А репутация – дело наживное. В крайнем случае всегда можно сменить место жительства.
К тому же, учитывая специфику моего мира, девственность в двадцать четыре года – это совершенно не то, чем стоило гордиться. Скорее, просто смесь досадной случайности… И двух старших братьев, которые неизменно шли «поболтать» с очередным моим ухажёром, стоило им о нём узнать. А они узнавали. Каждый раз. Ума не приложу, как им это удавалось. Стоило ли говорить, что после таких разговоров ухажёры начинали обходить меня десятой дорогой.
Собственно, основные надежды я возлагала на эту поездку на море… Но тут уж сложилось как сложилось.
Разумеется, ничего из этого я Винсенту рассказывать не собиралась.
— Понятия не имею, о чём вы. — Пожав плечами, я прошла вглубь комнаты и уселась на один из двух подготовленных стульев. На миг представила, как вокруг меня собираются горожане со скалками и топорами – послушать беседу – и вздрогнула. А ведь так бы и было, если бы я их сейчас не отшила.
— Кажется, мы уже минимум раза три переходили на ты, — хмыкнул Винсент, опускаясь на второй стул. Я с удовольствием пронаблюдала, как он недоуменно поёрзал своей аристократической задницей, пытаясь найти удобное положение на неудобном сидении. Но в итоге замер и даже уставился с толикой превосходства. — И ты прекрасно понимаешь, о чём я.
— Во время консультаций предпочитаю более формальный стиль общения, — парировала я. — И нет, даже не догадываюсь, что даёт вам основания делать выводы о моём состоянии полового опыта…
Под конец фразы едва выговаривала слова. Что называется, горе от ума. Хотела сказать красиво и научно, но с первого раза не вышло. Тут ведь как ни поверни – выйдет не слишком-то прилично.
— Ты пахнешь как девственница, — улыбнулся Винсент. И тут же поправился: — Ах, простите. Вы пахнете, как девственница.
Вот это я понимаю, неловкий момент. Но лицо ронять нельзя.
— Я даже не хочу думать о том, откуда вы знаете, как они пахнут. Впрочем, если вы хотите, мы могли бы обсудить, когда, где и, главное, зачем вы нюхали девственниц… — Я бросила быстрый взгляд на настенные часы. — В оставшиеся пятьдесят шесть минут нашей консультации.
Часы не работали, но меня это ни капли не смущало. Тут главное продолжать делать вид, что всё идёт именно так, как задумывалось.
— Впервые вижу, как девушка пытается не доказать свой невинность, а наоборот, — покачал головой мужчина. — Но от обсуждения обнюхивания девственниц я, пожалуй, воздержусь. — Он неожиданно широко улыбнулся. — А о чём хотели бы поговорить вы?
Вообще-то, консультации происходят вовсе не так. По идее, мне стоило наладить контакт, мягко провести сбор информации, выявить проблему, и углубиться в её проработку. Но это при обычной терапии. А у нас десять вынужденных встреч, методика работы на которых не уточнялась. Более того, Рафаэль прямым текстом заявил, что ему всё равно, что именно здесь будет происходить. Словом, я вполне могла потратить это время, чтобы выяснить интересующие меня вопросы. Раз уж Рафаэль сам раскрыл перед сыном моё инкогнито.
Я поджала губы, рассматривая мужчину. Красивое лицо, мощный разворот плеч, открытая и безумно обаятельная улыбка. Но что-то меня в нём отталкивало. И дело даже не в том, что в первую нашу встречу он пытался отобрать у меня Зигмунда, а во вторую – обвинить в убийстве своего отца… Кстати, что его заставило передумать?
— Почему вы забрали свои обвинения? — спросила, скрестив на груди руки.
— Отец призвал вас в наш мир ценой своей жизни… — лаконично ответил он. — Так что к его гибели вы, безусловно, причастны, но не так, как я думал.
Точно, призвал в этот мир. Наплевав на мои собственные желания. С-скотина. А всё потому что…
— Объясните мне, пожалуйста, что за истинная пара и что за отвод? Я слышала фразу вашего отца, но ничего не поняла.
— Ну конечно, вы же не знаете… — Винсент задумчиво потёр подбородок. — Видите ли, во мне течёт кровь оборотней. А для оборотней существует такое понятие, как идеальная пара. Истинная. Когда оборотень её встречает, у него напрочь отключаются мозги. Возникает желание обладать. Утащить в своё логово, и…
— Что-то я ничего подобного за вами не заметила… — пробормотала я.
