— Пожалуйста, не надо ерничать! — насупился Арчехабидзе.
— Упаси бог! Что вы говорите?! — усмехнулся я. — У меня одно в голове не укладывается: как вообще можно было до такого додуматься: обокрасть музей и думать, что тебе после этого ничего не будет!
— Какое ещё воровство! — истерично топнул худенькой ножкой Арчехабидзе. — Разве кто-то пострадал? За выставленное стекло я заплачу — это, право слово, не такие большие деньги!
— Картины! — намекнул я на главное.
— Картины?! — удивился мой русско-грузинский собеседник. — А вы не забыли, что одна из них написана мной и принесена в дар музею.
Я удивился тому, что он опять завёл старую песню.
— Но я сразу обговорил, что в любое время могу вернуть этот подарок назад себе. Ипполит Севастьянович прекрасно осведомлён об этом условии. Так что чужого я не брал. Только своё! — Арчехабидзе гордо подбоченился, когда произносил эти высокопарные строки.
Ни дать, ни взять — как минимум император Нерон.
— Бог с вашей работой! — махнул рукой я, не обращая внимания на недовольную мину творца при этих словах. — Меня больше заботит похищенный портрет кисти Серова. Уж простите, его стоимость неоспорима.
— Кисти Серова? — иронично усмехнулся Войнарский.
Почуяв что-то подозрительное, я напрягся.
— Да. Директор музея сообщил, что среди похищенных работ был портрет, написанный самим Серовым.
— Ну, может и когда-то был, — задумчиво протянул Войнарский. — Но поверьте слову человека, который неплохо разбирается в искусстве — то, что висело в музее, посредственная копия — не больше.
— Подождите! — замер я. — Вы хотите сказать, что на стене в музее висел не подлинник?
— Вы всё правильно поняли, — кивнул Войнарский. — Позвольте, чтобы всё прояснилось, я расскажу вам, как всё было.
— Давайте, — кивнул я.
— Я действительно проник в музей, причём постарался причинить как можно меньше вреда этому храму искусства — если что, мой наниматель оплатит все расходы музея по устранению неприятных последствий этого проникновения.
— Почему вы на это согласились? — спросил я.
— Из озорства и скуки, — вздохнул Войнарский. — Мне продолжать?
— Сделайте одолжение.
— Вы так щедры, гражданин начальник, — не забыл про иронию собеседник с криминальным прошлым и, вероятно, будущим. — Так вот, я забрался в музей, снял обе картины и сегодня принёс заказчику, как и договаривались. Только никаких шедевров живописи я не воровал, уж простите меня, гражданин начальник. То, что вместо подлинника Серова в музее висит копия — я понял ещё на прошлой неделе, когда нанёс туда первый визит.
— Значит, копия, — нахмурился я.
— Копия, — кивнул Войнарский. — Любая экспертиза вам это подтвердит.
— А где тогда находится подлинник? — раскрыв рот от удивления, спросил Бекешин.
Старый вор пожал плечами.
— Вы милиция, вам и искать!
Глава 21
Я озадачено потёр затылок. Да уж… весело-весело встретим Новый год…
Из глубокой задумчивости меня вывел голос моего подчинённого.
— Товарищ начальник, — с угрозой произнёс Бекешин, демонстративно закатывая рукава гимнастёрки. — По-моему, этот уголовный элемент врёт. Наверняка сам подменил картину, а теперь издевается. Позвольте, я с ним по-простому поговорю, по рабоче-крестьянски!
— Стоп-стоп! — заволновался Войнарский. — К чему такие строгости? Вы заблуждаетесь, граждане милиционеры. И когда, по-вашему, я успел подготовиться? Чтобы сделать копию нужен не день и не два! Да ещё и найти оригинал и показать его художнику…
— Отставить, товарищ Бекешин, — приказал я, взвесив его слова. — Гражданин Войнарский, кажется, говорит правду. У него действительно не было физической возможности организовать подмену.
Я перевёл взгляд на уголовника.
— Вы ведь понимаете, что мне всё равно придётся задержать вас?
Войнарский усмехнулся.
