Со временем у начальника стрельбища появился постоянный покупатель золотых и серебряных изделий в городке Миттвайда, который находился в сорока километрах от Лейпцига, и рядом с которым не дислоцировались наши воинские части. Этот пункт сбыта показал ему старый прапорщик с отдельного танкового батальона, армянин по национальности, после того, как Тимур достал для его дочери-старшеклассницы фирменное джинсовое платье. В благодарность, так сказать…
И об этом пункте приёма лома золота и серебра мало кто знал из русских. Во всяком случае, начальник стрельбища ни разу не столкнулся здесь с коллегами по службе. И, если в Дрездене и Лейпциге при сдаче в приёмку драгметалла надо было обязательно предъявлять удостоверение личности, то в этом городке приёмщику вполне хватало комсомольского билета продавца.
У прапорщика Кантемирова их было даже два… Первый свой, родной, выданный ещё в Челябинском Политехническом техникуме (ЧПТ) и второй, тайный, со своей фотографией и чужими данными — для своих личных корыстных и незаконных целей.
Ещё в самом начале сверхсрочной службы, на первом же комсомольском собрании молодого прапорщика единогласно выбрали секретарём комсомольской организации полигонной команды войскового стрельбища Помсен. У начальника стрельбища появилась ещё одна обязанность — проводить раз в месяц комсомольское собрание на актуальные темы в мировой политике и службе в Советской Армии.
И вот как-то раз, к новоиспечённому комсомольскому вожаку стрельбища подошёл испуганный боец и с виновным видом сообщил, что он где-то на полигоне посеял свой комсомольский билет. Ищет уже вторую неделю и не может найти. Пока никому не говорил…
А это было ЧП полкового масштаба! Комсомолец не мог так просто переносить тяготы и лишения армейской службы без комсомольского билета в нагрудном кармане…
Бойца звали Фердаус Закиев, служил механиком-водителем БМП, стоявшей на качалке бокса Директрисы. И тем более, перед этим солдатом начал маячить дембель на горизонте, и молодой человек собирался после армии поступать в ВУЗ. Да и боец-то был неплохой, даже можно было бы про него сказать — отличник боевой и политической подготовки.
И со стороны начальника стрельбища к Феде (он же — Фердаус) не было никаких нареканий. Опять же земляк — татарин с Урала! Бойца надо срочно выручать…
Решение вопроса оказалось политически архиважным для секретаря комсомольской ячейки. Комсорг полигонной команды решил обратиться к своему коллеге, прапорщику Звягинцеву Валерию, комсоргу 3 МСБ, где в 9 роте стоял по штату наш рассеянный механик-водитель со своей учебно-боевой машиной. Комсорг батальона на удивление коллеги со стрельбища даже обрадовался такому ЧП и с ходу предложил бойца Закиева вновь принять в комсомол. С личной комсомольской карточкой он решит вопрос сам.
Вот какая разница для Феди — в какой раз его примут в комсомол? А в работе комсорга батальона прибавится большой плюс перед замполитом полка. Главное состоять в нашей организации (хотя других организаций и не было) и правильно понимать политику партии и правительства.
И тут комсорг батальона спросил коллегу строго:
— А гвардии рядовой Закиев Фердаус правильно понимает политику партии и правительства? Вот вы, товарищ прапорщик, ручаетесь за своего бойца?
— Правильней некуда. Ручаюсь полностью! — звонко, по-комсомольски ответил секретарь комсомольской организации войскового стрельбища Помсен.
Вот так гвардии рядовой 67 МСП, товарищ Закиев, стал дважды комсомольцем, а комсорг 3 МСБ перевыполнил план батальона по приёму солдат в ВЛКСМ. Все остались довольны…
И вдруг перед самым дембелем к начальнику стрельбища снова обратился рядовой Закиев и смущенно доложил, что он только что случайно нашёл в отсеке своей БМП ранее потерянный комсомольский билет. Видимо, документ как-то выпал во время здорового солдатского сна и приткнулся под сиденье. И теперь у гвардии рядового мотострелкового полка целых два настоящих удостоверения ВЛКСМ. Эта находка не сулила ничего хорошего…
Это же ЧП вдвойне! В Советской Армии вот так просто терять свой комсомольский билет, вступать заново в комсомол и затем вновь находить потерянный документ — было никак нельзя! Ибо, нарушались устои нашей политической жизни. Такой расклад нам на хрен не нужен…
Поэтому начальник войскового стрельбища Помсен спокойно забрал первый документ и взял с бойца торжественную клятву, что он о данном событии никогда и никому не расскажет. Как советский разведчик в тылу врага… Иначе солдат подведёт в первую очередь себя, а затем и обоих прапорщиков, которые пошли ему навстречу, вновь приняли в комсомол и даже организовали отличную характеристику и направление в ВУЗ.
