Пятнадцатого мая, когда жаркие солнечные лучи окончательно выжгли последние следы апрельской слякоти, в закрытой от посторонних части Александровской слободы приключилось незаметное для непосвященных, но вместе с тем очень важное событие, именуемое «экзаменом на разряд». Мерно ходили по кругу лошади, запряженные в ворот, шелестели и поскрипывали приводные ремни, чирикали птички и царила безмятежная погода. Снаружи. А вот внутри большого кирпичного амбара, похожего на жилой дом из-за широких окон, второй день царило напряженное внимание, сосредоточенность и множество звуков обрабатываемого металла. Его сверлили, точили, фрезеровали и шаркали по нему самыми разными напильниками. Шлифовали-полировали, бережно постукивали небольшими бронзовыми молоточками и жестоко били большим молотом, с помощью зубила разделяя на куски. Пару-тройку раз тяжко бухал вырубной пресс, стоящий в дальнем углу цеха на отдельном фундаменте, заглушая противный звук работающего точила…
– Учитель, мы закончили!
На возглас, преисполненный неподдельного почтения и скрытой надежды, откликнулся сам государь-наследник Димитрий Иоаннович, отложив по такому случаю малую мисочку с изюмом. Подошел, заложив руки за спину, осмотрел-оценил, после чего милостиво повелел:
– Ждите.
Минут через десять раздался новый голос, извещающий об окончании подготовительных работ, затем еще и еще, пока все соискатели гордого звания «слесарь-станочник» не завершили первую часть своего экзамена.
– Все ли поставили свои клейма?
Честно говоря, подобного знака отличия пока никто не заслужил. Поэтому и клейма были всего лишь номерные, а не именные.
– Сложить все в короба и перемешать.
Когда и это было исполнено, четырнадцатилетний наставник вызвал первого соискателя:
– Матвейка. Пистоль с колесцовым замком.
Слегка побледнев, ученик прошелся вдоль ряда коробов, вытягивая из них сделанные чужими руками детали своей «дипломной работы». Конечно, все они должны быть одинаковыми и легко взаимозаменяемыми – четыре года к тому приучали, буквально вдалбливая в голову новую науку. Но вдруг?..
– Демьянка. Ружье с кремневым замком.
Расплывшись в неконтролируемой улыбке, претендент заторопился к коробам.
– Не перебирать!
Замешкавшийся в трудном выборе Матвей тут же цапнул самую близкую к нему железяку, после чего вывалил все добытое на свой верстак.
– Яков. Двуствольная пистоль с кремневым замком…
В общем, спустя довольно короткое время работа кипела. Царевич же, расставив наблюдателей из своей стражи, прихватил изюм и вышел прочь, потому что кроме оружейников он экзаменовал недорослей и в других цехах. Не всем ведь быть оружейниками? Кому-то по душе хитроумные запоры, другим – самый разный инструмент, третьи нашли себя в доспешном деле. Или в производстве станков – над этим стратегическим направлением у Дмитрия трудилось уже целых трое помощников. Кроме того, ему очень сильно хотелось обзавестись собственным часовым производством, но все что-то не срасталось. На Руси таких мастеров не водилось, а хороший часовщик из германских княжеств или швейцарских кантонов цену себе знал и куда-то там ехать не собирался, тем более к ортодоксам византийского толка. И уж тем более не собирался никого учить семейному делу.
«Я бы точно уговорил, но кто меня отпустит?»
– Все ли поставили клейма? Сложить детали в короба и перемешать.
Очередной десяток недорослей застыл в напряжении.
– Андрейка. Механический коловорот.
Подающий большие надежды инструментальщик солидно кивнул и торопливой рысью побежал вдоль коробов с заготовками.
– Вавила. Накладной замок второго типа…
Раздав задания, наследник престола Московского заглянул к остальным ученикам, без особой спешки отобедал, с часок подремал, затем позвенел клинками с Акимом Канышевым… В общем, времени у экзаменуемых было предостаточно. Поэтому, когда он соизволил вернуться в первый цех, его глазам открылась довольно радостная картина из восьми ружей и семи пистолей, аккуратно разложенных на одном из сборочных верстаков и слегка пованивающих свежим пороховым нагаром. А также сотника его собственной стражи, ласкающего взглядом новехонькое, и что немаловажно – абсолютно одинаковое оружие.
– Петр Лукич.
Главный охранитель первенца великого государя тут же выкинул из головы лишние мысли и легонько поклонился.
