Вот уж и такое знакомое здание школы № 34, где он с удивлением встречается и здоровается с внезапно помолодевшими одноклассниками… Васькой Петренко, будущим «акулой капитала», сумевшим ловко сделать себе состояние в начале 90-х. Лехой Никифоровым — будущим полковником милиции, уволившимся из «органов» в 1993 году. Викой Старостиной, первой красавицей класса, за кем когда-то бегали почти все пацаны, в будущем ставшей инженером-технологом на станкостроительном заводе… Анькой Поповой, будущим учителем физики и математики в этой же самой школе. Семеном Антоновым, будущим шлифовщиком 6 разряда на авиазаводе, начавшим стремительно спиваться после того, как в середине 90-х был «сокращен» и вынужден перебиваться случайными заработками. Тохой Никифоровым, будущим инженером-конструктором спецтехники, работником закрытого НИИ. И другими такими, казалось бы, давно забытыми друзьями-одноклассниками…
Потом все вместе топали куда-то в класс, где он, машинально повторяя действия одноклассников, выложил на стол учебники по физике за 10 класс, тетрадку, авторучку-«пипетку» и пузырек с чернилами. И буквально сразу же зазвенел звонок, и в кабинет с журналом в руках вошла физичка. Анька Попова, староста класса, перечислила отсутствующих — хотя их список несколько удивил Михаила поскольку в нем не было парочки классных лоботрясов, которых, однако, он не видел и в классе, но мало ли чего в бреду-то бывает? Видимо, все дело в том, что ему настолько не хочется вспоминать про них, что сознание просто выкинуло их образы из общей картинки. Как-то не было у него желания видеть парочку будущих бандюганов — ни в бреду, ни в реальности.
— Ну что, ребята, на прошлом уроке мы изучали законы фотоэффекта, — наконец-то произнесла физичка. — Кто-нибудь хочет ответить? Нет, сиди, Старостина, у тебя и так оценок хватает. А к доске пойдет… Солнцев.
Чуть не подскочив от удивления, Михаил вылез из-за парты, уверенным шагом дотопав до доски, начал отвечать. Фотоэффект, что он про него помнит? Да, как оказалось, просто полно всего! Начав с истории открытия фотоэффекта и уравнения колебания электрона, Михаил быстро перешел к законам Столетова, красной границе фотоэффекта и квантовой теории фотоэффекта, попутно записывая известные ему уравнения фотоэффекта и изображая переходы электронов между энергетическими уровнями. Когда же Михаил наконец закончил с рассказом, в классе стояла полная тишина…
— Что-то неправильно сказал? — внезапно растерявшись, произнес Михаил.
— Ты мне решил урок сорвать… — с напускной строгостью произнесла физичка, однако, взглянув на нее, он вдруг понял, что она чуть не смеется. — Правильно все. Откуда только знаешь все это?
— Так я ж, Наталья Николаевна, ведь на физфаке… учиться собираюсь, — чуть не сказав «учился», в последний миг исправился Михаил. — Вот и готовлюсь к поступлению…
— Понятно, — ответила физичка. — Ладно, садись… Пять. Только чтобы больше без фокусов!
— Ну ты и задал! — едва Михаил сел на свою вторую парту, пихнул его локтем в бок Петька. — Я аж заслушался, а уж училка… Я у ней такого лица ни разу не видел!
Впрочем, Михаил на эти слова не обратил особого внимания. Хоть и, машинально глянув в соседскую тетрадь, открыл учебник на той же странице, но почему-то даже не взглянул туда, продолжая чуть ли не таращиться на физичку. «А ведь ей всего 26», — вдруг подумал он. Когда-то в прошлом она казалась всем ученикам взрослой серьезной теткой, а вот сейчас перед ним вдруг оказалось всего лишь молоденькая и очень даже симпатичная девушка… Даже машинально вспомнилось все, что он знал про ее дальнейшую судьбу… Два брака — два развода. Двое детей от разных мужей — первый из которых нашел себе другую, а второй начал пить, и она ушла сама. Тоже ведь, по сути, особого счастья так и не видала в жизни… Последний раз он видел ее на встрече выпускников в 1996 году — и тогда в свои 56 лет она уже выглядела откровенной старушкой, в которой уже сложно было узнать ту молодую и красивую женщину, какой она запомнилась всем по школе.
