Внутри меня все напряглось в предчувствии опасности, но это нисколько не мешало, напротив, мое восприятие окружающей действительности ускорилось. Наверное, организм вбросил в кровь мощную порцию адреналина.
Кортеж повернул налево, но пришлось объехать целый квартал, чтобы добраться до того места, где ныне находится улица Риволи.
Проедь мы еще чуть дальше, выбрались бы за внутренние городские стены и оказались бы в чистом поле, где когда-то в будущем будет простираться знаменитая площадь Согласия — она же площадь Конкорд. И ни негров, ни жареных каштанов там еще не было.
Впереди виднелся Тюильрийский дворец с его округлой центральной башней, который еще существовал. Спустя два столетия неугомонные парижские коммунары подожгут Тюильри и дворец будет гореть несколько дней, прежде чем его потушат. Практически все ценности, находившиеся внутри, безвозвратно погибнут. А после руины простоят в таком виде добрые двенадцать лет, прежде чем их решат, наконец, разобрать.
Сейчас же дворец составлял единый комплекс с южной стороной Лувра. Северное же крыло еще не построили, его начнут возводить лишь спустя сто шестьдесят лет.
В обычное время мне было бы интересно взглянуть своими глазами на несуществующий в будущем дворец. Многие историки руку бы отдали за подобный шанс, сейчас же я лишь бросил мимолетный взгляд на Тюильри, меня волновали другие проблемы.
Перед Лувром стояли двух— и трехэтажные домики, площадь перед дворцом еще не была столь свободна и просторна, зато отсутствовала и уродливая стеклянная пирамида перед входом во дворец, построенная уже в наше время при Франсуа Миттеране.
Сейчас Лувр представлял собой дикую смесь ренессанса и средневековья. Часть старого Лувра — крепости начал ломать еще Франциск I и продолжил его сын Генрих II, остатки же разрушит Людовик спустя несколько лет, оставив лишь старые подвалы и подземные фундаменты башен. Малый Бурбонский дворец еще цел, но и его снесут.
Вообще, Париж 1630 года был сравнительно небольшим, хоть и густонаселенным. Хорошо зная современный город, мой взгляд то и дело натыкался на несоответствия.
Мне сильно не хватало мостов, постоянно приходилось делать изрядные круги, чтобы пересечь Сену в ту или иную сторону. Парижане активно пользовались лодками, чтобы перебраться через реку, а некоторые даже делали это вплавь. Еще не было ни моста Александра III, ни моста Согласия, ни моста Искусств, ни моста Альма, на котором Равик впервые встретит Жоан*, и в туннеле под которым трагически прервется жизнь принцессы Дианы, ни других мостов, построенных существенно позже.
*Речь идет о книге Эриха Мария Ремарка «Триумфальная арка»
Чем ближе мы подъезжали к дворцу, тем чаще мой взгляд натыкался на военные патрули, но нас никто не останавливал, гербы на каретах говорили сами за себя. Королева-мать едет с визитом к своему сыну!
И все же, когда мы всей толпой заехали во двор Лувра, который был раза в четыре меньше, чем сейчас, между нами и дворцом оказалось слишком уж много гвардейцев и мушкетеров, так что о прорыве с боем не могло идти и речи. Так же я обратил внимание, что и пути к отступлению нам потихоньку перекрывают. С северной стороны все подходили и подходили новые группы по несколько человек в каждой, но в сумме тут собралось уже не менее двух сотен военных.
Это неспроста. Думаю, кардинал заранее отдал соответствующий приказ, и если разговор Медичи и Людовика окончится не в пользу королевы-матери, то всех ее людей, включая меня, немедленно арестуют.
Тот самый усатый дворянин, глава охраны королевы, спешился, самолично открыл дверцу кареты и помог Медичи выйти. Спешились и все прочие, а из оставшихся карет выбрались еще несколько человек, но ни барона Пьемона, ни герцогини де Шеврез среди них я не увидел.
По моим прикидкам, герцогиня сейчас отсиживалась в своем городском доме, ожидая новостей с передовой, а барон и его люди уже действовали где-то в городе. Только вот я уже понимал, что ничего у него не выйдет. Ришелье переиграл его еще до того момента, как барон начал свою партию.
