бы сказать, например, что за окном идёт дождь, – я умею чувствовать зло. И я чувствую его в вас, магистр Каспер Даргеро.
– Наверное, это связано с моей тёмной магией, – я внимательно смотрел на девочку, пытаясь сдержать бушевавшие внутри эмоции: это же не ребёнок, а просто сокровище. Магов, умеющих улавливать хотя бы общий фон эмоций собеседников, не говоря уже о настоящих менталистах, практически не осталось.
– Неужели вы думаете, магистр, что я не отличу тёмную магию от недобрых намерений? – Элла по-прежнему была равнодушна и спокойна, почти безмятежна.
– Элла, – начал я, – я ведь могу к тебе так обращаться?
– Нет, не можете, – очередной холодный взгляд и ощущение того, что синие омуты затягивают, гипнотизируют, – это обращение для близких, а вы к ним не относитесь. И вряд ли когда-то это изменится.
– Почему? – я лихорадочно думал, как не испортить отношения с девочкой, так как такое оружие в умелых руках… О, мечты! И это сокровище – моя дочь?! Благодарю тебя, Бесшумный, за такой невероятный подарок. Осталось только убедить её, что я ей не враг. Пусть не друг, это дело будущего, но и не враг.
– Потому что сейчас вы думаете, как привлечь меня на свою сторону, хотя вам нужен только мой дар, а не я, – девочка безразлично скользнула по мне взглядом, – Но ваше желание подружиться, – тут она позволила себе лёгкую презрительную гримаску, едва уловимую, мелькнувшую на её безмятежном личике словно тень от облачка, – настолько сильно, что пробивается сквозь окружающую вас тьму. Зачем вам моё расположение?
– Мне достаточно непросто говорить об этом, но, прошу тебя, Элла-Мария, постарайся меня понять, – я говорил, чувствуя непривычную робость и неуверенность, – недавно, буквально вчера, я узнал, что у меня есть дочь.
– Какое отношение к этому имею я? – Элла говорила ровно, спокойно, и я снова подумал, что она совершенно не выглядит маленькой девочкой. Всё это: невозмутимость, манера вести себя, холод глаз – гораздо органичнее смотрелось бы у взрослой, много повидавшей женщины, а не у невинного ребёнка.
– У меня есть основания считать, что моя дочь – ты, – главное было сказано, и теперь я с некоторым, удивляющим меня самого, напряжением ждал ответа.
– Даже если так, что это меняет? – Элла не высказала никаких эмоций, словно эти слова не были для неё новостью. Но откуда?
– То есть ты считаешь, что это мелкий, не достойный внимания факт? – мне даже стало как-то обидно. Нет, я, конечно, не ждал, что она с восторженным криком бросится ко мне, но хоть как-то можно же было отреагировать!
– Разумеется, – девочка перевела на меня невозмутимый тёмно-синий взгляд и спросила, – вы хотите меня забрать?
– В общем-то, я рассчитывал, что тебе захочется пожить вне стен монастыря, даже такого замечательного, – я искренне поклонился настоятельнице, которую, казалось, забавлял наш разговор, – и готов предложить тебе свой дом. У тебя будут лучшие преподаватели, я представлю тебя императору, я с ним дружен с детства. Ты получишь всё, что захочешь, Элла-Мария. Я признаю тебя как свою дочь, и ты займёшь достойное место среди лучших представительниц имперской знати.
– Он забавный, правда, матушка Неллина? – девочка посмотрела на настоятельницу и повернулась ко мне со снисходительной улыбкой. – Неужели вы думаете, что здесь я не могу получить должного образования? Или что мне нужен ваш император Максимилиан III?
– Но, может быть, ты захочешь хотя бы навестить меня? Посмотреть на другие края, на столицу? Если тебя интересуют старинные фолианты, я мог бы добыть для тебя пропуск в Императорскую Закрытую библиотеку. Хочешь?
Я предлагал, соблазнял, а сам думал, что если только девочка покинет стены монастыря, то я наизнанку вывернусь, но не допущу, чтобы она сюда вернулась. Потом поднял глаза и наткнулся на понимающий и слегка ироничный синий взгляд. Как это, однако, неприятно, когда тебя читают, словно открытую книгу. С этим надо что-то делать.
– Матушка Неллина, – Элла повернулась к настоятельнице, – я бы хотела посоветоваться с вами. Наедине.
– Иди, отдохни с дороги, – мягко обратилась ко мне главная монахиня, – тебя проводят в гостевые покои. Там ты сможешь умыться и поесть.
Она тронула колокольчик, и в кабинет снова вошла та самая монахиня, которую я так мучительно пытался узнать и вспомнить. Она поклонилась, не поднимая глаз, и, выслушав распоряжение настоятельницы, посторонилась, пропуская меня.
Мы вышли в светлый коридор, и я обратился к сопровождающей меня женщине:
– Простите мне моё любопытство, сестра Доминика, но я точно знаю, что видел вас раньше. Но никак не могу вспомнить, где именно. Я знаю, что вы оставляете прошлое за стенами обители, но, прошу вас, помогите мне вспомнить, иначе я сойду с ума…
– Не думаю, что магистра Даргеро так просто столкнуть в пропасть безумия, – красивым грудным голосом ответила мне монахиня, и этот голос тоже отозвался в памяти какой-то ноющей болью, – я дала обет и не могу ничем вам помочь. Единственное, что могу сказать – не гонитесь за прошлым, оно уже ушло и не вернётся.
– Да уж, исчерпывающий совет, – недовольный отказом, буркнул я, – но благодарю.
Комната, выделенная мне, оказалась светлой, оборудованной удобствами не хуже, чем в моём собственном замке, да и принесённый обед был достоин всяческих похвал. Если здесь так относятся не только к гостям, я, пожалуй, не отказался бы от недельки отдыха в этих суровых северных краях.
Перекусив, я совсем было собрался прилечь, но за мной вновь пришла сестра Доминика, и мы отправились к настоятельнице. У неё совершенно предсказуемо обнаружилась Элла-Мария, которая сидела на стуле, сложив руки на коленях с видом примерной ученицы пансиона для благородных… очень благородных… девиц.
– Мы приняли решение, – спокойно сказала мне настоятельница, – Элла-Мария ненадолго съездит погостить к тебе. Посмотрите, как вы понимаете друг друга, насколько совпадает ваш взгляд на мир и общечеловеческие ценности. А потом Элла-Мария примет окончательное решение: остаться в обители или покинуть её ради большого мира. Но есть несколько условий.
Я кивнул, постаравшись, чтобы никто не увидел довольного блеска моих глаз.
– Я выполню все ваши указания и требования, матушка Неллина, – я добавил в голос почтения и покорности.
– Ты приедешь за Эллой-Марией через две недели. За это время мы совершим необходимые действия, знать о которых тебе не нужно – это внутренние дела обители. И второе: сопровождать Эллу-Марию будет одна из сестёр. Сестра Доминика.
Я вновь поклонился и, заверив, что ровно через две недели вновь буду стоять у ворот обители, вышел из кабинета. Через полчаса я выходил с монастырского двора и не знал, что в спину мне смотрят три женских взгляда.
Матушка
