— По-вашему, не может быть, чтобы этого хотел безумец? — спросил я.
— Безумцы пускают слюни в луже своей мочи, — брезгливо поморщился герцог. — Или бегают по деревне с топором, вытаращив глаза. Иной из них, быть может, и хотел бы погубить весь мир, но не сможет. Силу может обрести только тот, у кого есть разум. А, тот у кого есть разум, понимает разумные доводы.
Я почувствовал, как вдоль позвоночника пробежал холодок.
— Уверяю вас, — проговорил я. — Тот, о ком мы говорим, ваших доводов не поймет. Вернее, поймет, но не примет. Вы для него лишь препятствие на пути к цели. Он считает, что все вы… как бы это объяснить… нечто вроде иллюзии…
— Вы поразительно хорошо осведомлены о его мотивах, — герцог ухмыльнулся. — Скажите честно: это ведь один из вас, да? Вы, кто бы вы ни были, сами породили это?
— Мы… не несем ответственности за это, — ответил я, стараясь не опускать глаза. — Все мы оказались здесь не по своей воле.
— Я впервые общаюсь с одним из вас лично, — ответил регент. — До этого мне доводилось лишь вести переписку с вашим предшественником, и, откровенно говоря, меня уже тогда раздражала манера ваших собратьев говорить загадками. Почему нельзя просто ответить на вопрос: кто вы, откуда взялись и чего хотите?
— Проще всего ответить на последний вопрос, — сказал я. — Мы бы хотели вернуться домой.
— Вот и вернулись бы! — самообладание вдруг оставило герцога. Он побагровел и стукнул кулаком по столу с такой силой, что тяжелый кубок подпрыгнул, и мелкие брызги вина упали на стол. — Зачем вы явились на нашу голову⁈ Кто вас, черт возьми, вообще просил⁈
— Я бы тоже предпочел здесь не появляться, — ответил я. — И все мы. Нас никто не просил, это произошло помимо нашей воли.
— Ладно, это все метафизика, которая меня в данный момент не интересует, — произнес герцог, сделав большой глоток и поставив кубок на стол. — Просто расскажите мне побольше об этом предводителе нежити. Мне интересно понять его мотивы, чтобы знать, как себя вести.
— При всем моем почтении, я боюсь, что вы не до конца осознаете степень опасности, — начал я. — То, с чем вы столкнулись, это не просто враждебная армия, с вождем которой можно договориться. Это абсолютное зло, стремящееся к уничтожению.
— Вы сами себе противоречите, господин егермейстер, — проговорил регент с каким-то странным удовольствием в голосе, словно смакуя победу в споре. — Только что вы говорили, что это всего лишь человек, а теперь уже — абсолютное зло. Разве может человек быть абсолютным злом?
Я раскрыл рот и тут же закрыл его, обдумывая, какой ответ на этот вопрос считать правильным. Еще относительно недавно я сказал бы, что не может.
— Видите ли, Руман, — произнес герцог, не дождавшись моего ответа. — Я давно живу на свете, и хорошо осведомлен о том, что абсолютное зло бывает только в сказках. Конечно, Церковь учит нас, что некогда мир терзали восемь демонов, и только великие Мученики, каждый в свой черед, смогли ценой своих жизней избавить нас от них, но всю эту история я лично воспринимаю, как метафору. Понимаете? Только в выдуманных историях люди делятся на героев и злодеев. А в жизни историю всякого человека можно рассказать так, что он будет злодеем. Или героем. В зависимости от того, кто и как расскажет. Вот взять, к примеру, вас…
Он отставил кубок в сторону, сложил руки на груди и пристально посмотрел на меня.
— Да-да, вас, — произнес регент, словно смакуя эту мысль. — О вас уже рассказывают истории — много историй. В одних вы разбойник с руками по локоть в крови, убивший законного правителя Брукмера, устроивший бунт в Крюстере, якшавшийся с чернолесской нечистью. В других вы — герой, голыми руками поднявший целый корабль и лично остановивший наступление нечисти на Брукмер верхом на крылатом тигре. В каждой из этих историй что-то правда, что-то — ложь. И я не верю ни одной из них, потому что знаю, что героев и злодеев не существует. А существуют лишь люди со своими интересами.
— А если чьи-то интересы полностью противоположны вашим? — спросил я.