Вдовствующая королева-мать выглядела величественно. От нее волнами исходила сила и уверенность, и все, на кого падал ее взор, немедленно кланялись.
Она пошла к входу во дворец, опираясь на руку усатого. Прочие сопровождающие двинулись следом за ней широким полукругом, но войти в Лувр столь внушительной толпой нам, разумеется, не позволили.
— Ваше Величество, — навстречу процессии шагнул гвардейский лейтенант, преграждая путь королеве, — прошу меня простить, но внутрь могут пройти не более десяти человек. Таков приказ!
— Чей приказ? — в другие времена подобные интонации голоса Медичи заставили бы лейтенанта мысленно попрощаться с головой, но нынче королева-мать была в опале, и все об этом знали.
— Приказ непосредственно Его Величества и Его Высокопреосвященства.
— Как? — удивилась королева. — Кардинал уже отдает приказы в Лувре? Любопытно! Что же, мы подчинимся этому унижению. Если Его Величество желает встретить родную мать подобным способом, то пусть так и будет. Д'Анге, прошу вас, выберете десять человек, кто сопроводит меня.
Усач быстро произвел отбор людей, в число которых попал и я. Имя герцогини де Шеврез сыграло для него решающую роль.
Медичи даже не обернулась, чтобы посмотреть в глаза тех, кто, вероятно, шел за ней на смерть. Если бы это могло помочь вернуть былую власть, она убила бы всех и каждого, невзирая на чины и прошлые заслуги.
Д'Анге вышагивал подле королевы, держа в руках знакомый мне портфель — тот самый, который мы с бароном с боем добыли в торговом доме.
Шпаги и даги у нас не забрали, но гвардейский лейтенант лично убедился в том, что ни у одного из десяти нет с собой пистолей, хотя при желании стрелковое оружие можно было скрыть под одеждой.
Большая часть сопровождающих осталась у карет перед входом в Лувр под присмотром гвардейцев и мушкетеров в знакомых мне небесно-лазурных плащах с нашитыми на него большими белыми крестами сзади, спереди и по бокам.
Королева-мать шла первая, гордо подняв голову. Со стороны казалось, что она плывет над землей, не касаясь ее ногами. Мария Медичи играла ва-банк и делала все, чтобы победить сегодня.
Мы вошли во дворец. Внутри, как и обычно, было многолюдно. Во все стороны сновали слуги, кучками толпились придворные кавалеры и дамы, кое-где стояли гвардейцы, охраняя отдельные проходы и залы.
При появлении Марии Медичи гул голосов немедленно смолк. Все уставились на нас, словно на прокаженных, никто не спешил подойти к королеве и выразить ей свое почтение. Наоборот, при ее приближении каждый старался убраться с траектории ее пути.
Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж и прошли несколько залов. Королева-мать точно знала, куда идти. Я же ориентировался внутри дворца не слишком хорошо, хотя прекрасно помнил все наставления де Шеврез. Скоро мне нужно будет отделиться от группы и найти тайный ход.
Но сделать это было не так-то и просто, нас постоянно опекали гвардейцы, контролируя каждый наш шаг.
Тот самый лейтенант шел впереди процессии вместе с десятком военных, и позади нас двигались еще столько же, если не больше. В очередном зале лейтенант замедлился и, обернувшись к Медичи, произнес:
— Вновь прошу меня простить, Ваше Величество, но дальше ваши люди идти не могут. Они должны ждать здесь!
— Опять приказ кардинала? — горько усмехнулась королева, и мне на секунду даже стало ее жаль. Впрочем, я тут же вспомнил, как несколько дней назад она хладнокровно отдала приказ заколоть меня, и жалость мгновенно испарилась. — Я подчиняюсь! Д'Анге, отдай мне портфель!
Так она и покинула зал, в гордом одиночестве с тем самым портфелям в руках. Лейтенант ушел с ней, прочие же гвардейцы остались с нами, причем все входы и выходы были перекрыты — из зала без боя не выбраться.
Черт! Попался в ловушку. Вспоминая примерный план Лувра, который я держал в голове, нужный мне тайный ход начинался неподалеку, то ли в соседней комнате, то ли через одну.
