молчишь, малыш? — спросила Елка. — О чем задумался?
— Устал сегодня очень, — сказал я. — У меня не осталось сил на разговоры.
— Пупсик, ты спишь?
— Сплю.
— Слушай, Пупсик, — сказала Елка. — А как ты смог меня вылечить?
Я долго слушал, как она ворочается на своем матрасе и шумно вздыхает. Понимал, что ей, как и мне, не позволяют уснуть мысли. О чем размышляла Елка — не знаю, но явно о чем-то безрадостном.
Я заметил, что она прислушивается к голосам и шагам редких прохожих. Она замирала оба раза, когда мимо наших окон проезжали всадники, нарушая ночную тишину цокотом лошадиных копыт. Повернула к окну лицо, когда пробегала стая собак, ссорясь и царапая когтями булыжники.
Я изредка перекидывался фразами с Ордошем, не стремясь завязать беседу, лишь получая ответы на интересующие меня вопросы.
Елка же решила поговорить со мной.
— Я не делал этого, — сказал я. — Я только попросил, чтобы тебя вылечили.
— Богиню любви?
Я не ответил. Врать не хотел. Но и правду говорить не собирался.
Не дождавшись моего ответа, Елка спросила:
— Слушай, Пупсик, а она может вылечить синюшку?
— Что вылечить?
— Синюшку, — сказала Елка. — Ты чо не слышал об этой болезни?
— Нет, — сказал я. — А что это за болезнь такая?
Я увидел, что Елка приподнялась. Свет фонаря, стоявшего на улице неподалеку от нашего окна, отражался в ее глазах. А еще его вполне хватало для того, чтобы я мог рассмотреть ее тело: нисколько меня не стесняясь, Елка улеглась спать почти без одежды.
— Ха! Конечно! Вам в королевстве плевать на нас! У нас тут эта… эпидемия, а вы об этом ничо и не знаете!
— Эпидемия? — спросил я.
— Ну, да, — сказала Елка. — Все так говорят. Уже куча народа от этой синюшки окочурилась.
— И как ею можно заразиться?
— Да кто бы знал?!
— Ну, как-то же это происходит?
— Так… она сама появляется, — сказала Елка. — Тетки вдруг начинают синеть. Сперва слегка. Но с каждым днем все больше. И худеют! Даже толстухи в конце становятся похожими на обтянутый кожей скелет. И помирают. Никто, говорят, еще не протянул и двух лун.
«Слепцы это», — сказал Ордош.
«Кто?»
«Еще их называют слепнями, — сказал Ордош. — Астральные паразиты. Симптомы очень похожи. Наверняка это они».
«Откуда ты знаешь?»
«Уж я-то знаю, друг мой. Знаю. Полуразумные энергетические вампиры. Кто, как не я, должен знать о них?»
«Полуразумные?»
«Ну, почти как те собаки или кошки. Я использовал слепцов для создания элиты своей армии — гвардии. Контролировать слепцов не так уж сложно».
«И откуда они тут взялись?»
«Вариантов может быть много, — сказал Ордош. — Но в данном случае, думаю, возможен лишь один: какой-то бездарь вызывал демона».
— Пупсик! Эй, малыш! Ты там уснул?
— Подожди, — сказал я.
— Чо ждать-то? — спросила Елка.
— Я думаю.
«Почему именно бездарь?» — спросил я.
«Потому что ничего у него не получилось».
«Откуда такая уверенность?»
«Дубина, если бы в этом мире оказался демон, миру сразу пришел бы конец», — сказал Ордош.
«Почему?» — спросил я.
«Здесь совсем не развита магия! Кто бы этого демона сдерживал? Ты слышал хоть об одном демонологе высшего уровня? Или об обычном архимаге четвертой ступени?»
«Ну, я не знаю. О демонах я не читал. Не помню, чтобы встречал о них литературу в библиотеке Северика».
«А я имел с ними дело, — сказал Ордош. — Неприятные существа. Так что действовал именно дилетант. И он сам же стал одной из первых жертв слепней. Сомневаюсь, что ему удалось избежать их внимания».
«И сколько в город могло проникнуть этих… тварей?»
«Немного, думаю. Если попытка призыва была одна, то десятка три максимум. И вся эта эпидемия закончится, когда слепни прикончат по одному человеку и вернутся в свой план. А они вернутся туда: сытые слепцы не станут искать новые жертвы».
Елка поднялась со своего ложа, подошла ко мне и уселась на край кровати. Из одежды на ней были только трусы. Я пробежался взглядом по ее мускулистой фигуре. Кровь в молодом теле принца взволновано забурлила.
— О чем ты задумался, Пупсик? — спросила она. — Ты не ответил мне, малыш.
— А что ты у меня спросила?
Я старался смотреть девушке в глаза.
Надо же! В свои сто с лишним лет я стеснялся разглядывать женщину! Это явно проделки молодого тела. Я стиснул края кровати, чтобы заставить свои руки бездействовать. И даже усмехнулся, осознав комичность ситуации.
«А может, не будем сдерживаться?» — спросил Ордош.
«Ты озабоченный, колдун! Для секса у меня сейчас нет настроения».
Елка легонько стукнула меня кулаком по плечу.
— Проснись, Пупсик! Хватит лыбиться. Я спросила: сможет ли богиня излечить синюшку?
«Ты сможешь?» — спросил я.
«А надо?» — сказал Ордош.
«В смысле?»
«Ты разве не понял, чью болезнь она собирается лечить?»
«Чью?»
«Как можно быть таким невнимательным?!»
Елка легонько толкнула меня в бок.
— Пупсик!
«Она хочет, чтобы мы вылечили главаря ее банды, — сказал Ордош. — Забыл, что сказала та светловолосая бандитка? Что Гадюка уже совсем синяя. Думаю, Гадюка — это и есть главарь банды гадюк».
«И что? Наладить отношения с гадюками нам не помешает. Вылечишь?»
«Конечно, — сказал Ордош. — Если тебе это надо — запросто».
— Можно попробовать, — сказал я.
Елка вцепилась в мое бедро холодными пальцами. Широко открыла глаза.
— И получится?!
— Не знаю, — сказал я. — Если захочет богиня.
— А… как узнать? — спросила Елка.
Я стряхнул с ноги ее руку. Поморщился. На коже останутся синяки от ее пальцев.
— Попробовать, — сказал я. — Это же богиня! Я не могу тревожить ее десять раз на дню. Сначала нужно подготовиться. А потом уже беспокоить Сионору просьбами.
— И… чо нам делать?
«Шесть или семь птиц, — сказал Ордош. — Можно больше».
— Понадобятся живые птицы. Десять, а лучше двенадцать. Их нужно доставить к больной — туда, где будем проводить лечение.
— Зачем?
Елка приподняла брови.
— Так надо, Елка, — сказал я. — Ничто в мире не берется ниоткуда.
— Это как?
— А так: за жизнь больной нам придется заплатить жизнями птиц. Не одной. И даже не двумя.
Елка прищурилась.
— А как же я? — спросила она.
— Что, ты?
— Меня ты лечил… без птиц.
— Уверена?
— Ну… да! — сказала она. — Уверена. Я чо-то не помню, чтобы здесь была хоть одна.
— Была, — сказал я. — Они и сейчас здесь есть. И утром ты их обязательно услышишь. Они вон там.
— Где?
Я указал на потолок. И заметил, что за окном не видно ни одной звезды: все небо затянуто тучами.
— Под крышей. Голуби. Они там спят.
Елка посмотрела
