К своему огромному облегчению вижу Магнуса, сидящего на корточках рядом с Иленой. Она лежит на дороге и не шевелится, но судя по спокойному виду северянина, просто без сознания. Ее брат тоже сидит рядом, облокотившись на единственный уцелевший внедорожник.
Богдан стоит неподалеку, слегка шатаясь и опираясь на свою секиру. Боги, как он умудрился ее достать из багажника? Или он с ней в обнимку ехал? Впрочем, меня это зрелище скорее утешает, чем беспокоит.
Вид у Покровского больше озверевший, чем пострадавший. Рукав рубашки оторван, лицо перемазано сажей. Дыхание учащенное, а во взгляде готовность ринуться в бой.
Несколько людей бродят вокруг, светя фонариками. Одна из горящих частей машины начинает чадить дымом, обволакивая дорогу серым туманом. Где-то вдалеке сверкает молния.
Ко мне подбегает Олег и помогает подняться. С виду он в порядке, только несколько глубоких царапин на лице, порванная штанина и лишь один ботинок на ноге.
— Ты как? — встревоженно спрашивает он.
— Нормально, я цел, займись остальными, — отмахиваюсь, кривя рожу и морщусь от прострела в скуле. — Что с Иленой?
— Без серьезных травм, я решил пока не приводить ее в чувства. Я сам только очнулся, еще не всех осмотрел. Меня выкинуло из машины и вырубило, похоже, на несколько минут. Нормально? — целитель смотрит недоуменно. — Игорь, у тебя в щеке торчит осколок.
Вот что мне так мешает? Скашиваю глаза вниз и замечаю инородный предмет. Осторожно касаюсь пальцами, вызывая еще одну вспышку боли. Берусь и медленно тяну, что-то неприятно трещит словно в самом черепе и резко дергаю.
Олег, порывавшийся что-то сказать, с клацаньем захлопывает рот. Я смотрю на толстенный кусок окровавленного стекла в одной руке, второй ощупываю рану, кровь не хлещет, значит ничего важного не задето. Очень неприятно, но терпимо.
— Давай я… — целитель тянет ко мне руку охваченную свечением силы.
— Не трать на ерунду, — отступаю назад. — Пока неизвестно, сколько пострадавших и насколько серьезны их раны.
Честно говоря, я не уверен, что сам целитель в порядке. Пока все в шоке и непонятно, кто в какой форме, заставлять его страдать, излечивая меня от несерьезных ран — глупо.
Парень осуждающе мотает головой, но быстро уходит к ближайшему северянину. Тот сидит на земле, колотя себя в ухо. В его ноге торчит кусок железа.
Порыв холодного ветра выводит меня из задумчивости. Шатаясь, я медленно поворачиваюсь. Хтонь, сколько нас было? Считаю по головам, сбиваюсь, матерюсь, считаю снова. От попытки вспомнить количество людей голова раскалывается.
Единственную, кого я не вижу, это северянка. Она была вместе с Сашей и я иду к нему. У рыжего явно серьезный шок, видимых ран нет, но он в полной прострации. Медленно моргает, уставившись в темноту обочины.
— Где Инга? — я легонько трясу его за плечо. — Она была в вашей машине.
Каритский морщится, вертит головой, пытаясь сообразить. Машет рукой в сторону и я бегу к краю дороги, пытаясь разглядеть во мраке хоть какой-нибудь признак жизни. Ко мне тут же присоединяется один из местных, помогая фонариком.
Мы вместе исследуем глубокую канаву, но кроме оторванного бампера и чьей-то развороченной сумки ничего не находим. Возвращаюсь обратно, прошу Олега немного привести в чувства Сашу.
— Крик… — бормочет он так тихо, что приходится наклоняться вплотную. — Она так кричала. А потом… Что-то ее утащило в лес.
— Что-то? В лес? — я озираюсь и по спине пробегают ледяные мурашки. — Куда, Саша? В какую конкретно сторону?
Рыжий поднимает руку, указывая. Глаза его вдруг расширяются от ужаса и я быстро поворачиваюсь в сторону его испуганного взгляда.
На самой границе трепыхающегося света, среди деревьев, стоит темная высокая фигура. Человек стоит неподвижно, в опущенной руке он держит топор.
Справа появляется еще один темный силуэт, слева третий. Усиливаю зрение и чуть не отключаюсь, глаза тут же обжигает болью, голова кружится так, что приходится хвататься за машину, чтобы не упасть.
