– Ну, ты сравнил – присоединение всего южного края с дорогой от Питера до Луги! – покачал головой Углов. – Это же вещи несравнимые!
– Я не спорю, материала для выводов у нас пока мало, – согласился Ваня. – Я только призываю смотреть вокруг трезвыми глазами, объективно смотреть. И выводы делать тоже объективные.
23 января кортеж императрицы прибыл в Смоленск. Все заранее готовились к особенно пышной встрече в этом городе у истоков Днепра – и потому, что Смоленск был первым крупным и древним городом на пути императорского кортежа, и потому (это, пожалуй, еще важнее), что это была родина знаменитого Григория Потемкина, давнего фаворита Екатерины. И хотя светлейший князь Григорий Александрович отвечал за положение дел во вновь приобретенных землях, получивших название Новороссия, все ждали, что он не удержится и приедет к себе на родину, чтобы показаться императрице.
С особенным нетерпением ждали появления князя Потемкина «заокеанские гости». Они много читали о всесильном фаворите Екатерине, много слышали о нем, причем мнения были самые противоречивые. Им хотелось составить собственное впечатление, понять, какую роль играл Потемкин в государственном устройстве России, есть ли его заслуга в успехах Екатерины.
Была и другая причина, почему трое друзей ждали приезда в Смоленск. Всю дорогу после Луги они находились в постоянном напряжении, всякую минуту ожидая нового нападения на императрицу. Они старались, чтобы возле Екатерины постоянно находился кто-то из них троих. Обычной охране императрицы они не слишком доверяли – во время первого покушения она проявила не слишком много расторопности. Эти дежурства возле кареты императрицы сильно изматывали оперативников. Их было сложно нести еще и потому, что никому нельзя было о них рассказать, и всякий раз приходилось придумывать новые предлоги, почему они там находятся.
Ожидания путешественников, связанные со Смоленском, сбылись. Кортеж еще только подъезжал к городу, когда в наступающих сумерках впереди на дороге показалось множество огней, словно какое-то кочевое войско двигалось навстречу императрице и ее свите. Вскоре ехавшие приблизились и стали видны подробности. Оказалось, что это люди, высланные генерал-губернатором Смоленска Николаем Репниным, во главе с самим губернатором и губернским предводителем дворянства Степаном Храповицким. Они ехали верхами, окруженные специально отобранными офицерами, каждый из которых держал в руках зажженный факел, – оттого и получалось впечатление множества движущихся огней.
Репнин, являвшийся любимцем Екатерины (он исполнял многие дипломатические поручения императрицы и всякий раз справлялся), приветствовал государыню, они с Храповицким поехали по сторонам ее кареты. В самом Смоленске, как ранее и в Луге, и в Великих Луках, на улицах, где проезжал кортеж, стояли горящие смоляные бочки, а все дома были украшены разноцветными фонарями. Едва карета императрицы въехала в черту города, раздался барабанный бой – Екатерину приветствовали военные барабанщики, выстроившиеся вдоль дороги. Тут же раздались пушечные залпы – это стреляла крепостная артиллерия.
Когда карета подъехала к дворцу (этот деревянный дворец был специально построен для императрицы к ее приезду), двери его широко распахнулись и навстречу вышел высокий человек с умным и властным лицом. Это был всесильный фаворит, «повелитель Юга», как его величали, светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический. Несмотря на довольно крепкий мороз, он был в одном мундире, сверкающем золотом и украшенном многочисленными орденами. Отстранив слугу, Потемкин сам открыл дверцу кареты, опустил подножку и подал руку Екатерине.
Увидев своего давнего друга, она улыбнулась и покачала головой:
– Ах, Григорий, ты все же примчался сюда, бросил свой Херсон и город, что ты назвал моим именем. Я должна бы тебя серьезно пожурить за своеволие, но ты ведь знаешь, что я не могу на тебя сердиться.
Она подала Потемкину руку и вышла из кареты. Из толпы собравшихся раздались приветственные крики, сливаясь с боем барабанов и залпами пушек, они создавали торжественную музыку праздника. Екатерина прошла через площадь к собору, где долго молилась, после чего заявила, что сегодня слишком утомлена и бала давать не намерена, но завтра всех приглашает на праздник. В сопровождении губернатора Репнина и своего юного фаворита Дмитриева-Мамонова она проследовала во дворец. Потемкина рядом с ней в это время уже не было.