Фердаус всегда слыл смышлёным бойцом, сразу врубился в ситуёвину и благодарно пожал руку боевому командиру. А комсомольский билет на имя Фердауса Закиева так и остался у начальника стрельбища.
И как-то раз, уже после дембеля бойца Феди, к нему обратился сам комсорг батальона Валера Звягинцев с просьбой негласно продать пару золотых колечек супруги за долю малую. Тимур возмущенно отказался от причитающейся доли, но выдвинул встречное предложение — шлёпнуть комсомольскую печать на один интересный комсомольский билет.
Комсомольский вожак батальона искренно удивился такой пустяшной просьбе. Да хоть, весь билет заштампуем. Говно — вопрос! В священном для всех кабинете замполита и комсорга батальона оба прапорщика аккуратно сменили фото рядового Закиева на фотку прапорщика Кантемирова и закрепили успех печатью ВЛКСМ. А заодно и проставили все штампики уплаты комсомольских взносов на пару лет вперёд. Обе стороны этой сделки остались очень довольны друг другом…
Вот так у начальника полигона появился вполне легальный документ с его фотографией, но на имя Фердауса Халяфовича Закиева. И каждый раз, когда Тимур сдавал драгметалл в Миттвайде, он живо представлял, как сейчас Феде в далёкой и солнечной Башкирии наверняка очень икается…
На поездку в славный городок Миттвайда из Дрездена и обратно нужен был целый рабочий день. В выходные дни немецкая скупка не работала. А кто же освободит начальника войскового стрельбища от выполнения его прямых воинских обязанностей на целые сутки?
Тимур внимательно взглянул на подругу:
— Даша, нам с тобой обязательно нужно придумать, как слинять вместе на целый рабочий день, встретиться с Толиком в Лейпциге, махнуть в Миттвайду и успеть ночью вернуться обратно.
Дочь генерала думала не долго:
— Мой юный друг, а не вы ли обещали нам с мамой, между прочим, в присутствии папы, помочь купить нам фирменные джинсовые платья?
— Даша, ты что, собралась маму захватить с собой в Лейпциг на встречу с Тоцким? — удивился «юный друг».
— И всё же, какие вы все, мужики, тупые! — вздохнула подруга.
— Объясни толком!
— Я договариваюсь с мамой, что сама привезу нам обоим платья. У нас даже размер один и тот же. Затем мы вдвоём обрабатываем папу. Ты приходишь к нам в гости на ужин, а генерал приказывает прапорщику сопроводить дочку с мамой в Лейпциг. Мы уедем, мама останется дома и сама разберётся с папой. У нас дома главный мама, а не генерал. Всё понял, глупенький ты мой прапорщик?
— Так точно, meine Liebe!
— Это правильный ответ. Иди ко мне…
И только через два дня в доме учительницы русского языки Симоны раздался долгожданный звонок. В эти вечера молодая женщина буквально дежурила у телефона и схватила трубку. Для конспирации прапорщик Тоцкий пытался говорить по-немецки, но Симона быстро сообщила, что она дома одна. Мама с Дедриком гуляют во дворе.
Украинец Анатолий быстро перешёл на родной язык:
— Симона, я здесь, в Лейпциге. Всё в порядке. Записывай отель.
На следующее утро Симона заскочила к коллегам в советскую школу и поделилась с русской подругой радостной новостью. Глаза подруг блестели, тайное дело перешло в следующую стадию, и они участвуют в этой секретной операции на равных с мужчинами. Как в кино про красивых разведчиц с обязательным хеппи-эндом.