— Не первый год замужем, гражданин начальник. У меня богатое прошлое, в нём было много арестантских заведений… Одним больше — одним меньше, это не меняет ровным счётом ни-че-го! Но помяните моё слово — долго я у вас всё равно не задержусь. Ну сколько вы мне впаяете?
— Суд решит, — буркнул Бекешин.
— Это если до суда дойдёт, — ухмыльнулся Войнарский. — А даже если накажут, так ведь чисто символически. Посадят ненадолго. Спасибо советской власти за регулярные амнистии. Выйду на свободу с чистой совестью.
Судя по блеклому виду художника, тот не разделял оптимистического настроя напарника.
— Гражданин Войнарский и гражданин Арчехабидзе, я задерживаю вас по обвинению в совершении краже картин из музея. Вашими делами будет заниматься следствие, — тожественно объявил я.
— Воля ваша, — покладисто кивнул Войнарский. — Пришла пора знакомиться с застенками вашего прекрасного городка. Надеюсь, трёхразовое питание и комфортабельное содержание мне обеспечено? Я ведь, заметьте, сразу пошёл навстречу следствию.
— Не ёрничайте, вам это не идёт, — покачал головой я.
— Как скажете, гражданин начальник.
До меня дошло, что я не задал вопрос, который до этого вертелся на кончике языка.
— Скажите, Войнарский, насколько хорошо директор музея разбирается в живописи?
— Ипполит Севастьянович? — хмыкнул вор. — Ему по долгу службы полагается. Не последний человек в этой области, скажу вам, с бо-о-ольшим опытом специалист.
— Понятно, — сквозь зубы процедил я. — Значит, подделку от оригинала он бы отличил…
— За пять минут. Даже мне это удалось, а я ведь так… любитель, — задумчиво сказал Войнарский.
Похоже, нас только что посетила одинаковая мысль.
— Кстати, гражданин начальник, а как вам удалось напасть на мой след? — вдруг спросил старый вор. — Мне казалось, что в городе о моём преступном прошлом ни одна собака не знает… Разве что только сестра. Неужели это Изольда меня сдала? — нахмурился он.
— Ваша сестра здесь ни при чём. Можете быть покойны на её счёт.
— Я что — как-то наследил, и вы меня вычислили? А может кто-то увидел? Хотя нет… Это невозможно.
— Не мучайтесь, Войнарский. Всё равно не догадаетесь, — весело сказал я. — Просто знайте, что у милиции масса методов, по которым можно найти преступников. И помните — прогресс не стоит на месте. В том числе и в криминологии…
— Коварная штука, эта ваша наука, — печально произнёс Войнарский.
Приказав Бекешину доставить задержанных в отделение, я направил стопы к музею. «Порадую» директора музея известиями.
Я застал его в «кабинете», если так можно назвать крохотную комнатушку, в которой наряду с застеленной солдатским одеялом кроватью ещё находился письменный стол и несколько колченогих стульев. Кровать в отличие от остальной мебели была металлической, с шарами-набалдашниками на спинках.
Правда, перед тем как навестить директора, я ненадолго заскочил к Изольде Витольдовне и поведал, что задержал её непутёвого брата, а ещё уточнил кое-какую информацию.
Стоит отдать женщине должное: известие об аресте брата та приняла довольно спокойно. Обошлось без заламывания руки и истерик.
А вот насчёт следующего визита я не был так уверен. Иной раз мужики ведут себя, как истерички.
И вот я в директорском кабинете. Ноль внимания, фунт презрения к моей не самой скромной персоне. Но я в благодушном настроении и не собирался кидаться с шашкой наголо.
Ипполит Севастьянович погрузился в изучение какого-то толстого «талмуда» в сафьяновой обложке и даже не заметил, как я после стука вошёл.
Чтобы привлечь его внимание, я поднёс ко рту кулак и тихо кашлянул. Директор музея оторвал голову от книги и перевёл на меня близорукий взгляд.
— Товарищ Быстров?! — удивлённо спросил он.
— Как видите, Ипполит Севастьянович. Я к вам с новостями.
— Надеюсь, с хорошими?
— Как сказать, — вздохнул я.
— Что, воров не удалось найти? — напрягся Осипов.
— По горячим следам, к сожалению, нет, — произнося это, я внимательно наблюдал за его реакцией.
