Его величество, и без того известный своей галантностью с дамами, оказался сражен наповал. Однако и отвыкший от женского общества Попел, едва не подавился жареной бараниной, во все глаза наблюдая за прекрасной незнакомкой. Еще минута и его увлечение могло бы броситься в глаза государю, или его грозному телохранителю пану Михальскому, однако врезавшийся в бок мораванину острый локоть черкешенки, помог преодолеть это наваждение.
В общем, он вскоре поспешили откланяться, но для Вацлава все только начиналось.
— Какого черта ты пялился на эту девку! — прошипела ему Нахат, стоило им остаться одним.
— И вовсе я не пялился, — попытался возразить несколько смущенный лекарь, но его спутницу было не остановить.
— И что, скажи на милость, вы все в ней нашли?! Чем это она вас очаровала? Своей белой кожей, никогда не видевшей солнца! Руками, не знавшими никакого дела…
— Я просто был немного…
— Ты просто чешский дурак! — подытожила свою обвинительную речь девушка и бросилась вон.
Пожав плечами, так и не понявший в чем его обвиняют Попел отправился спать, а утром его снова разбудила Нахат, но, боже мой, в каком виде!
Трудно сказать, где она раздобыла одежду приличную для своего пола, ибо он ни разу не видал, чтобы она была занята собиранием трофеев, но теперь на него смотрела настоящая красавица в строгом, но вместе с тем пленительном наряде ее гордого горского племени. Узкое светлое платье, украшенное вышивкой на груди и расклешенное книзу из-под которого выглядывал край женских шаровар и изящные сафьяновые башмачки. Поверх него короткий шелковый цвета молодой листвы кафтанчик с прорезными рукавами, также богато вышитый золотой нитью. На голове маленькая цилиндрическая шапочка, покрытая полупрозрачной вуалью. Тонкая талия перехвачена широким отделанным опять же серебром поясом.
— Вставайте, господин Попел, — кротко попросила она.
— Нахат? — удивился он. — Боже мой, но что за маскарад?
— Вставай, сын ишака! — пихнула она его кулаком в бок.
— Да что с тобой?
— Ты не забыл, что обещал мне помощь?
— Какую еще помощь?
— Ты верно смерти не боишься? — прошипела черкешенка и едва не вцепилась ему ногтями в лицо.
— Ладно-ладно! — поспешил подскочить со своего ложа Вацлав. — Да, я обещал тебе и, если помнишь, всегда выполнял свои обещания. И уж конечно готов делать это и дальше, но что ты задумала?
— Надо пойти к Ахмету.
— Какому еще Ахмету?
— Работорговцу. Это он продал меня.
— Прекрасная идея… но зачем?
— О, клянусь всеми святыми, если ты еще раз что-нибудь спросишь, я тебя зарежу! Разве ты забыл, что мне нужно найти княжну и восстановить честное имя моего рода?
— Ну, хорошо-хорошо, только…
— Что еще?!
— Принеси мне умыться.
— Разве я твоя рабыня?! — снова взвилась девушка. — С чего ты взял, что я должна тебе прислуживать, стирать и штопать твое белье?
— Нет, но я думал…
— Что ты думал, сын шакала?
— Что ты моя будущая жена! — расплылся в притворной улыбке Попел, хорошо зная, что упоминание об этом бесит черкешенку. — Не забыла, что о нашей помолвке объявили в присутствии его величества Иоганна Альбрехта?
— Если хочешь, чтобы я была твоей женой, — неожиданно кротко отозвалась та, — то купи для меня дом, и ясырок, чтобы они убирали в нем, готовили и вообще.
— Знаешь, — пошел на попятный обескураженный подобными речами чех, — давай обсудим наш брачный контракт несколько позже. А теперь мне все-таки нужно умыться и привести себя в порядок.
Дальше все пошло как обычно. Успокоившаяся девушка, прекратила показывать свой крутой норов и принесла ему воды, затем подала свежую рубашку и даже подала на завтрак свежеиспеченных лепешек, которые так любил Вацлав.
— Стоило так ругаться, если все было готово, — пробурчал Попел, впрочем, не слишком громко.
— Господин еще что-нибудь желает? — осведомилась не расслышавшая его Нахат.