— Это потому что я создал артефакт, блокирующий нашу связь.
Винсент вытащил из-за ворота тот самый кулон, который так задорно дымился в его прошлый визит. Сейчас камень выглядел вполне спокойным, и я подалась вперёд, чтобы получше его рассмотреть. Винсент же наоборот отклонился.
— Не стоит. Он может сбоить. Поэтому лучше держать дистанцию.
— Поняла! — Я вскинула руки. — Значит, не приближаюсь. Мне бы тоже не хотелось, чтобы вы слетели с катушек и потащили меня в своё логово.
Мужчина смерил меня нечитаемым взглядом и, хмыкнув, убрал кулон обратно.
— Не переживайте, пока на мне артефакт, связь блокируется. Вам ничто не угрожает.
Я кивнула и задала следующий вопрос.
Прежде всего меня интересовали причины, по которым я вообще попала в этот мир. Рафаэль, безусловно, нахал и самодур, но что-то же им двигало.
Выяснилось, что Эйнсвилль стоит в месте высокой концентрации энергии смерти. Это связано с двумя вещами. Первое – причина. В недрах горы находится одно из крупнейших месторождений минерала, из которого производятся магические накопители… Добыча минерала – дело пусть и прибыльное, но весьма непростое. И если сейчас найден относительно безопасный способ добычи, то раньше люди зачастую гибли. И эти минералы-накопители, находясь в залежах горы, годами впитывали энергию смертей тех, кто здесь жил и трудился над их добычей. Так что ничего удивительного, что напитавшись этой энергией, со временем они начали её излучать.
Второе – следствие. Под воздействием постоянного излучения эманаций смерти умертвия здесь появлялись регулярно. И если зимой ещё традиционно стояло затишье, то по весне упыри и зомби вылезали как подснежники.
Всё это работало как замкнутый круг, потому что ожившие умертвия тоже излучали энергию смерти, которую впитывали накопители… Ну, и так далее. Словом, место крайне специфическое. И если сама энергия живым людям никак не мешает, то вот ожившие умертвия – очень даже.
Именно поэтому во главе графства Эйнсворт традиционно вставал сильный некромант. Помимо официального наследования, его признавали ещё и какие-то там силы рода. Они усиливали его способности, расширяя магический резерв и делая гораздо сильнее. Сильнее как некроманта. Насчёт физической силы – не уверена.
— Минуточку! — оборвала я. — Выходит, ты не можешь быть графом. Ты ведь не некромант.
В какой момент мы перешли обратно на ты, я не заметила.
— Так и есть, — развёл руками Винсент. — Но, откровенно говоря, это графство мне не особенно и нужно. У меня служба в столице и неплохое жалование. Так что я просто передам дела и уеду.
— А кого… А кто же будет вместо тебя? — нахмурилась я. Плохо, если пришлют какого-нибудь карьериста, который совсем не захочет заботиться о жителях. Вон, как Рафаэль, который все просьбы горожан в наглую игнорировал.
— Понятия не имею, — хмыкнул Винсент. — И мне это не слишком интересно. Это ведь просто графство.
— Это люди! — возмутилась я. — Это сотни местных жителей, которых нужно защищать!
Мужчина смерил меня задумчивым взглядом.
— Да уж, отец в тебе не ошибся.
Я вот не поняла: это комплимент или оскорбление?
— В каком смысле?
— В том, что ты стала бы хорошей графиней. — Он покосился на часы. Которые по-прежнему не работали. Нахмурился. — Слушай, мне кажется, или?..
— Или, — отмахнулась я. — Погоди, при чём здесь это? Ты же всё равно не некромант. И местные что-то говорили, что тебе выгодно жениться… Объясни!
— Ну хорошо, — вздохнул он, хмурясь. — Видишь ли, мой отец не был рождён здесь. Графиней Эйнсворт и наследницей титула была моя мать. Но она не обладала даром некромантии. И для того, чтобы сохранить графство, ей пришлось выйти замуж по расчёту. За некроманта, моего отца. Он был намного старше неё, и о любви между ними речи не шло. Зато он был опытным некромантом. И был заинтересован в нашем родовом резерве.
