалами?
- Пока нет. Хочу сначала самом во всём разобраться, а уже потом дёргать чекистов.
- Темнишь, Быстров, — хмыкнул Камагин.
Я пожал плечами.
- Не хочу зря напрягать товарищей. Может, шпана всё наплела, чтобы себя выгородить?
- Да, я об этом как-то не подумал, — согласился Камагин. — Что-то ещё?
- По данному делу всё. Разрешите перейти к другим вопросам?
- Ага, можно подумать, если я скажу «нет», ты от меня отвяжешься, — угрюмо произнёс Камагин. — Излагай, раз уж начал.
Я собрался с мыслями и приступил.
- Хочу обсудить с вами, товарищ Камагин, два предложения. Первое касается детской и подростковой преступности. Вы прекрасно знаете текущую обстановку: в стране огромное количество беспризорников. Часть из них охотно пополняет собой ряды преступников. Им кружит голову уголовная романтика, те мифы, что складывают о себе матёрые урки. Взять, к примеру, ребят из окружения Мамая. Какой бы сволочью он ни был, у него оказались хорошие организаторские задатки, парни охотно шли за ним, и я не уверен, что тюрьма сумеет их исправить. Скорее, озлобит и окончательно превратит в бандитов.
- И что предлагаешь, Быстров?
- Армейское воспитание, товарищ Камагин. Суровая дисциплина, распорядок дня, постоянный контроль и при этом то, что вскружит голову любому нормальному пацану: занятия по военному делу. Хочу, чтобы ребята превращались не в отпетых уголовников, а в воинов, завтрашних красноармейцев. Для этого необходимо создать… ну, скажем, что-то вроде ШБК — Школы будущих командиров. Наряду с обычными уроками там будут преподаваться основы стрелкового, минного, инженерного дела, тактика, пулемётные курсы, строевая подготовка… в общем всё, от чего глаза будут гореть! Учащиеся будут ходить в полном военном обмундировании, классы будут называться взводами, потоки — ротами.
Говоря это, я рисковал. В своё время за похожие вещи Надежда Константиновна Крупская чуть было не «съела» Макаренко. Спас Антона Семёновича только переход в структуру НКВД.
Но я с самого начала собирался при создании ШБК уйти как можно дальше от педагогической системы в сторону РККА. Думаю, у руководства армии не возникнет претензий к военной методике обучения и воспитания трудных подростков.
Костяк преподавателей могут составить попавшие под сокращение краскомы. Таким образом частично решим и проблему трудоустройства для таких специалистов. Нельзя разбрасываться ценными кадрами.
- Вспомнили кадетов, товарищ Быстров? — напрягся Камагин.
- Глупо выбрасывать то, что приносило пользу, — заметил я. — Да, ШБК будет по форме похожа на кадетский корпус прежних времён. Но только по форме, а не по содержанию! В ШБК будут учить не старорежимных золотопогонников, а краскомов. Разве плохо, если Красная армия получит готовых бойцов, а на улицах станет меньше преступников?
- Красиво излагаешь, Быстров, — Он сидел, подперев щёку рукой, и внимательно слушал мои тезисы.
- Просто много думал насчёт этого, — признался я и мечтательно добавил: — Кстати, было бы здорово наряду с армейскими устраивать ещё и милицейские классы. Милиции тоже нужны молодые, а главное — подготовленные кадры.
- Так, прервись на секундочку, — попросил Камагин. — Говоришь, много думал насчёт твоих ШБК?
- Да.
- Тогда ты должен понимать, что это не мой уровень. Такие вопросы решаются даже не в губернии — в Москве! — Он поднял указательный палец.
- Само собой, понимаю. И поэтому я предлагаю отправить проект о создании таких школ лично товарищу Дзержинскому, поскольку именно он курирует вопросы борьбы с беспризорностью. Думаю, Феликсу Эдмундовичу может понравится эта идея.
- А от меня-то тебе что нужно?
- Поддержка на месте. Если подкрепить мои соображения вашими рекомендациями и товарища Малышева, вероятность благоприятного исхода будет выше. Не хочу, чтобы Феликс Эдмундович принял меня за прожектёра.