Трое оперативников все это время находились неподалеку от Екатерины и внимательно оглядывали толпу. Убедившись, что императрице ничего не угрожает и что она удалилась на покой, они тоже решили отправиться на отведенную им квартиру. Но в этот момент к ним подошел бравый офицер в гвардейском мундире и осведомился, они ли те гости из Америки, что следуют в кортеже императрицы. Получив утвердительный ответ, офицер сообщил, что светлейший князь Потемкин-Таврический желает побеседовать с ними всеми, для чего приглашает их в свои покои.
Оперативники переглянулись. Такое совпадение было воистину удивительным: они лишь накануне говорили о том, как бы познакомиться со знаменитым князем, какой изобрести для этого предлог, и тут знаменитый царедворец сам приглашал их к себе. Что называется, зверь бежал на ловца. «Сенатор Корнер», как самый старший из гостей, от имени всех троих поблагодарил за приглашение и выразил готовность следовать за гвардейцем.
Они вошли во дворец и прошли в его боковую часть. Здесь находились апартаменты Григория Потемкина. Провожатый распахнул дверь, и гости увидели богато убранный зал с мозаичным полом, мозаика изображала какое-то из морских сражений русского флота, а гобелены на стенах – сухопутные битвы. Посреди стоял стол, накрытый на четверых. Не успели гости как следует осмотреться, как на противоположной стороне зала открылась дверь и появился хозяин. Он успел переодеться – снял свой парадный мундир со множеством орденов и теперь был в камзоле без всяких украшений.
– Прошу вас к столу, господа, – произнес Потемкин на хорошем французском языке. – Приглашаю вас отужинать со мной. А за ужином побеседуем.
Все сели, слуги, бесшумно ступая, тут же стали разливать по бокалам вино, подавать закуски, а потом так же бесшумно исчезли.
– Я прошу извинения, что не говорю на вашем родном языке, – продолжал хозяин. – Не могу этого сделать, поскольку не владею английским. Надеюсь, французская речь вам понятна?
– Да, вполне, – ответил за всех «инженер Френдли». – Но ваше сиятельство так же спокойно может изъясняться с нами и по-русски. Ведь мы – потомки духоборов, переселившихся в Америку еще в XVII веке.
– Вот как? – удивился Потемкин. – Выходит, вы – русские американцы? Хорошо. Тогда давайте поднимем первый тост. За нашу государыню, императрицу Екатерину Алексеевну!
Все выпили за императрицу, после чего Потемкин сказал:
– Кстати, о государыне. Я слышал, один из вас, господа, третьего дня совершил геройский поступок, защитив императрицу от двух злодеев. Правдив ли сей слух?
– Да, случай такой был, – признался «инженер». – При прибытии нашем в Лугу двое неизвестных напали на государыню. Я случился поблизости и имел возможность ее защитить. Ничего геройского тут нет.
– Однако мы рады, ваше сиятельство, что вы заговорили об этом случае, – вступил в разговор «сенатор Корнер». – Данное происшествие нас весьма обеспокоило. Никто так и не узнал, кто были эти люди, как они смогли пробраться в число лиц, встречавших императорский поезд. Не может ли случиться чего-то подобного и впредь? Мы находимся в тревоге.
– Да, я тоже весьма встревожен, – признался Потемкин. – Я, собственно, потому и примчался сюда, в Смоленск, бросив все дела на юге. И я рад был услышать, что нашелся расторопный и храбрый человек, который в трудную минуту пришел на помощь государыне.
– Мы не только пришли на помощь в Луге, – сказал в ответ Френдли. – После того происшествия мы сговорились втроем следить за теми, кто приближается к императрице. Видите ли, жизнь у нас на родине довольно опасна, мы привыкли к нападениям индейцев, умеем обращаться с оружием. И мы решили, что этот наш опыт может здесь пригодиться.
– Конечно, может! – воскликнул Потемкин. – Как вы меня обрадовали этим сообщением! Стало быть, у императрицы появились защитники и помимо гвардейцев и других лиц из охраны. Это внушает надежду. Стало быть, я смогу вернуться к себе, в Новороссию, и обустраивать Екатеринослав, Кременчуг и другие города.
– Я думаю, ваше сиятельство может положиться на нас, – сказал «сенатор Корнер». – Но вот что нас интересует. Как вы полагаете, кто мог быть этими злодеями, что напали на императрицу? Мы подумали на поляков, а также на турок…
