его матери?
— Ты обещала, мама. Не я.
— А таких, как Пупсик, я и сама раньше не встречала. Думаю, с начала Темных времен он вообще такой первый. Интересно, его… особенности передаются по наследству? Интересная, кстати, мысль!
— Какие особенности? — спросила Мая.
— У него есть магия, — сказала герцогиня. — Он не боится женщин. Легко усваивает любые знания: неделя учебы прошла, а он уже изобрел новый алхимический рецепт. Что я забыла?
— Замечательно готовит. И еще он…
— Что?
— Нет, ничего. Кофе считается?
— Конечно, — сказала Шеста. — Вот такого бы тебе мужа, правда?
Мая вздохнула.
— Да, — сказала она. — Что?! Мама! Что ты такое говоришь?! Мы с Пупсиком просто друзья! На что ты намекаешь?!
— Ни на что.
Герцогиня, подмигнула мне. Улыбнулась. Повернулась к дочери.
— Ладно, ладно! — сказала она. — Как скажешь. Друзья, так друзья. Замечательно.
Шеста отправила в рот кусочек, прожевала. Отсалютовала дочери бокалом. Сделала глоток вина.
— А помнишь, дочь, в детстве ты хотела иметь сестренку? — спросила герцогиня.
Мая поперхнулась вином. Прокашлялась.
— Кого? — спросила она. — Сестренку? Какая прелесть! Мама, ты беременна?
Леди Сорока с интересом посмотрела на герцогиню.
— Что вы на меня уставились? — сказала Шеста. — Как бы я забеременела? Когда я в последний раз-то?..
— Мама!
Мая покосилась на меня.
— Но я тут вдруг подумала, — сказала Шеста, — а что, если наплевать на этот дурацкий закон и родить вторую дочь?
— Зачем?
— А что? Хотела Первая иметь одного ребенка — пожалуйста. Нам-то она зачем навязывает свои желания? Что думаешь, Сорока?
— Мы обсуждали этот вопрос, — сказала графиня Нарынская. — Лет десять назад, когда ты… когда у тебя возникала эта мысль в прошлый раз. Ты признала тогда, что Великая приняла верное решение.
Герцогиня погладила меня взглядом.
— Ну ты сравнила, подруга! Тогда и сейчас. Не забывай опять же про наследственность.
Теперь меня разглядывала и леди Сорока.
Служанка вклинилась между мной и Маей, принялась наполнять наши бокалы вином. Заслонила собой лицо Шесты.
Я сжал челюсти, заскрипел зубами. «Безмозглая курица! — захотелось мне крикнуть служанке. — Кто так делает? Люди же разговаривают! За такое поведение и трех ударов плетью мало!»
Цыканье колдуна заставило меня промолчать.
— Мама! — сказала Мая. — На что ты все намекаешь? Почему вы разглядываете Пупсика?
Она положила ладонь на мое предплечье.
— Очень уж он необычный.
«Вот что я тебе скажу, колдун. Сегодня ночью Пупсику точно не дадут поспать в одиночестве. Еще не уверен, кто составит нам компанию — жена или теща…».
«На тещу даже не смотри, дубина! Забудь о ней!»
— Пупсик совсем не похож на других мужчин, — согласилась Мая. — Он добрый, смелый, умный…
— Так может, он и не мужчина вовсе? — сказала герцогиня. — Не боится ни женщин, ни магии. Любит читать книги… Может, он нас всех дурачит?
Мая сжала мою руку.
— Он точно мужчина! — сказала она.
— Ты уверена?
Я видел, что Шеста едва сдерживает улыбку.
Скулы и щеки Маи покраснели.
Рука графини Нарынской замерла, не донеся до рта вилку с кусочком мяса.
Волчица Шестая и леди Сорока переглянулись.
— Что, правда?! — сказала Шеста.
— Мама!
Мая вскочила на ноги.
— Перестань немедленно! — сказала она. — На что ты намекаешь?!
— Я не намекаю, а спрашиваю, — сказала герцогиня.
— Какая прелесть! Мама! Как?!.. Как ты можешь меня спрашивать о таком?!
Шеста и леди Сорока снова посмотрели друг на друга.
Леди Сорока кивнула.
Герцогиня приподняла брови.
— Как интересно, — сказала она.
— Мама!
Мая ударила ладонью по столу.
— Пупсик, ты покушал? — спросила она.
Схватила меня за руку.
— Я наелась. И больше не хочу здесь находиться. Спасибо за ужин, мама. Мы уходим!
* * *
После ужина я сопровождал Маю к конюшне.
Около часа она там обнимала, наглаживала и расцеловывала знакомого мне вороного коня. Тот фыркал в ответ на ее воркование, косился на меня налитыми кровью глазами. Его взгляд не обещал мне ничего хорошего, потому я предпочел держаться от коня на приличном расстоянии.
Я всего однажды за свою жизнь катался на лошади. Мне тогда было семь лет. Родители оплатили мне недолгую поездку по парку на стареньком пони. Не могу вспомнить, свои впечатления от прогулки верхом. Но точно помню, что запах пони мне тогда не понравился. А ведь он был не таким насыщенным, как тот, что я ощущал, стоя здесь, в конюшне.
«Мне тоже почти не довелось поездить на лошади, — сказал колдун. — Отцовского коня увели горцы, когда я был еще маленьким. Купить другого нам с бабушкой было не по карману. А у барона, и позже, в отряде наемников, я служил лучником, ездить верхом мне не полагалось. В Горах Смерти лошади не нужны. А после, когда я выступил в поход во главе армии нежити, верхом мне пришлось ездить часто. Но ту химеру, что была подо мной, вряд ли бы кто-то спутал с лошадью».
Пока Мая проводила время с конем, я развлекал себя тем, что придумывал варианты блюд из конины. И чем чаще на меня посматривал вороной, тем лучше работала моя фантазия.
Когда вернулись во дворец, Мая показала комнату, где мне предстояло сегодня ночевать. Та оказалась не такой огромной, как спальня Маи — размерами и обстановкой больше походила на Красную комнату герцогини.
«Здесь получше, чем в общежитии», — сказал я.
«В общежитии нам осталось жить неделю. Потом, как ты и хотел, отправимся путешествовать. Поверь, после ночи в лесу у костра, комната в Академии покажется тебе раем».
«Не пытайся меня отговорить, колдун. Мы уже все решили».
— Служанки совсем расслабились, — пожаловалась Мая. — Я приказала подготовить тебе комнату рядом со своей. А они все напутали и приготовили эту. Какая прелесть! Ну, ничего. Здесь тебе тоже понравится. А если что-то понадобится — ты знаешь, где меня найти. Пупсик, ты ведь запомнил, где моя комната?
— Запомнил, — сказал я.
Несколько мгновений мы смотрели друг другу в глаза.
«Колдун, нам что-то понадобится в ее комнате?» — спросил я.
Мая отвела взгляд в сторону. Ее уши и скулы снова подрумянились.
«Мне не нравится слово „нам“. Я с удовольствием наведался бы к жене ночью. Но без тебя. К сожалению, это невозможно», — сказал Ордош.
«Только не говори, что собираешься снова корректировать мне память. Если так — буду сегодня спать в одиночестве».
«В одиночестве у тебя не получится. Меня ты прогнать не сможешь».
«В одиночестве — это значит, что одна тушка лежит в одной кровати. А всякие там посторонние голоса, что звучат в моей голове, в расчёт не принимаются».
«Я обещал, Сигей, не прятать больше твои воспоминания. Свое обещание я выполню».
«Тогда я подумаю насчет ночного