Северяне тоже замечают гостей и разговоры стихают. Ни лица, ни одежды толком не разглядеть, слишком темно, а незнакомцы далеко. Только глаза их сверкают, отражая всполохи огня.
Магнус что-то вскрикивает, с явной угрозой, но я не понимаю странного слова. Фигуры резко отступают в темноту и тут северяне слетают с катушек. Сын ярла срывается с места и бежит за ними.
— Драуги! — орет один из водителей и тоже кидается в заросли.
За ним убегают еще пара человек и я бросаюсь вслед, слыша за спиной топот. Несусь сквозь подлесок, еле успевая прикрываться от хлещущих по лицу веток. Ноги проскальзывают по мокрому мху, хватаюсь за стволы, ускоряясь.
— Драуги! — опять вопят впереди.
— Что за дра… — кричу и меня затыкает ветка, тут же прилетевшая в лицо.
Замечаю боковым зрением что чуть позади бежит Богдан, яростно расчищая себе путь секирой. Хтонь, надо было его вперед пропустить. За ним маячит Володя.
Мы носимся по лесу как ненормальные, пока я с разбега не впечатываюсь в дерево. На мгновение меня вырубает, цепляюсь за ствол, чтобы не упасть и сдираю ладони о сучки. Но это немного приводит в чувства.
Впереди мелькают фонарики, вспышки силы и раздаются крики. Марево огня за спиной уже исчезло и теперь я без понятия, в какую сторону нам возвращаться. Друзья тоже запыхались, Володя дышит так часто, что облака пара окутывают его бледное лицо.
Разгоряченное бегом тело тут же пронизывает холод. Сырой морозный воздух жжется в горле, вызывая кашель.
— Что за, мать их, драуги? — накатывает тошнота, рот наполняется слюной и я сплевываю, прислонившись лбом к коре.
Володя какое-то время просто стоит, согнувшись и держась за грудь, восстанавливает дыхание. Богдан утирает лоб, но бдительность не теряет, держа секиру высоко.
— Это… — хрипит прорицатель, кашляет и продолжает уже нормально: — Это ожившие мертвецы.
— Чегоооо? — вдруг шарахается в сторону Покровский. — Мертвые? Призраки?
Я только и могу, что искренне удивиться такому неожиданному страху друга. То есть демоны его, значит, совершенно не пугают, а ходячие трупы — да? Богдан хватается за секиру обеими руками и начинает бешено крутить головой.
— Не призраки, — Володя, так и не разогнувшись, не замечает реакции здоровяка. — Мертвяки и есть мертвяки. Охраняют могильные курганы, говорят, с сокровищами. Не знаю, может того, что кричал, головой приложило? Драуги опасные существа, но сами к людям не выходят. Уж не говоря о нападении на дороге…
Охренеть, тут в лесу, значит, зомбаки шастают? Помимо еще чего-то. Та хрень, что вынесла внедорожник Магнуса с дороги, размером была гораздо больше. Я сглатываю и пытаюсь рассмотреть среди деревьев угрозу.
Какого мы бросились в лес со всеми вообще? И ладно Богдан, зачем Володя то побежал за нами? Меня скручивает от очередного спазма и тошнит. Хтонь, все таки сотрясение. Самое то скакать по кочкам. Дерево меня, похоже, добило.
Но, очистив желудок, становится легче. Головокружение отступает, хотя в голове по-прежнему творится сумбур.
— И как их… — не успеваю спросить я.
Перед нами стремительно проносится мощная фигура в каких-то лохмотьях, заходя сбоку.
— Аааа! — медведем орет Богдан и, выпучив глаза, резко разворачивается, взмахом секиры срубая тому голову.
Башка отлетает, рикошетит о дерево и возвращается к здоровяку, который с еще одним воплем отбивает ее на подлете, отправляя в темноту. Тело, по-прежнему крепко сжимающее в руках топор, оседает на землю, дергаясь.
Покровский, не прекращая орать, засаживает лезвие, с хрустом проламывая грудину. Мы с Володей только и успеваем, что открыть рот, как все заканчивается. Богдан хрипит, выдирает секиру и, пружиня на ногах, крутит головой по сторонам.
— Как-то так, — прорицатель шумно глотает и, пошатнувшись маятником, все же подходит к телу. — Они очень сильны и агрессивны, но их можно убить. На время.
— В смысле на время? — здоровяк снова поднимает оружие, прищуриваясь на труп.
