умела считать, чтобы ходить в лавку, она не знала, сколько было гвоздей изначально. — Наверное… все?
Делать было нечего. Все это заняло довольно много времени, и одно из солнц уже заметно сместилось на небе. Выдохнув и сжимая в руке проклятые гвозди, Рифа со всех ног побежала домой. Возбуждение от драки сменилось усталостью, а чем ближе становилась родная дверь, тем больше нарастали волнение и тревога, и новая дрожь пронзила тело… Девочка не хотела входить в маленький домик, что сейчас был перед ней. Осталось только открыть калитку, пройти по выложенной камушками тропе — и вот он, дом. Огражденный забором домишко пользовался дурной репутацией в деревне, и полустертая надпись «Неудачник» только усиливала это.
Еще один выдох.
Сжимая зубы, Рифа открыла калитку. Звон полуденных насекомых раздражал, а цветы на клумбах, что посадила мама, с каждым днем становились все хуже, увядая на глазах, — скорее всего, из-за той выходки, когда отец залил их своим пивом. При воспоминании об этом как раз на глаза попались пустые бутылки, стоявшие около входной двери, которых еще с утра не было. Невольно Рифа подумала: «Было лучше, когда он пил только в таверне».
И вот она снова стоит перед своей обителью, и снова слышит приглушенное:
— Да шевелись ты быстрее! — кричит отец.
— Послушай, Риг, она и вправду должна была уже вернуться. — Мама… Их голоса с Рифой так похожи. Слегка грубоватые, но очень звучные.
Бесконечно на улице не простоишь. Пересиливая себя, девочка медленно открыла ненадежную дверь.
— Я… дома…
На Рифу посмотрели сразу двое. Черноволосая женщина в домашнем фартуке только-только закончила готовить обед. Запах жареной рыбы заполнял не самое большое пространство. Так же, как и дочь, маму звали Рифа. Кареглазый мужчина, сидевший развалившись, слегка щурился, постоянно цокая языком. Красное лицо и новые пустые бутылки говорили лучше слов.
«Отец снова нажрался…»
— Рифа, с тобой все в порядке?! — дернулась мама к дочке, но громкий удар мужской руки по столу остановил её.
— Ты где была, дрянь?! — еле выговорил небритый глава семейства.
— Все в порядке, мам… — Грязные руки и ноги вкупе с разбитой губой противоречили словам. — И тебе привет, Риг.
— Опять дерзишь? — почесал Риг скулу изувеченной рукой. Оставшиеся два пальца, указательный и большой, для ребенка выглядели жутковато.
«Ну почему мама терпит его? Из жалости? Былая любовь держит в плену? Не понимаю!»
Очередные вопросы без ответа заставляли только вздыхать. А обстановка еще сильнее вгоняла в тоску. Раньше тут был порядок, свежие белые занавески… Нынче они выглядят серо-грязными, а маленький уголок для кухни, которым мама всегда гордилась, превратился чуть ли не в помойку из-за собутыльников отца. И, как бы Рифа ни вертела носом, величая папу по имени, он был её родным отцом. Спившийся охотник потерял работу, как только лишился половины пальцев на ведущей руке, а пристрастие к алкоголю не позволило скопить на чудеса технологии. Да и чем больше проходило времени, тем больше казалось, что Риг никогда не хотел работать.
— Вот гвозди, — быстро подошла пацанка к столу и положила многострадальные изделия.
Риг схватил дочь здоровой рукой за запястье, и новая боль прошла волной по маленькому телу.
— Ай-ай! — сразу стиснула зубы Рифа.
— Ты издеваешься?! — Запах перегара заставил отвернуть лицо в сторону. — Это что за дерьмо, я тебя спрашиваю?!
Пацанка искренне не понимала, в чем дело.
— Да что не так?..
Следующим движением отец схватил Рифу за волосы.
— Почему гвозди так выглядят?! Этот идиот кузнец теперь валяет их в грязи? Как я буду ими работать?! И тут явно не всё!
— Да это я уронила… Ф-ф-ф! — перебарывала девочка боль. — Их случайно уронила, м-мы играли с парнями, и…
— Парнями, ха! Опять? Знаешь, какие про тебя уже слухи ходят?!
Чаша терпения Рифы переполнилась. Боль от волос и заявления отца о работе стали последней каплей.
— Да отвали ты уже! Один хрен мне заколачивать сучий забор этими гвоздями! — Легкий пинок по коленке позволил выбраться. Но…
Ответная реакция была непропорционально сильной.
Пощечина мужской руки была сравнима с ударом лапы медведя. В глазах на секунду потемнело, и девочка упала на пол.
— Ужасный ребенок!
— Все, хватит! — вступилась мать. — Иди прочь! Проветрись!
Покачиваясь встав со стула, бывший охотник бросил взгляд, полный презрения.
— Считаете меня неудачником? — неожиданно спросил он.
— Да кто тебе что сказал?.. — Упираясь лбом в половицы, процедила Рифа. Лишь немного подняв глаза, она смотрела на лежащий в углу топорик.
Но сжигающее, темное желание ушло, как только Риг, плюнув прямо в доме, взял шляпу с бутылкой и вышел из дома.
— Рифа, милая! — Новая попытка матери, но в этот раз…
— Все нормально, нормально, мам… — Подняв руку в останавливающем жесте, Рифа села на пятую точку. Глаз девочки все еще не открывался. Боль, обида… Место удара жгло как огнем. Но больше пацанка плакать не хотела, хотя и предательские слезинки снова скопились в уголках глаз.
Мама Рифы, посмотрев на пострадавшую, подошла к одной из полок и взяла там небольшой мешочек, который протянула дочке.
— Прислони.
— Угу, — приняла девочка помощь. Неизвестная заготовка отдавала прохладой, и секундное покалывание сменилось облегчением. — У-у-ух. Ну? — Не должен ребенок воспринимать побои и неадекватность родителя как должное, но Рифа уже настолько привыкла, что такое было для нее просто рядовой ситуацией… Не более. — Почему так рано сегодня?
— Рифа. — Мама переставила котелок. — Не надо так говорить, он хороший человек… был… и всегда заботился о семье.
— Ага. — Опираясь на стол, пацанка все же села на стул. — Мое лицо прям чувствует заботу.
— Закройте рот, юная леди. — Попытки воспитания кажутся какой-то издевкой.
— Сама заткнись, мам. — Реакция ожидаемая.
Расслабившись на спинке стула, девочка слушала тишину и редкие звуки кухонной утвари.
— Почему губа разбита? — спросила Рифа-старшая.
— Играли в семью… — бесстрастно ответила дочка.
— Хм. — Мать положила на тарелку рыбину и немного картошки. Запоздалый обед поставили перед пацанкой. — Что-нибудь еще хочешь сказать?
Рифу бесило, что все