— В таком случае, я предпочел бы узнать об этом из первых рук, — спокойно ответил он. — И дальше действовать, имея твердые основания.
На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь каплями дождя, которые ветер с моря бросал в дворцовые окна. Зима в южной Карнаре была еще мягче, чем в окрестностях Чернолесья — почти совершенно бесснежной.
— Вот что я предлагаю вам, Руман, — произнес герцог. — И сразу учтите, что подобные предложения я никогда не делаю дважды. Я желаю, чтобы вы вступили посредником между мной и тем человеком — или кто он там? — который стоит за армией нежити. Вы отправитесь к нему с дипломатической миссией. Если эта миссия будет успешной, вы получите графский титул и соответствующие владения в моем домене. Все сословные ограничения, налагаемые на чернолесских егерей, будут отменены для вас, а также для всех егерей, на которых вы укажете, даже если вы укажете на всех. Итак, ваше слово?
— Простите, Ваша Светлость, но я вынужден отказаться, — ответил я.— –Отправиться в Кирхайм я могу только в одном качестве: будучи в рядах армии, идущей его освобождать.
— О какой армии вы говорите⁈ — герцог вновь побагровел, и его пальцы сжали массивную ножку кубка с такой силой, что, казалось, вот-вот согнут ее. — Как я могу отправлять армию в пасть демону, не имея ни разведки, ни хоть каких-то внятных сведений? А если эта мерзость сожрет всю армию, что я буду делать⁈ Я должен довериться вам? Но вы весьма наивны, если думаете, что я могу довериться вам столь безгранично в вопросе жизни и смерти! А предположим, что армия даже победит, но при этом почти вся поляжет. Кто будет защищать меня от вторжения из Каруина или Тарсина? Вы со своим крылатым тигром, или кто он там на самом деле⁈ Какие гарантии вы можете мне дать⁈
— Тот, о ком вы говорите, точно не даст вам никаких гарантий.
— Я хочу услышать об этом от него, — твердо заявил герцог. — Мне нужен посредник на переговорах, и, либо вы им будете, либо… не смею вас более задерживать.
Я поднялся из кресла, делая над собой усилие, чтобы не плеснуть остатками вина герцогу в лицо.
— Сожалею, что не могу быть вам полезным, — ответил я как можно более вежливым тоном.
— Ничего, — произнес регент. — Вероятно, помощь Короне в этом важнейшем деле сможет оказать кто-нибудь другой. Что касается вас… не думайте, что ваша позиция в этом вопросе будет Короной забыта. Можете идти.
Я был настолько шокирован таким поворотом беседы, что даже не сразу осознал, что мне указали на дверь, и потому простоял возле стола на несколько секунд дольше, чем следовало бы, чтобы сохранить лицо.
Глава 2
На третий день нашего обратного пути начался мелкий, противный снегопад, смешанный с дождем. Ветер задувал снежную мокреть под капюшоны плащей, пробирая до самых костей, но пережидать стихию где-нибудь в деревне не хотелось — нужно было поспеть в Кернадал до того, как дороги наглухо заметет.
Настроение было хуже некуда. Если в Карнару я ехал с почетным эскортом, как гость Его Величества, то назад возвращался лишь в компании «свиты» — даже орденские сочли за благо нас не сопровождать.
Трактир, где мы остановились на ночлег в тот вечер, был маленьким и темным, домишка почти врос в землю и так покосился набок, что, казалось, тесовая крыша вот-вот съедет с него на землю. В отличие от редких постоялых дворов на Чернолесском тракте, он не был обнесен частоколом: здесь не привыкли опасаться нежити.
Хозяин, неопрятный трясущийся старик, встретил нас неприязненно, и в первое мгновение мне даже показалось, что в приюте он нам откажет. Делать этого он, однако, не стал, а нехотя посторонился, пропуская нас в плохо натопленную темную комнатушку с парой кривых покосившихся столов и скрипучими лавками.
— Нам бы пивца, отец, — сказал Олег, усевшись возле самой стены и сладко потянувшись, хрустнув суставами.
— Нетуть пива, — произнес хозяин словно сквозь зубы и шмыгнул носом.— –Яблоневка только, старая, да на поесть — каша. Не закупал ничего. Не ездит уж никто об эту пору. Вас-то на кой змей принесло, простите Мученики — под зиму да на север ехать.