— Я спросил, где ты взяла такой красивый наряд?
— Тебе нравится?
— Очень.
— Я рада.
— Но ты не ответила?
— Кафа большой город, — пожала плечами девушка. — В ней много торговцев и портных.
— Так ты купила себе новую одежду, — понимающе кивнул молодой человек.
— Вот еще, — фыркнула горянка, — я их забрала, когда наши искали оружие.
— На тебя могли пожаловаться. Я слышал, что его величество обещал неприкосновенность имущества местным жителям, если те не станут злоумышлять против него.
— Они не посмеют, — беспечно отозвалась Нахат. — Я обещала перерезать им горло, если они вздумают кричать.
— О времена, о нравы, — сокрушенно вздохнул Попел. — Ладно, пошли к этому работорговцу. Может этот Ахмет и вспомнит твою подругу.
Основой благосостояния Кафы, равно как и всего Крыма в те времена являлась работорговля. Именно сюда приходили караваны связанных между собой несчастных, угодивших в плен к ногаям, татарам или черкесам. Мужчин обычно гнали пешком, связав между собой в длинные цепочки, чтобы те не могли взбунтоваться или бежать, женщин, особенно молодых и красивых, старались беречь и везли на арбах или сажали на заводных коней, а дети бежали следом за матерями.
Не всем суждено было достичь рынка рабов, но тех, кого не отбили казаки или отряды русского царя, доставляли сюда и продавали местным торговцам, одним из которых и был Ахмет. Множество людей прошло через его руки, прежде чем навсегда сгинуть на галерах или в гаремах знатных турок. Но если мужчин до продажи содержали в городской тюрьме, то для являвшихся куда более ценным товаром девиц были устроены специальные помещения прямо у него дома.
Там имелась баня, где девушки могли отмыться и привести себя в порядок, необходимый для придания товарного вида. Несколько больших комнат с лежанками, на которых им приходилось спать и, конечно же, зиндан — каменный мешок с решеткой наверху. В нем на хлебе и воде содержали тех, кому не хватало ума сразу же проявить покорность.
Увы, нападение русских иблисов во главе с их пришедшим из самого ада царем Иваном, едва не уничтожило все, что с таким трудом создавали предки Ахмета. Пленников и пленниц пришлось отпустить, оружие, имевшееся в опустевшем доме выдать, а тут еще ходили слухи, что их победитель, чтоб ему вернуться в пекло, требует от всех мусульман Кафы неслыханный выкуп.
Но с другой стороны самого Ахмета, хвала Аллаху, до сих пор не убили, а значит, есть надежда пережить все эти неурядицы. А потом великий падишах всех правоверных пришлет войско, которое прогонит неверных, и все вернется на круги своя. Ведь иначе и быть не может в этом хорошо устроенном мире!
Храбрые татарские воины снова приведут рабов, которых вместе с другими торговцами будет скупать Ахмет. И в его сундуки снова рекой потечет золото и серебро. И все утраченное вернется сторицей.
Стук в калитку заставил турка поморщится. Все рабы от него ушли, даже этот ни к чему негодный старик привратник. Ну, вот куда, скажите на милость, он подался? Кто его ждет дома? Ведь там все забыли, что он когда-либо жил на белом свете. Будет теперь побираться на своей никчемной родине, а тут хотя бы верный кусок хлеба…
Надсмотрщики тоже сбежали. А может, их убили бывшие рабы или казаки, кто знает? Они ведь сущие звери эти русские! Так что придется идти открывать самому. И сделать вид, что никого не осталось дома тоже нельзя. Тогда ратники царя Ивана выбьют ворота и все равно зайдут, но тогда все в доме станет их добычей. А так, он находится под охраной, и грабить его нельзя. Он сам слышал указ, прочитанный на площади.
— Иду-иду, — отозвался он, слыша, как нетерпеливо тарабанят в дверь.
— Резче![1] — донесся снаружи возглас с непонятным акцентом.
— Что вам нужно от бедного старика? — спросил Ахмед, немножко приоткрыв дверь и с удивлением увидевший, что пришел какой-то франк.[2]
— Позвольте войти, почтенный господин, — на довольно сносном русском спросил иностранец. — Мне надобно потолковать с вами об одном очень важном деле.