Однако тут же кольнула мысль о любимой жене, об оставшихся где-то там, в Городе, трех детях — и наваждение в тот же миг отхлынуло. Твою ж налево… Как они-то теперь будут? Если он валяется в бреду в больнице, то на что они будут жить? На выплачиваемую раз в 2–3 месяца зарплату ведущего инженера-технолога? Или побегут просить денег у их родителей? Те-то, конечно, не откажут — вот только у них у самих-то мало что есть! Оставалось лишь надеяться на то, что все это ненадолго, скоро он наконец-то очнется — и все вновь станет как прежде… Хотя, честно говоря, возвращаться из такого родного Советского Союза, из детства в ту гниющую со всех сторон капиталистическую Россию не было ни малейшего желания…
К доске в этот день не выходил больше никто, так что остаток урока пролетел для Михаила как-то незаметно, словно в полусне… Физичка рассказывала что-то про теорию Планка, уже упомянутую им красную границу фотоэффекта, которую она называла просто «длинноволновой», работу выхода и уравнение Эйнштейна — все на, разумеется, школьном уровне в то время, как ему в голову все лезли формулы и законы из университетского курса, формулы и функции Планка, законы излучения, связь классической и квантовой теорий излучения, комптоновское рассеяние и еще почему-то целая куча всякой фигни из университетского курса физики, которая сейчас была вообще и не нужна-то! То ли это было своего рода способом отвлечься от происходящего вокруг бреда, то ли, зацепившись за этот фотоэффект, мозг теперь пытался вспомнить и другие вещи из когда-то изученного в университете курса общей физики. Потом решали какие-то физические задачки, но все это было словно в каком-то полусне из-за не исчезавшего ощущения нереальности происходящего… Так что когда прозвенел звонок, и весь класс двинул на выход, Михаил даже не обратил на то особого внимания…
— И давно ты институтскую физику учишь? — вырвал его вдруг из раздумий голос физички.
— Второй год, — сказал первое, что пришло в голову, Михаил.
— Ученым стать хочешь?
— Нет, инженером.
— Ну молодец, — кивнула каким-то своим мыслям физичка. — Только тут-то зачем все это устроил? На меня хотел произвести впечатление?
— Да нет… Сам не знаю…
— Ладно, — вдруг улыбнулась физичка. — Не оправдывайся… Я-то сначала не поняла, а потом обратила внимание, какими глазами ты на меня смотрел…
— А разве любить — грех? — решил подшутить Михаил. — Помните, как в том фильме?
В конце-то концов это все — лишь бред в результате черепно-мозговой травмы! Так почему бы и не пошутить малость, в конце концов? Какое-никакое да развлеченье…
— Нахал, — на этот раз уже чуть не рассмеялась физичка. — Видела я тот фильм. Нет, не грех! И фильм хороший. Только это не любовь. Это… другое. Ладно, — подвела итог училка. — Я про твои слова и твою выходку никому не скажу. Но чтобы это было первый и последний раз!
— Да понял, — ответил Михаил.
— Ну вот и хорошо…
«Это что же, мой бред меня еще и жизни учить будет?» — откровенно удивился Михаил, но виду не подал, только собрал портфель и пошел в коридор. А все ж красивая она! И как они в школе на это внимания не обращали? Или просто воображение создало вместо реального какой-то идеализированный образ? Но только почему?
«А ведь где-то в это время я начал с Ленкой встречаться», — вдруг подумал Михаил. Но уж нет! Пусть все вокруг и ненастоящее, но хоть в своем бреду он не станет повторять эту ошибку! Да и, тем более, не было у него к ней уж никаких чувств кроме откровенного презрения… Все перегорело и ушло в прошлое, заслонилось новыми чувствами к той, с кем он и прожил большую часть своей жизни. Впрочем, это было уже гораздо позже, когда он уж работал инженером на заводе… Собственно говоря, там-то они и встретились первый раз — двадцатишестилетний инженер со стажем и молоденькая студентка-практикантка. Потом были почти два года дружеского общения и редких встреч, итогом которого стало то, что когда ему уж было 28 лет они решили жить вместе, а спустя еще год расписались — также тихо, без всяких празднеств. Таково было их совместное решение…