– Спытали со всем усердием, государь-наследник: с вытянутой руки оземь кидали, свиную тушу прикладом крепко били да штыком кололи, тройным зарядом палили.
Вообще-то подобные строгости были необязательны, так как весь огнестрел в Александровской слободе выделывался по загодя утвержденным и хорошо испытанным образцам, над которыми как только ни измывались, а лекала, шаблоны и прочие эталонные мерки для производства вышли из рук самого́ царственного учителя.
– Добрые самопалы вышли. Вот только на одном из них…
Без пяти минут мастера-оружейники вдруг позабыли, как дышать, ожидая приговора. Кому из них не повезло? Кто еще год будет ждать следующего экзамена?..
– Кремень негодный оказался, треснул.
От слитного выдоха по цеху пролетел настоящий ветерок. А Михаил Салтыков, держащий в руках накрытое тряпицей блюдо, не удержался и фыркнул, замаскировав смешок тихим кашлем – уж больно смешно гляделось произошедшее.
– Матвейка.
Распихав сотоварищей по нелегкой учебе в стороны, жилистый юноша вытянулся перед своим учителем, замирая от сладкого ужаса.
– Ты с честью выдержал обучение и экзамен.
Одновременно с этими словами подручник царевича сдернул тряпицу с блюда в своих руках, открывая взглядам пятнадцать небольших серебряных колец-печаток.
– Прими же знак своего нового достоинства, слесарь-станочник Матвей, сын Павлов.
Зажав в кулаке награду, третий сын одного из служивых Пушечного приказа отвесил земной поклон (всего один, а не полсотни – его насчет этого строго предупредили) и на подгибающихся ногах отошел в сторонку. Разжал пальцы, вглядываясь в изображение на печатке, и невольно дрогнул губами – две скрещенные пистоли на фоне шестерни. Теперь он подмастерье!..
– Демьянка.
Пока приятель новоявленного слесаря торопился за признанием своих заслуг, Матвей выбирал палец, на котором будет красоваться его перстень.
– Ты с честью выдержал обучение и экзамен, а посему…
Решившись, он надел теплый ободок на средний палец десницы и замер, наслаждаясь приятной тяжестью. Всё теперь будет иначе, всё: начнут платить за работу, он сможет сам навещать родных и близких, заработать на свою избу. Да и о сватовстве самое время помыслить!..
– Слушать!
Вздрогнув, восемнадцатилетний подмастерье с изрядным удивлением обнаружил, что пропустил почти все награждение. Почти, потому что на том месте, где еще недавно была толпа, все же остался один паренек. Угрюмый молчун, осиротевший после одного из московских пожаров и взятый в обучение чуть ли не прямо с улицы – он первым приходил в цех и покидал его последним, отдаваясь учебе телом и душой.
– Ивашка.
А совсем недавно он взял и отличился – тем, что выделал наставнику пистоль. И не ту, которая положена, а по своему разумению, собрав ее из испорченных деталей. Говорили, что учитель при виде подношения только поморщился и тут же его выкинул… а, нет, вроде бы отдал в дар одному из своих охранителей. Неужели и в этот раз чем-то провинился?
– Во время обучения ты очень хорошо показал себя.
В этот момент все разом подметили, как царевичев подручник убрал опустевшее блюдо прочь.
– Правильно ли я помню, что родитель твой держал место в Калашном ряду?[79]
Подумав, что это сказано в упрек, последний из экзаменуемых судорожно кивнул, не в силах протолкнуть ответ сквозь высохшее горло.
– Что же. Прими из рук моих имя рода своего и знак отличия… мастер-оружейник Иван Калашников.
Видя, что бывший ученик не торопится принимать золотой перстень-печатку, явственно ошалев от свалившейся на него великой чести, подручник государя-наследника выразительно кашлянул. Затем еще раз. После чего с поклоном принял из рук господина небольшое кольцо и надел на безвольную руку новоявленного мастера, заодно оттянув его немного в сторонку и тихонечко пробормотав что-то вроде: «Прямо беда с этой деревенщиной!..»
Меж тем царевич, обозрев согнутые в глубоких поклонах спины, милостиво кивнул и вышел прочь – ученики в других цехах тоже ждали его признания-похвалы. Ну и, разумеется, вожделенного кольца подмастерья с соответствующим рисунком-оттиском. Замочники получат на печатку оттиск двух скрещенных ключиков на фоне шестерни, доспешники – щит, инструментальщики – пару изящных молоточков. А трех будущих создателей станков, еще не завершивших своего обучения, ждут золотые перстни с двойной шестерней…
