я не могла быть уверена, что меня по какой-то причине не заберут из замка, и было бы невыносимо узнать, что соплохвосты сожрали домового эльфа или ученика-первогодку.
Все остальные выглядели бледно.
― У меня такое чувство, что они станут намного больше, — произнесла я. — Возможно, на коробки стоит приладить крышки, как только соплохвосты поймут, как летать.
Теперь все выглядели встревоженно. Никто не считал хорошим времяпрепровождением мысль о том, что эти создания будут без надзора летать по коридорам Хогвартса.
― У них нет крыльев, — возразила Гермиона.
― Они могут стрелять огнем из задниц, — парировала я. — И это означает, что они как минимум смогут прыгать, причём прыгать реально высоко.
Внезапно мне пришла в голову фантазия, отправить триста соплохвостов в атаку на штаб-квартиру Волдеморта, в роли которой, без сомнения, выступал какой-то особняк чистокровных. Соплохвосты легко могли поджечь что-нибудь, и так как их огонь не являлся заклинанием, он, пожалуй, даже мог пройти через часть стандартных защит.
А может быть и нет. Тем не менее, проснуться в кровати с дюжиной скорпионов, каждый с большого лобстера размером, такого могло оказаться достаточно, чтобы практически любой начал переосмыслять сделанный им в жизни выбор.
― Ещё пять баллов Слизерину, — сказал Хагрид.
Выглядел он ошеломлённым.
Конечно, я мухлевала. Я и правда знала о биологии насекомых, как благодаря личному опыту, так и из-за целенаправленного изучения во времена Шелкопряд, за счёт крох свободного времени, в попытке стать лучше в том, чем я занималась.
Я в любом случае собиралась украсть часть соплохвостов, но вначале хотела посмотреть, во что они превратятся, прежде чем выпускать их на свободу внутри замка. В противоположность моей уверенной речи, я и правда не слишком-то много знала о них.
Я подозревала, что Хагрид тоже не знает, а если их только создали, возможно, никто не знал.
Никто не оспаривал десять баллов, заработанных мной для Слизерина, но получить их я смогла благодаря тому, что смухлевала и продемонстрировала знания, которых не могло быть ни у кого.
Я бы почувствовала себя виноватой, если бы меня вообще волновала система баллов.
По правде говоря, я также сомневалась, что большинство людей в моей группе так уж сильно заботят баллы. За исключением возможности вздёрнуть свой флаг в конце года, они на самом деле не так уж много и значили. Вот если бы можно было выиграть вечеринку с пиццей или собственного соплохвоста — тогда другое дело.
― Скажите, — обратилась я к Хагриду, как только все, кроме Милли и Гермионы, ушли. — А как именно выводят новых созданий?
― Ваще-т, эт незаконно, — ответил Хагрид.
― Трансфигурацию использовали? — спросила я.
Он покачал головой.
― Эти будут размножаться по-настоящему... может быть... если они могут размножаться. Может, будут стерильны.
― У них есть органы размножения, — ответила я. — Но это ничего не значит, если они мулы.
― Ты же не собираc’ся заниматься.... творческим размножением животных, а? — с тревогой в голосе спросил Хагрид.
― Ну, я подумала, что было бы классно, если бы соплохвосты оказались умнее, — сказала я. — И если бы они на самом деле умели летать.
― За такое в Азкабан загремишь, — сказал Хагрид. — Знавал типа, котор’ однажды вывел огнедышащу курицу. Зря он это.
― Правда? — спросила я.
― Ага, — ответил он. — Курицы-то глупые так-то, а огнедышащие — так обожают усё подряд подпаливать.
― А как вообще вывести кого-то огнедышащего? — заинтересованно спросила.
Он вытаращился на меня на мгновение, затем произнёс:
― Вы это… кажись, на следующее занятие вам, того, пора.
Я пожала плечами.
Так или иначе, я найду информацию о магическом выведении созданий, и если сочту усилия стоящими затраченного на них времени, то что-нибудь предприму.
― Ты же не будешь и правда выводить огнедышащих куриц, а? — спросила Гермиона.
― Куриц, конечно, не буду, — ответила я.
― Почему вы не выбрали мой предмет? — спросила профессор Трелони. Она пристально смотрела на меня сквозь толстые стёкла очков. — Мне казалось, что уж кому-кому, а вам посещать мои занятия — просто жизненно необходимо...
― Всё, что нужно, я вижу и так, — отозвалась я. — А зачем вообще нужен ваш предмет, до сих пор не очень понимаю.
― Что?
― Насколько я понимаю, провидец — это всё равно, что метаморф. Можно или быть им, или нет. Зачем учить людей, которые в принципе не смогут воспользоваться полученными знаниями — вот чего я никак не пойму.
Она наградила меня долгим взглядом. Затем сказала:
― Не понимаю, о чём вы. На моих уроках внутреннее око пробуждается у большинства несведущих учеников.
Ну, по крайней мере, никакими выдуманными предсказаниями сыпать не стала. Мы говорили без свидетелей, а она верила, что я обладаю схожей способностью. Уж точно ей не хотелось, чтобы я посмеялась над её неуклюжим враньём.
Не то чтобы я сомневалась, что она провидица; просто я считала, что она не слишком-то хорошая провидица. За предыдущие два года я не раз подглядывала за её занятиями и слушала разговоры других профессоров. Я пыталась повторить кое-что из того, что она предлагала.
Увы, ничего не вышло. Способность видеть будущее была бы невероятным преимуществом, даже если бы мне пришлось изобрести способ постоянно записывать все свои слова.
― Так значит, на ваших занятиях вы определяете потенциальных провидцев, ― сказала я. ― На всю Британию их меньше полусотни. А это меньше одного настоящего провидца на две сотни волшебников. Стало быть, остальные сто девяносто девять учеников зря тратят время.
— Если б не мои занятия, их бы и дюжина на всю страну не набралась, — ответила Трелони.
Я её уверенности не разделяла.
Иногда я подозревала, что все уникальные магические способности были схожи с моей — просто манифестация стихийной магии, которую пользователь решил развивать.
Это бы объясняло вещи вроде парселтанга, Провидцев и метаморфов.
У этой теории имелись и изъяны — иногда силы, кажется, передавались от родственника к родственнику.
Я даже размышляла, не являются ли
